— Я вас умоляю! Знаменитости пришли к Мэнди, а не ко мне.
— Кажется, это Макс Ругофф? Ну, тот, что беседует с Джо Паппом?
Верена небрежно намотала на руку свою золотую косу.
— Тема беседы, безусловно, деньги. Хотите жвачку?
Либерти покачала головой. Верена достала из крохотной золотой сумочки пластинку, развернула обертку и прочла:
— «Скоро вы будете сидеть на самом верху». Хороша шуточка!
— А в чем, собственно, дело? — поинтересовалась Либерти.
— Ни в чем. Я в полном порядке. Фантастически счастлива!
Мой отец — кретин, но я все равно балдею. Вечно он так: у него способность превратить любой подарок в дерьмо на палочке.
Поймите меня правильно, мисс Адамс: я мечтаю об этой роли, но просто не хочу получать ее таким способом. Будь у меня хоть половинка шанса, я бы ее заслужила.
— То есть произвели бы впечатление на пробе?
Верена перебросила косу через плечо.
— Ладно, проехали. Узнаете завтра — вы же придете допрашивать Мэнди? — Она снова затеребила косу пальцами, перебросив ее на грудь. Либерти кивнула. — Ну вот, предлагаю вам потом беседу со мной.
Хотя Верена возвышалась над Либерти, как гора, а длинная желтая коса казалась альпинистской веревкой, тем не менее в этом огромном ребенке было что-то невыносимо трогательное.
— Может быть, начнем прямо сейчас?
— Здесь — никак! — Верена посмотрела на Либерти, как на непроходимую тупицу. — Между прочим, в деле замешаны высокопоставленные лица…
— Что?!
— Скажем, сенатор Эбен Пирс, — прибавила девушка шепотом, — забыла, от какого он штата… — Она сморщилась, пытаясь вспомнить. — Когда он был у нас, я такое подслушала…
Честно! До завтра.
Она скрылась в толпе. Либерти последовала было за ней, но вокруг виновницы торжества уже защелкали фотоаппараты, и Верена ослепительно заулыбалась, как звезда, рожденная для славы.
Заметив одиноко стоящего Арчера, Либерти подошла к нему.
— Все в порядке? — спросила она.
— Лучше не бывает.
— Едва ли мы дождемся сегодня Кит…
— По-видимому, да, — согласился он хмуро. Оркестрик заиграл старую медленную мелодию «День за днем», и Арчер, не спросив разрешения, обнял Либерти. Когда ее лицо разгладилось, он зашептал ей на ухо:
— Впервые я услышал эту вещь в исполнении Синатры тридцать лет назад.
Она заглянула ему в глаза и увидела в них печаль. Лучшего времени для ее вопроса нельзя было придумать.
— Какой была ваша жена?
— Красивой, — ответил он еле слышно.
— Знаю, догадалась. — Либерти старалась не разрушить возникшую атмосферу доверия. — Что с ней случилось?
Они перестали танцевать, и Арчер бросил на нее странный взгляд:
— Не понимаю, о чем вы?
— Очень даже понимаете! — Она стиснула ему руку. — Во вторник после завтрака с вами я попыталась что-нибудь разузнать о миссис Арчер Рейсом, но, если верить газетам, таковой никогда не существовало. Держу пари, в списках мэрии она тоже отсутствует. Насколько я понимаю, произошло что-то серьезное, иначе откуда этот заговор молчания?
Или вы попросту ее выдумали.
Рейсом вдруг отпустил ее:
— Выйдем.
Либерти засеменила за ним на террасу, прихватив два бокала с шампанским Неужели он собрался вспомнить усопшую жену?
В саду стояли белые кресла и скамейки с розовыми подушечками, на ветвях деревьев висели разноцветные гирлянды. В этой обстановке Арчер словно предстал перед ней в каком-то новом свете — более живым, что ли. Они сели на скамейку и долго молчали. Наконец Ренсом заговорил:
— Я повстречал Кэсси на приеме у Хэма Беркли в Ист-Хэмптоне, который мне уже никогда не забыть. Взлетали вверх подсвеченные пурпуром струи фонтана, до самого берега тянулись фонари, и все это устроила Этель, жена Хэма. Они с Хэмом приютили Кэсси — я так и не узнал, как она оказалась у них. Единственное, что я знал, — она была из Бостона и там не поладила со своей приемной матерью.
— А что случилось с ее родной матерью?
— Забыл Вы не верите? Я действительно забыл, хотя раньше, возможно, знал. Кэсси обожала секреты: свято берегла свои, зато любила узнавать чужие… — Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Все мужчины на приеме проявляли к ней интерес, но после того как Хэм нас друг другу представил, она танцевала только со мной одним — сказала, что доверяет мне и боится, как бы другие не отдавили ей ноги. Она была босиком, подол ее платья был влажным. Через пятнадцать минут после нашего знакомства она заявила, что мы поженимся.
— Не любила тратить время зря?
— Нет, просто была удивительно прямодушной. Два месяца мы встречались ежедневно. Для нас было невыносимо оказаться врозь. Наконец после короткой помолвки мы поженились.
— То-то праздник для газетчиков! «Загадочная бостонская красавица венчается с молодым озорником».
— Они не давали нам покоя, но мы не особенно и скрывались. Кэсси любила танцевать, любила людные места. Она у всех вызывала восторг. Официанты «Клуба 21» выстраивались в очередь, чтобы ее обслужить.
— Похоже на музыкальную комедию или на сказку…
— Возможно, это и была сказка. — Он прервал рассказ и задумался.
— Людей без изъяна не бывает… — осторожно произнесла Либерти.
— В том-то и дело. — Рейсом обернулся к ней, и Либерти заметила, что он как-то сразу помолодел. — Знаете про традицию арабского ковроткачества? Не ломайте голову, я объясню.
Дабы не прогневить Аллаха зрелищем абсолютного совершенства, каждый ткач обязательно допускает в своем узоре небольшую погрешность. — Он молитвенно сложил ладони и пробормотал. — Да не прогневается всемогущий Аллах!
— А что было не так у Кассандры?
— Какая-нибудь ерунда — то пятнышко на лице или на платье, то перекрученный подол. Волосы она носила распушенными, как вы, хотя в те времена это не было принято. Она никогда не пересекала порог салона красоты, но когда мы с ней шли по улице… Обычно женщины смотрят на свое отражение в витринах, но у Кэсси не было такой привычки. Эта ее беспечность в сочетании с природной грацией делала всех женщин в сравнении с ней жеманными кокетками. Даже Китсия удивлялась ей.
Внезапно Ренсом нахмурился.
— Когда Китсия познакомилась с вашей женой? — спросила Либерти.
— Кэсси в то время была беременна. — Он надолго замолчал. Либерти посмотрела на него, но уже не настаивала на продолжении — сидевший в ней репортер тоже испытывал смущение. Однако Ренсом поборол свои сомнения. — Странно… Иногда я представляю себе Кэсси с огромным животом, и у меня появляется чувство, будто я по-прежнему жду рождения нашего ребенка.
— Что-то произошло? — Либерти почувствовала несвойственную ей робость.
— Она его потеряла.
