— Я не могу! Давай оденем этого многоклеточного — неужели вдвоем не справимся?
— Все, шеф, молчу! — Роман живо скинул брюки и, оставшись в одних трусах, рысцой припустил по берегу к указанному месту.
— Вот возьмет и утонет по пьяной лавочке, — пошутил Толя и, становясь серьезным, продолжил — А знаешь, зря ты его привез.
— Кого — Романа? — опешил Валентин. — Как это зря? Почему?
— У нас уже было известно, что ты летал в город и вернулся с учеником Стрелецкого. Сам знаешь, в экспедиции новости расходятся мигом, а уж тем более такая… И вдруг — привет! — оба заявляетесь сюда…
— Ну и что?
— Вывод один: ты заручился поддержкой Стрелецкого и начинаешь копать под нас по-серьезному.
Донеслось молодецкое уханье — подняв фонтан брызг, Роман бултыхнулся с берега.
— Погоди, погоди… — медленно проговорил Валентин. — Чушь какая-то! Как это вообще можно — копать под целую разведочную партию?.. Я и не думал…
— Думал или не думал — дело десятое. Важен факт, а он — вот он, — Толя указал взглядом на шумно резвящегося в воде москвича. — Теперь Панцырев наверняка предпримет ответные шаги, предупреждаю по-дружески. Задеты его личные интересы.
— Личные интересы? Не понял…
— Ёшкин кот, ты что — младенец? — внезапно обозлился Толя. — Почему, думаешь, Панцырев в свое время бросил теплое место в управлении и срочно перевелся, так сказать, на низовую работу? Причем не на разведку известняков-глин, а именно сюда, на дефицитное сырье, имеющее отношение к ракетно-космической технике… Три года в должности старшего геолога партии, ведущий автор отчетов. Теперь его имя пойдет первым номером в любых списках на премии и награды. Сейчас начинается прикидка запасов — самое время «делать» месторождение. Можно поскромничать или, наоборот, размахнуться и показать товар лицом. Возможности в любом случае найдутся: способы подсчета, все эти категории «А», «Б», «Ц-один», «Ц-два»… балансовые запасы, забалансовые запасы, прогнозные ресурсы…
Пыхтя, как паровоз, подлетел Роман, синий, пупырчатый, с вытаращенными глазами. Ужом ввинтился в рубаху, накинул куртку, после чего, прыгая на одной ноге, начал поспешно натягивать брюки.
— Как водичка? — с ехидцей поинтересовался Валентин.
— Уф, блеск! — еле выдохнул Роман. — Полегчало, будто с родными повидался!..
Толя сочувственно оглядел его и, чуть поколебавшись, достал из внутреннего кармана бутылку водки.
— Хотел с вами по-людски посидеть, — как бы извиняясь, сказал он Валентину. — Но вижу, надо срочно согреть парня.
— О, то, что любит наша мама! — с зубовным лязгом проблеял Роман. — Только, пардон, из чего будем пить — из горла, что ли?
— Нет, я, конечно, не настаиваю… — Толя сделал движение спрятать водку.
— Абзац! — удержал его Роман. — Не пижонься! Забрав бутылку, он одним движением свернул с нее белую сургучную заливку, распечатал и вопросительно поглядел на Толю.
— Давай, давай! — кивнул тот.
— Видит бог, не пьем, а лечимся, — Роман глотнул из горлышка и весь передернулся. — Ф-фу, какая пакость!..
— Леченье леченьем, а ты все же обуйся, — заметил Валентин и обернулся к Толе — Ты не договорил…
— А что договаривать — и так все ясно, — хмуро отвечал тот. — Панцыреву любой ценой нужно месторождение — пусть не выдающееся, но достаточно солидное, вот он и наскребает запасы, как деньги на машину. Давит на всю катушку. И тут вдруг со стороны появляется какой-то, извини, молокосос и шварк по карте красным карандашом: глядите, вот вам плоскость сместителя! И все — корни у месторождения обрублены, перспектив на будущее никаких, и вообще все мы тут во главе с Панцыревым не геологи, а геолухи. Ёшкин кот, кому это понравится?
— О, то же самое и я хотел сказать! — подал голос Роман, который обувался, сидя в сторонке. — Вот ты, Валька, засучил штаны до локтей и прешь вкрест простирания всех структур. Кто так делает в наше время? — Он бодро вскочил, притопнул сапогами, как бы пробуя их на прочность, и подошел, продолжая начатое — Вот есть у тебя идея — приветствую, я уважаю людей с идеей. Но ты же не носись с ней, как тот умный человек с писаной торбой. Пару месяцев назад я был свидетелем одного разговора. Собрались мой шеф и еще пять-шесть китов аналогичного ранга. Ну, беседа у них, конечно, глобальная, о высоких материях: континенты и океаны, глубинное строение Земли, геологическая форма развития материи и прочая бодяга. И тут вдруг профессор Рутковский возьми и выдай — я, говорит, всю жизнь знал, что шарьяжи существуют… Привет! Сам же разработал классификацию основных типов вертикальных движений в земной коре, а в глубине души, оказывается, всю жизнь был горизонталистом.
— И что те, Стрелецкий и остальные? — вмиг загорелся интересом Толя.
— Да ничего. Замяли, не стали развивать эту тему, — сказал Роман и обернулся к Валентину — Нет, но ты усек? Сам Рутковский, не кто-нибудь! Корифей! Но старикан неспроста сейчас вылез с этими шарьяжами, сечешь? Так что терпи, казак. Война — фигня, главное — маневры!
Валентин поглядел на Романа — ишь, как оживило его холодное купанье: задирист сделался, напорист, уши торчком, кулаки зудятся. Глупо дискутировать с таким здесь, на пустынном берегу речки, да еще в час, когда под черным пологом облаков торжественно и мрачно дотлевает угасающая заря и в мир вступают тихие сумерки, настраивая все окружающее на мирный и вдумчивый лад. И все же…
— К черту твои маневры — так всю жизнь проманеврируешь на запасных путях, — отвечал он, стараясь говорить спокойно и по-дружески. — Я вот как-то читал воспоминания Ивана Михайловича Губкина. В конце двадцатых годов, будучи директором Московского отделения Геолкома, он начал работы по поискам уральской нефти. И вот — это он прямо так и пишет — консервативные ученые подняли невероятную возню: «Нефть на Урале? Это даже не утопия, это авантюра Губкина, как и его курское железо…»
— Ясно, ясно! — досадливо оборвал Роман. — Курская магнитная аномалия, нефть Второго Баку… Нашел пример — Губкин! Да он в конце двадцатых годов уже был на подступах к званию академика! И жил, между прочим, не в какой-то зачуханной Абчаде, а в Москве, шуровал в высших геологических сферах.
— И времена были другие, — вставил Толя.
— Вот именно! Был такой довоенный еще геолог Сергей Клунников, считается одним из отцов памирскои геологии. Так он, говорят, ходил в маршруты один. Уходил на недели, на месяц. И с ним только собака по кличке Памир. Здоровый был мужик — одних образцов килограммов по тридцать притаскивал. Кто в наше время захочет так работать?..
— Нынче один в поле не геолог, — хмуро усмехнулся Толя. — И не разрешат. Есть техника безопасности.
— Точно, не разрешат, — явно насмешничая, подхватил Роман. — Вот ты сделаешь большое — подчеркиваю: большое! — открытие и принесешь — так тебе скажут: «Кто разрешил? Закрывай свое открытие и неси назад — это откроют те, кому положено!» Субординация, старик! Что положено Стрельцу, то не положено нам с тобой. Техника безопасности!
— Слушай, смех смехом, а, в сущности, он прав, — медленно и как бы сожалея промолвил Толя. — Не хотел тебе говорить, но… В управлении я слышал такой разговор, отрывочно, краем уха: «Это, знаете, как-то даже странно. Ему вроде бы и по должности не положено, никто ему не поручал и прав никаких не давал…»
Валентин чувствовал поднимающееся раздражение и понимал, что, начни он сейчас говорить, непременно сморозит глупость, но сдержаться все же не сумел.
— Значит, поиск истины не более как в границах отведенных обязанностей… — вполголоса обронил он.
— Держите меня трое! — Роман буквально захлебнулся от возмущения. — Видали?! Какие слова! Тебе что — поручали истину искать? Или заниматься геологической съемкой? Зарплату тебе за что платят? Пижон! И вообще, знаешь, кто истину глаголит? То-то! Не ставь себя в положение младенца, не смеши людей. В мире есть неписаные правила. Все знают, отчего появляются дети, но никто ж об этом не кричит на улицах. Элементарных вещей не усвоил! И вообще, в каком мире ты живешь? С луны свалился? Правильно про таких говорят: ни в колхоз, ни в Красную Армию… Истина!..
Возбужденно дыша, он поднял стоявшую на земле бутылку и, как бы не замечая того, сделал глоток.
— Дай-ка и мне! — Толя в сердцах последовал его примеру, после чего сплюнул с отвращением и укоризненно сказал — Черт знает что приходится делать, и все из-за тебя!
Он снова стал порывист, с какими-то неоконченными движениями.
— Эй, эй! — послышлось вдруг сзади.
Обернулись: шагах в десяти, восседая на олене с ветвистыми рогами, весело скалил зубы неведомо откуда и как взявшийся человек.
— Мало-мало пьем? — дружелюбно спросил он. — Хо-рошо-о! Ссориться не надо, кричать не надо. Тайга не любит сердитого человека.
