Сомов хорошо выучил город, отлично знал места постоянной дислокации стражников и, сейчас передвигаясь по улицам, по привычке выбирал наиболее безопасный маршрут. Как говорится, береженного бог бережет. По пути посетил несколько лавок, где купил себе карманный хронометр, как назывались здесь часы, имеющие не только часовую, но и минутную стрелки. Это была большая серебряная луковица с откидывающейся крышкой в узорах гильоше. Стекло покрывающее циферблат отсутствовало, поэтому только крышка предохраняла стрелки от неосторожного обращения, а механизм от попадания пыли. К корпусу крепились две цепочки, одна для пристегивания к специальному карману для ношения хронометров, на второй висел ключ для завода. За эту далеко не самую дорогую модель пришлось выложить два золотых. Конечно, в продаже имелись и более дешевые часы с единственной часовой стрелкой, но их огромный размер предполагал ношение на шее, что Виктор с негодованием отверг. Приобретенный им хронометр напоминал старинные земные экземпляры, разве что циферблат был поделен не на двенадцать, а на десять часов. Отсчет времени здесь начинался с восхода солнца фиксируемого в день весеннего равноденствия, соответственно и на циферблате сутки начинались не сверху, а снизу, с цифры один, расположенной примерно там, где на земных часах стояла цифра семь. Сутки на Осане состояли из двадцати часов по десять дневных и десять ночных часов. Это прямо было связано с числом пальцев на теле человека и шло из далекой древности. Радовало, что в денежных отношениях ограничились только пальцами на руках, а не приняли вигезимальную систему исчисления.
Сомов вышел на портовую набережную с чугунным парапетом, сплетенным из витиеватых узоров и очень широкой мостовой, предоставляющей свободу транспорту и безопасность пешеходам. До тротуаров в Маркатане еще не додумались. Здесь было не так оживленно, как с другой стороны порта, где располагался рынок и откуда шел основной грузопоток. С этой стороны дорогой пользовались только для доставки пассажиров на пристань, поэтому по ней колесили в основном кареты и омнибусы, а иногда и паровые монстры, заволакивающие улицы дымом. Дома вдоль набережной относились к разряду элитных и возводились исключительно из камня по индивидуальным архитектурным проектам. Магазины, часто устраиваемые на первых этажах зданий, были рассчитаны на богатых клиентов и пестрели рекламными надписями и яркими рисунками над стеклянными витринами с дорогими престижными товарами.
Сомов остановился у деревянной вывески с лаконичной надписью «Трюм» и подвешенным к ней настоящим штурвалом. Вышарканные ступеньки под вывеской вели вниз. Оказавшись внутри таверны, где пахло приятно и вкусно, у Виктора сразу разыгрался аппетит и он, не удержавшись, заказал себе обед. Пока готовили заказ, он осмотрелся. Зал таверны размещался в подвале, поэтому не имел окон и был настолько огромным, что дальние стены таяли в темноте, создавая оптическую иллюзию бесконечного пространства. Было это задумано специально или получилось случайно в силу того, что магические лампы на столиках просто не светили дальше пары десятков метров, но в любом случае выглядело это сногсшибательно. Небольшая сцена в глубине зала освещалась парой огромных напольных канделябров каждый на двенадцать свечей. Сейчас оплывшие свечи не горели, а сцена была пуста. Посетителей было немного, но судя по их внешнему виду, люди которые заглядывали сюда, относились далеко не к бедным слоям общества. За столиками также расположились несколько морских офицеров, что было неудивительным, учитывая близость порта. В таверне было чисто, уютно и очень комфортно сиделось на стульях с наклонными спинками. На столах белоснежные салфетки, серебро и даже меню в кожаной обложке. Чем больше Виктор осматривался, тем сильнее ему здесь нравилось. Кроме того, это было первое и пока единственное место в Маркатане, обнаруженное Сомовым, где пахло, а не воняло. Ну, почти не воняло.
Он быстро покончил с вкусным и сытным обедом, который обошелся в восемь серебряных монет, удивился высокой цене, но решил, что богатые клиенты, которые могут позволить себе посещение этого заведения только плюс для работающего здесь музыканта. Виктор достал визитную карточку и продемонстрировал ее гарсону, молодому и веселому парню в белом накрахмаленном фартуке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Я бы хотел увидеть господина Карса. Передайте, что его ожидает Музыкант.
По тому, как гарсон расплылся в понимающей улыбке, выступление Сомова здесь, похоже, запомнили.
Через минуту гарсон провожал Виктора в кабинет хозяина мимо барной стойки, через предбанник кухни и наверх по металлической винтовой лестнице. Кабинет оказался небольшой комнатой на втором этаже, с окнами, из которых открывался великолепный вид на гавань. Сам хозяин встретил Сомова за рабочим столом, но стоя и с церемонным поклоном.
– Рук Карс. Рад видеть вас снова.
Виктору не оставалось ничего другого, как тоже мотнуть головой и представиться:
– Элвис Прэсли. Однако знакомые чаще зовут меня Музыкантом.
– О, да, я обратил на это внимание. Хотя должен заметить, что знакомые у вас э‑э… – он поискал подходящее слово, – специфические. Подобная публика редко посещает мое заведение, но их золото не легче, чем у остальных. А кто откажется от золота? Кто угодно, только не я. Однако, я вас заговорил. Прошу присаживаться.
Некоторое время мужчины молча изучали друг друга. Виктору открытое лицо Карса импонировало и давало надежду, что дела он ведет честно. Шатен, гладко выбрит, на щеках легкий румянец, полноват, что естественно для работника общественного питания, одежда хлопковая или льняная не разобрать и никакой кожи и ремней с пряжками.
– Итак, полагаю, что ваше появление означает то, что вы решили принять мое предложение, – повел разговор хозяин таверны.
– Да. Захотелось сменить род деятельности, – признался Сомов, – А ваши условия показались мне весьма заманчивыми.
– Ты раньше играл в тавернах или где‑нибудь еще? – спросил Рук, переходя на неформальное обращение.
– Я играл в… – начал говорить Виктор и тут же прикусил язык.
Расслабившись, он чуть не стал рассказывать о студенческой рок‑группе.
– Нет, в тавернах я не играл.
– Значит так: работу начинать после обеда и заканчивать ночью, пока не разойдутся посетители. Можешь делать небольшие перерывы, чтобы перекусить, ну или по другим надобностям. Поесть можно бесплатно на кухне или в зале, но уже за свой счет. Один день в неделю свободный на твой выбор кроме праздников и выходных.
– Примерно так я себе это и представлял, – произнес Сомов, малость скривившись.
Становится наемным работником и ходить ежедневно на работу по часам, был далеко не лучший вариант, но успокаивало, что это временно, пока не появятся документы. Карс заметил сомнения Виктора.
– Мое предложение более чем щедрое, Элвис. Я готов платить тебе по десять серебренных в день, а это втрое больше того, что я плачу моей нынешней певичке Суле. И не забывай, что довольные посетители иногда благодарят музыкантов монетой и за плату заказывают понравившиеся песни. Эти деньги по праву только твои. Предположу, что их наберется даже больше, чем буду платить тебе я. Черт возьми, да я сам готов отдать серебряный, чтобы еще раз услышать твою песню о гавани, кораблях и смертельной дуэли в таверне из‑за женщины.
Виктор не удержавшись, заулыбался и пообещал:
– Исполню ее специально для вас, господин Карс. При первом же удобном случае и совершенно бесплатно.
– Замечательно. Значит, договор с Сулой я расторгаю, – Рук заворошил бумаги на столе, – а с тобой давай приступим к оформлению, чтобы было все как положено.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он взялся за перо и выжидательно посмотрел на музыканта. Виктор, не предвидя такого поворота событий, растерялся, и улыбка сползла с его лица. А ведь так все чудесно складывалось.
– Э‑э… Может не стоит пока увольнять певицу? – попытался выкрутиться Сомов, – Я никогда еще не работал в подобных заведениях. Вдруг работа окажется не по мне, и вы останетесь тогда и без певца и без певицы.
