Службу в Прибалтике несли кое-как, по инерции, потому и сравнительно легко удалась Анатолию Сидорову акция глобального отмщения.
К домику егеря Стас Гагарин вышел уверенно и смело, не таясь и не прячась, ибо последнее было опасным: майор мог подстрелить его, не спрашивая, как говорится, фамилии, партийности и не придираясь к пятому пункту.
По разработанной легенде Стас Гагарин был офицером рижского ОМОНа, который избежал ареста и находится в настоящее время в бегах. На сей случай хранилась у Стаса в кармане пятнистого комбинезона надежная ксива, а в ней говорилось, что Станислав Семенович Гагарин — имя решили сохранить — является капитаном специальной милиции Министерства внутренних дел Латвийской ССР.
При изготовлении документа было высказано опасение: а вдруг майор читал книги Гагарина? Сам Стас полагал такое маловероятным и, как скоро выяснилось, ошибся.
Уже после того, как Сидоров безоговорочно принял версию с ОМОНом, он вдруг замолчал на полуслове, внимательно посмотрел на пришельца и спросил:
— Кажется, писатель есть такой — Гагарин… В «Советской России» о нем читал… Не родственник?
— Однофамилец, — не моргнув глазом, равнодушно ответил Стас.
По инструкции молодой штурман должен был безумца застрелить — и делу конец. Но одно, когда ты видишь обреченного через оптический прицел, как недавно в Киеве рассматривал перед смертельным выстрелом прапорщика Мазепу, но гораздо труднее погасить человека, с которым уже разделил хлеб-соль, о трагической доле которого тебе известно, и ты в некоей степени полагаешь фантастическую его месть справедливой, во всяком случае, понимаешь его бредовую затею, краешком собственной души сочувствуешь тому, что придумал несчастный майор.
Последний, готовый поначалу изрешетить Стаса из калашника, мгновенно изменил собственное отношение к пришельцу, едва тот поведал майору о том, что прежде служил в ОМОНе.
— Слыхал я, парень, что шефа твоего освободили? — спросил он по завершении ритуала знакомства, придирчиво изучив фальшивое — увы! — удостоверение Стаса.
— Показуху устроили российские власти. Только иначе поступить не могли, — махнул рукой молодой штурман, к этому времени он усекал в антирусской политике режима не хуже Эдуарда Володина из «Советской России» или Василия Грязнова из «Русской Правды». О предательстве Кремлевского режима в отношении Сергея Парфенова знала вся Россия…
— А ты, значит, бежал, — отстраненно глядя мимо ложного капитана, произнес Анатолий. — Тогда погоди немного, дружище… Управлюсь с одним делом, отдам чухонцам небольшой должок — и побежим с тобой вместе.
Тут бы посланцу Зодчих Мира и кончать беднягу, ибо намерение он, так сказать, непосредственно обнаружил… Но Стас Гагарин снова подумал, что сумеет отвадить майора от чудовищной затеи, майор вовсе не казался законченным сумасшедшим, не походил на тех субъектов, о которых бывший преподаватель теории государства и права знал по институтскому курсу «Судебной психиатрии».
«Почему вы медлите, партайгеноссе? — пробился в сознание молодого Гагарина голос бывшего вождя германского народа. — Пора бы покончить с заданием и возвращаться восвояси…»
— Выбираю момент, товарищ фюрер, — хмыкнув, отозвался исполнитель. — Разве не мне самому решать, каким образом справиться с заданием?
— Вам и решать, — ворчливым тоном согласился фюрер и сошел со связи.
Безоговорочно поверив капитану ОМОНа, майор перестал обращать на него внимание.
Анатолий Сидоров понимал, что времени у него на прохлаждение не дано, ракетную установку, несмотря на бардак, царящий в прибалтийских войсках России, усиленно ищут: трижды, правда, оторопело и стороной, пролетали вертолеты, только на них могло-таки находиться устройство, обнаруживающее металлическую массу.
Майор лихорадочно, но без лишней суеты перенацеливал ракеты, дело это было непростым, но вовсе не даром считался Анатолий лучшим ракетчиком в части, да и в армейском масштабе тоже.
При этом, Стас Гагарин отметил сие обстоятельство сразу, Сидоров ни на мгновенье не расставался с укороченным, десантного варианта, автоматом.
Калашник так и болтался у него на шее, стволом к потенциальному врагу, а таковым был для Анатолия теперь весь остальной мир, без исключения, в том числе и Стас Гагарин, которому майор вовсе не доверился безгранично и не застрелил сразу, потому как видел в нем товарища по несчастью.
И Стас Гагарин так и не узнал никогда, усомнился ли в нем по первости ракетный майор, до конца ли поверил в омоновскую байку.
Но когда он крикнул «Готово!», и бывший доцент приблизился к установке, ствол автомата уверенно смотрел в его грудь.
— Что собираешься делать? — спросил Стас у Анатолия.
— Сейчас увидишь, — ответил тот. — Отходи вместе со мной в сторонку, укроемся за стволами деревьев…
Сидоров включил механизм эректора, и гидравлический подъемник вывел ракету в исходное положение.
Стас Гагарин вздохнул.
«Теперь без стрельбы не обойтись, — спокойно подумал он, становясь по личной традиции хладнокровным, соразмеряющим собственные действия с обстановкой и возникающими вводными. — Парень, действительно, спятил…»
Стараясь выглядеть естественным и даже заинтересованным вроде, он будто невзначай поставил ногу на поваленное дерево, чтобы дотянуться до укрепленного на лодыжке пистолета.
Но майор подозрительно глянул на него — интуиция? — решительно повел стволом калашника.
— Отходим! — повелительно крикнул он.
При этом Анатолий ловким движением набросил на грудь черную коробку с красной кнопкой посередине.
Когда они отходили от ракетной установки, Стас пару раз вполне натурально споткнулся, затем естественным образом упал и, поднимаясь, сумел достать из-под штанины небольшой пистолет, заряженный патронами непомерно убойной силы.
Распрямляясь, он видел спину Анатолия, куда и следовало пустить ему пули, только поднять пистолет Стасу Гагарину не довелось.
Анатолий Сидоров резко повернулся, указательный палец его правой руки надежно охватил спусковой крючок.
— Кто тебя послал, падла? — удивительно спокойным голосом спросил он, в голосе майора ощущалось тихое удивление, перемешанное с сожалеющими чувствами. — За сколько бабок ты продался чухонцам?
— Но позволь… Видишь ли, Анатолий, — заговорил Стас Гагарин, не выпуская пистолета из рук, но и не пытаясь поднять его для выстрела, ему попросту не дал бы этого сделать майор.
— Молчи, сука! — непоследовательно крикнул Анатолий Сидоров. — Надо тебя немедленно застрелить… Но ты умрешь не раньше, чем увидишь это!
Майор, не убирая палец с крючка, левой рукой прикоснулся к красной кнопке.
Только нажать ее Анатолию не удалось.
Из горла его вдруг высунулся металлический наконечник стрелы.
Стас Гагарин осознал это не сразу. Увидев, что майор взмахнул руками, не целит ему больше из калашника в грудь, он рефлекторно вскинул пистолет и выстрелил.
Пуля попала в красную кнопку, и тут же невообразимый грохот оглушил штурмана.
Две ракеты класса «земля-земля» сорвались с подвижного постамента и в мгновение ока с раздирающим душу ревом исчезли в сентябрьском уже небе Прибалтики.
Они помчались в сторону Игналинской АЭС.
V
Операция по захвату атомной станции началась внешне бесшумно.
Парни из Высшей Защиты оскорбленной России на прежнем месте работы в секретных службах Великого Союза считались профессионалами высокого класса. А если помножить их особую выучку на чувство патриотизма, искренней и осознанной любви к поруганному ломехузами Отечеству, то их боевые качества специального назначения затмевали известные в практике возможности рыцарей невидимого фронта.
Они и на полном, как говорится, серьезе были невидимками.
Без помехи сняв внешние посты, которые выставил подполковник милицейского батальона, взоровцы подбирались к главному корпусу АЭС с трех направлений: по водохранилищу, которое было создано для охлаждения урановых котлов, по дамбе, соединяющей станцию с жилым городком, и со стороны леса, примыкающей к собственной территории АЭС.
Поначалу командир группы захвата, уволенный без пенсии майор государственной безопасности Андрей Селижаров ни в какую не соглашался включить меня в число тех, кто первым проникнет на Белоярку.
— Ваше ли это дело — снимать ножом часовых? — ласково спрашивал он Станислава Гагарина. — А вдруг — не дай Господь! — пулю схлопочете? Или еще какую травму… Читатели ваши в клочья меня разорвут! И от потомков прощения не дождешься… Нет, нет и нет!
