– Шестнадцатое февраля две тысячи четырнадцатого года. Запись первая. Докладывает начальник службы безопасности майор Руднев. Если мое сообщение слышат, хочу предостеречь об огромной опасности нависшей над всем человечеством… сегодня в три часа по полудню, доставили группу гражданских. Старший из них мужчина тридцати лет, женщина примерно двадцати пяти. Вместе с ними дети и подростки обоих полов, от одиннадцати до шестнадцати лет. Все они жители окраины города. У всех одни и те же симптомы – сильная аллергическая реакция на яркий свет и странные аномалии кожи. Пытаемся собственными силами провести обследование и выяснить, что именно с ними произошло и почему, их доставили на строго засекреченный и охраняемый объект в таком состоянии. Первые полученные в медицинской лаборатории результаты не вдохновляют и вызывают недоумение…
Запись оборвалась, но через пару секунд тот же голос продолжил.
– Пятница. Двадцать восьмое февраля две тысячи четырнадцатого года. Запись вторая. Я принял решение взять под охрану свыше двух сотен гражданских, доставленных с поверхности с аналогичными от шестнадцатого числа симптомами ожогов. Сильный жар, обезвоживание, отрицательная реакция на ультрафиолет и необъяснимые приступы агрессии и ярости. Попробовали использовать экспериментальную сыворотку, присланную из главного штаба. Пятеро в результате скончались. Пришел странный приказ сжечь тела, а остальных изолировать от персонала в карантинном блоке изолятора. Руководитель исследовательской группы впервые показал мне компьютерную модель распространения инфекции. Эта не микробы и не вирусы, а нечто необычное, что можно назвать изменениями на субатомном уровне. На моих глазах меняется наше представление о Вселенной и органической жизни в целом. Мои люди напуганы, они мечтают лишь об одном, подняться, наконец, на поверхность, но верхние этажи надежно блокированы прибывшими подразделениями генерального штаба. Начальство пытается уверить меня, что все неудобства – временное явление, и скоро все разрешится, но я им не верю. Принял решение взять под свой контроль все охранные отряды из соседних секторов. Никто из людей мне в этом не перечил и приказа не нарушил. Начальство как ни странно тоже…
Я посмотрел на бледные лица Бахи, Лютого, Тихона и Дэна, внимательно слушавших эти послания. Снова перевел взгляд на говорившего майора. Я догадывался, что будет дальше.
– Первое марта две тысячи четырнадцатого года. Запись третья. Одно из тел умерших гражданских не сожгли, как того требовали правила, а, в нарушении всех инструкций, доставили в морг для вскрытия. Мертвое тело ожило и напало на санитара, прокусив ему плечо и откусив два пальца на правой руке. Прибывшему по вызову дежурному расчету понадобилось десять минут, чтобы упокоить беснующееся тело мертвеца, которого удалось остановить лишь прямым выстрелом в голову, фатально повредив мозговые ткани. Санитара срочно госпитализировали в карантинный медбокс, где содержатся люди с первой стадией заражения. Руководство умоляет меня не волноваться, но по-прежнему отказывают нам в выходе на поверхность. Новости из внешнего мира нам отчего-то больше не доставляют, радиоканалы глушат и даже обычные газеты и журналы мы видели в последний раз пол года назад. Постепенно появились перебои с поставками оружия, боеприпасов и продовольствия. Новых подкреплений нет и, скорее всего не будет. Мы подозреваем, что на поверхности разразилась война. Но с кем и ради чего? Неясно…
Шепард и остальные сгрудились позади меня, с тревогой наблюдая за офицером, который с каждой записью становится все более вымученным и осунувшийся, в заметно измятой, давно не стираной форме, с пятнами грязи на некогда безупречной тигровой униформе.
– Третье мая две тысячи четырнадцатого года. Запись четвертая. Если мое сообщение кто-нибудь слышит, не суйтесь на территорию базы ни под каким предлогом. Не знаю, сколько мы еще продержимся. Инфекция вышла за пределы карантинной зоны и поразила половину моих людей, распространяясь с невероятной скоростью. Всем ясно, что сыворотка бессильна, но ее последние запасы продолжают использовать с неведомым ранее ажиотажем в утроенных количествах. Руководитель исследовательской группы погиб при весьма странных обстоятельствах. Его тело найдено разорванным на пополам, а фрагменты тела обнаружены в разных частях комплекса. Сегодня я дал добро на ряд розыскных мероприятий, но убийца до сих пор не найден. Бойцы подавлены, все время спрашивают, когда их выпустят, из этого чертового слепа, а я придумываю отговорки, оттягивая правду на потом. Решаюсь на ужесточение карантина, хоть и понимаю всю бессмысленность своего поступка. До сих пор нет ни одной догадки или зацепки относительно распространении инфекции. Еще вчера здоровые люди…
Экран замигал и погас – запись на этом месте прервалась. Долгое время на экране ничего не было. Потом появилась привычная комната и пустое кресло перед монитором. Наконец в кадр зашел все тот же офицер только с бутылкой водки в руке. Он долгое время, расхаживал перед камерой, прежде чем решится начать диктовать очередное видео-послание. Каждого из нас ужаснул его усталый и помятый вид. Можно было подумать, что за несколько месяцев он состарился лет на десять-пятнадцать. На лице месячная щетина, давно не стриженые волосы, взъерошенные и сальные, на лбу протянулся отвратительный рваный рубец, небрежно зашитый ниткой. Один глаз заплыл начинающимся воспалением, а второй опух от недосыпания.
– Запись включена, а я до сих пор не знаю что сказать, – устало пробормотал он, массируя ладонями лоб и при этом стараясь не смотреть в объектив. – Две тысячи четырнадцатый год. Наверное. Я не знаю, какой сейчас месяц. Не знаю дня недели, да мне это и не надо. Главное – я уже не помню, сколько нас было в самом начале и сколько осталось. Скольких мы убили и скольких успели спасти, совершив своевременную кремацию. Технические помещения по моему приказу закрыты и запломбированы. Все, кто не успел покинуть нижние сектора, остались с Зараженными. Вместо необходимого нам оружия, продовольствия и медикаментов, нам пришел сверху приказ уничтожить серверную комнату со всеми компьютерами, а так же склады, на которых хранится вся та инопланетная хренотень, что тут собиралась долгие годы. Выполнить приказ не могу – запасной выход на поверхность находится в секторе Зараженных и надежно закрыт на магнитную пломбу, склады и компьютерные залы остались по другую сторону. Даже если бы у меня было в избытке людей, я ни за что не отдал бы столь самоубийственный приказ, отправляя их на жуткую смерть. Все зараженные переродились в каких-то неописуемо жутких чудищ, которые, с адской ловкостью, терпением и изобретательностью пытаются выбраться из ловушки и добраться до нас. Пока жив хоть один из нас способный держать оружие, у тварей нет ни одного шанса на прорыв. Мы еще повоюем…
По экрану побежали помехи, а из динамиков раздалось тихое шипение. Были еще записи, но все они оказались повреждены. Еще немного поколдовав с пультом, я хотел уже отойти, когда последняя запись неожиданно воспроизвелась. Лица говорившего не было видно, из-за помех. Очертания человека казались сжатыми и изломанными. Единственное, что можно было рассмотреть, это светлое пятно пальцев сжимающих рукоять пистолета. На заднем плане слышались крики, нарушаемые автоматными очередями. Потом раздался замогильный голос.
– …последние выжившие забаррикадировались в оружейной комнате, откуда пытаются организовать наступление и вернуть утраченные позиции. После страшной гибели Интенданта, командование целиком перешло ко мне, но это ничего не меняет. Зараженные весь прошедший месяц с нечеловеческим упорством штурмовали одну линию обороны за другой, пока не загнали нас словно крыс в угол. Среди агрессивных, но глупых зомби попадаются страшные существа, плюющие языком на десятки метров, создания, умеющие, словно мухи лазить по стенам и потолкам, а так же мои “любимые”, способные даже с отстреленной головой и оторванными конечностями продолжать наносить увечья. Эта дьявольская вакханалия каким-то образом ухитрились взломать пломбу и вырваться на свободу. Во всех коридорах последние несколько дней идут тяжелые оборонительные бои, но наши силы на исходе и тают с каждым часом. Патроны выдаются поштучно, вода распределяется по глоткам, а скудная еда делится между несколькими людьми. Помощи сверху нет. Нас бросили в этой дыре, словно прокаженных, а не людей отдавших служению своей родине все лучшие годы своей жизни. Последняя надежда на ультрафиолетовый излучатель исчезла, когда Зараженные поняли, откуда исходит угроза и стали уничтожать зеркала. Все кончено. Спасения нет. Я уже слышу их голоса, а значит, нас ждет новая атака, которую мы, скорее всего не переживем. Последние слова я адресую своей жене и детям, которых никогда больше не увижу. Обнимаю и целую! Живите счастливо. Прощайте…
