город традиции, внутренне же орошение освежило зелень розового сада Истины.
Тем временем прибыли куар Маи Сингх и прочие военачальники той области для изъявления почтения. При восходе звезды удачи Его Величества и закате звезды раны за скалами поражения эта группа верных стала лагерем в Гоганде. Тот изгнанник из земель Господних (даргах) понёс лик бесчестья в горные теснины. Военачальники благоразумно не стали преследовать его, а из-за трудностей с доставкой продовольствия покинули гористый край и водрузили стяги победы в открытом поле. Мошенники и прислужники Века нашептали Его Величеству, будто в деле уничтожения негодяя проявлена небрежность, и военачальники чуть не навлекли на себя царское неудовольствие3. Однако проницательностью и глубиной расследования — этими превосходными качествами, присущими Владыке Мира, — с размалёванного лика злокозненных пустословов маска была сорвана. Радостным событием стало [традиционное взвешивание]: в день бад, 22 михра (2 октября 1576 г.), в пору благодати и сияния лучей славы Века, монета сокровищницы Творения (Акбарово тело), согласно установленному обычаю, была взвешена , а на другой чаше весов лежали драгоценности, и произошла [принятая церемония] раздачи даров.
[Следует отметить, что] ко Двору прибыл Пешрау-хан5 и доставил добрые известия о последней победе — поражении Гаджпа-ти и его заслуженном наказании. Вот краткий рассказ. По непостоянству удачи и недостижимости своей страны тот оставил путь послушания и преисполнился самомнения, как уже вскользь говорилось. Он задумал разграбить Газипур, но тут прибыл Шахбаз-хан с армией удачи, и уверенность его поколебалась. Поняв, что лучше искать спасения в бегстве, поспешил к переправе Чаузы. Пересёк Ганг и изготовился к битве. Не без усилий герои собрали корабли и начали переправу. Их усердием неприятеля вытеснили в пусты-186 ню поражения. Они завладели ружьями и судами, а также прочим его добром. На пути подошли к крепости Махад6 и начали её осаду. Санграм7, управитель крепости, сделал передачу ключей от неё доказательством своего успеха. Шахбаз-хан передал твердыню способным мужам и стремительно двинулся дальше, намереваясь покарать Гаджпати. Негодяй пытался укрыться в лесах Бходжпура, где множество холмов и оврагов. Хотя преданные воины ступили на землю усилий, они не достигли успеха, ибо те [мужи] с дремлющей удачей вследствие «изгнания» (дурбаш) чести (ипбал) не видели блага в том, чтобы дать бой. Победоносная армия вернулась и выбрала иной путь. На следующий день своевольный8, выжидающий [благоприятной] возможности, подошёл к берегу реки, дабы взметнуть ночью пыль битвы. Из-за ущелий и [неровной] местности благоразумие не позволило отважным героям пересечь реку перед лицом неприятеля. Ведомые Санграмом, они, не теряя времени, отправились опустошать владения врага. Время от времени случались ожесточённые стычки и одерживались славные победы. Поскольку у того, кто был затемнён внутренне, дневное светило9 отняло всякую надежду, он предпринял ночную атаку и собственными стараниями полетел прямиком в мрачную обитель погибели. Покрытый прахом бесчестья, поспешил в Джагдиспур, мощнейшую из своих крепостей. Энергичные воины почти два месяца занимались рубкой деревьев вокруг того пристанища, но влиянием Шахиншаха оно было (наконец) взято, семья и владения злодея стянуты петлёй Божественного гнева, а сам он загрязнил себя пылью позора и ввергнут в презрение.
Пешрау-хан также рассказал, как той ночью, принёсшей великую победу, Божественная защита стала его крепостью, ибо он обратился к Шахиншаху и тем уберёгся от смертельной опасности. Вкратце коснёмся рассказа о том великом спасении. «Со времени как я очутился во власти того дерзкого и самонадеянного, не было ни дня, который я не считал бы последним. Однако благостью своего обращения к Владыке Мира я вышел без царапины. Особенно явно это открылось в день битвы с армией удачи. А худшим моментом из всего [пережитого] стала ночь, когда тот дремлющий вступил в пустыню поражения в своём злополучии. Примерно семьдесят пленников указали (мне) путь погибели (были умерщвлены). Среди них — четверо моих спутников. К каждому приставили подлеца, которому предстояло расправиться с пленником в лесу, и тот, кому велели забрать жизнь этого потерявшего надежду (мою), увёл меня и приготовился разрушить основу моего существования. Священную особу Шахиншаха я сделал средством приближения к Господу и обратил лик мольбы к источнику щедрот. Втянув голову в ворот, обратился к мысли, что если сей костяной замок (кахх-и-истахвани — его тело), не спасёт меня, я достигну величественных чертогов в благословенной обители радости. По прошествии немалого времени, в течение которого исполнитель приговора с железной печенью не подавал ни знака, я поднял голову, а он шагнул навстречу с мольбой и раскаянием и произнёс: «Ты — или один из гостей на пиру сущего, или избранник мастерской тайны: ибо, сколько я ни пытался, рука моя отказывала мне в повиновении». В ответ я поведал ему о постоянстве удачи Шахиншаха и творимых ею чудесах и сделался его наставником на пути. Сия беседа об истине продолжалась, пока мимо не прошёл Гаджпати. Поскольку он пребывал во сне заблуждения, а его злая судьба опустила завесу пред очами просветления, он счёл сие предостережение плутовством и передал меня другому убийце. Тот, в свою очередь, совершил отчаянные усилия, чтобы поразить мою обитель стихий:, а я, как и ранее, размышлял о священной особе Хедива духовного и мирского и, сделав его своей опорой, обратился к Небесному двору. Хотя тот силач собрал всю [присущую ему] мощь, меч не выходил из ножен. Вдруг тот скиталец пустыни уничтожения (Гаджпати) вновь прошёл мимо нас. Увидев, что происходит, разгневался и нахмурился. Находясь в великом замешательстве: ибо, с одной стороны, опасался потерять жизнь или попасть в плен, а с другой — [терзался] мыслью о том, как обеспечить безопасность своей семье, — он сошёл с пути удачливости. По его знаку тот муж посадил меня на слона и двинулся прочь с намерением без хлопот избавиться от меня в безопасном месте. Слона этого недавно поймали, и он оказался злого нрава. Слуга ушибся и упал, а затем получил пинок [от слона] и лишился сознания. Тогда слон громко затрубил и побежал, а остальные [животные], услышав сей ужасный звук, впали в панический страх. Вскоре я достиг пустыни, где не было ни следа человека. Во время этого стремительного бега я обхватил руками, которые были связаны, шею погонщика, чтобы сжать его горло и, когда тот испустит дух, достичь безопасного места. Погонщик подумал: «Он хочет, чтобы я правил быстрее». Наконец, он уразумел моё намерение и попытался стряхнуть меня. Слон продолжал нестись. На рассвете остановился, а я спрыгнул и, упав на лицо, лишился чувств. Я очнулся к полудню, чувствуя страшную слабость, но добрался до
