года Соня сообщила в Центр данные о результатах совещания в Квебеке…”.
Тайна Квебекского соглашения тщательно охранялась, и как Урсула могла о нем узнать (если это действительно было так), остается загадкой. Фукс почти наверняка о нем не знал. Возможно, эта раскаленная масса разведданных о вооружении поступила от Юргена или Роберта Кучински через кого-то из знакомых, вхожих в политические круги Великобритании. Но не менее вероятно, что заявление о причастности Урсулы к передаче этой информации – фальшивка, выдуманная по прошествии значительного времени как пропаганда, выставляющая разведчицу и ГРУ в наилучшем свете. Сама Урсула нигде не сообщала, что 4 сентября передала данные о cодержании Квебекского соглашения. Однако вскоре после этого, находясь на девятом месяце беременности, она, несмотря на грозу, помчалась в Лондон на встречу с “Сергеем” (вероятно, Барковским). “Он передал специальное сообщение от Директора с похвалой за отправленное мной ранее донесение, – писала она. – Директор сказал: «Будь у нас в Англии пять Сонь, война бы кончилась раньше»”. Возможно, похвалой (по стандартам ГРУ вполне щедрой) было отмечено донесение Урсулы, сообщавшее Москве об официальном начале совместной работы Британии и США над созданием бомбы за спиной Советского Союза.
Роды у Урсулы начались, когда она отправилась за продуктами в Саммертаун. В 15:00 в Рэдклиффской больнице Оксфорда она родила мальчика – на три недели раньше срока. К 17:00 она уже сидела в кровати и писала матери: “В 12:45 я еще ходила по магазинам. А сейчас ребенку уже два часа. Из этого ты можешь понять, как легко мне дались роды”. Лен был на очередной встрече с советской разведкой в Лондоне и приехал в больницу только поздно вечером. Полюбовавшись несколько минут на крошечного младенца в руках Урсулы, он сказал: “Я никогда еще не видел тебя такой счастливой. Ты выглядишь как целых две Сони”.
Питер Бертон родился 8 сентября 1943 года. За несколько дней до этого его мать, вероятно, передала Советскому Союзу тайну, послужившую началом холодной войны; его отец провел день на нелегальной встрече с их русским куратором, а увидев мать своего ребенка через несколько часов после его рождения, обратился к ней, используя ее оперативный псевдоним. Уже через несколько часов она вернулась к работе и продолжила, как всегда, заниматься шпионажем.
Во всех прочих отношениях появление Питера на свет было совершенно заурядным.
Клаус Фукс вошел в число семнадцати британских ученых, отобранных для работы над проектом “Манхэттен”. Он был с самого начала вовлечен в разработку атомного оружия, и Пайерлс настоял на участии своего одаренного коллеги. Перед отъездом ученых в Америку генерал Лесли Гровс, руководитель проекта “Манхэттен”, потребовал “гарантий, что в отношении кандидатов не имеется никаких подозрений”. Как следовало из результатов стандартной проверки Фукса, его считали “благовоспитанным, неагрессивным и типичным ученым… настолько погруженным в исследовательскую работу, что у него не остается времени на политические вопросы”. Сам Холлис просмотрел документы, позволявшие предоставить Фуксу британское гражданство в 1942 году, – “в отношении данного заявления не выявлено никаких возражений”. Как натурализованный гражданин Великобритании, Фукс мог теперь законным путем получить разрешение на выезд и неиммигрантскую визу в США. С единственным возражением выступила неутомимая Милисент Бэгот, написавшая лаконичную записку с жалобой, что ее не поставили в известность о британском гражданстве Фукса: “Мы знали, что вопрос о его натурализации находится на рассмотрении, но [не о том,] что это уже fait accompli[12]».
Урсуле Бертон было поручено позаботиться о том, чтобы в Америке у Фукса была возможность продолжать отправлять в Москву атомные секреты – уже из самого сердца проекта “Манхэттен”. Фукс изначально работал в Колумбийском университете в Нью-Йорке, и Урсула получила указание от Центра назначить место встречи в городе и предоставить Фуксу данные о сигналах, сроках и пароле, чтобы упростить контакты с советской разведкой. Выбирая место встречи, Урсула покопалась в воспоминаниях юности, и ее выбор пал на место, где она жила в 1928 году, работая в книжном магазине, – пансион Лилиан Уолд для иммигрантов Генри-стрит Сеттлмент.
Перед отправлением Фукса из Центра поступило сообщение: “Соня. Вашу телеграмму об отъезде Отто в Америку получил. Места и условия встречи в Нью-Йорке ясны. Передайте Отто нашу благодарность за оказанную нам помощь и выдайте ему 50 фунтов в качестве подарка. Скажите ему, что мы думаем, что его работа с нами в новом месте будет столь же плодотворной, как и в Англии”.
Фукс продолжил шпионаж почти сразу же: только в другой стране, с новым куратором и на другое подразделение советской разведки.
В России существовало – и сохраняется до сих пор – соперничество между гражданскими и военными шпионами. НКВД переросло в НКГБ, превратившись вскоре в КГБ, крупнейшую и наиболее устрашающую разведывательную бюрократическую структуру в мире, которая была одновременно и машиной для сбора разведданных, и спецслужбой, и тайной полицией. Теоретически за военный шпионаж отвечало исключительно ГРУ; в действительности же КГБ под управлением Всеволода Меркулова, члена сталинской “грузинской мафии”, не знал никаких пределов своей власти. Меркулов был одним из первых полководцев холодной войны, питавшим особую неприязнь к капиталистической Великобритании. “Рано или поздно произойдет схватка между коммунистическим медведем и западным бульдогом, – заявлял он. – Мы, придет время, на берегах Темзы советских лошадей напоим!”
КГБ руководил обширной агентурой в Великобритании и в 1943 году выделил Фукса как потенциальный объект вербовки, в итоге получив сведения, что тот уже в течение почти двух лет является агентом ГРУ. КГБ претила роль второй скрипки при военных коллегах, и в августе 1943 года, через четыре месяца после назначения Меркулова, начался процесс захвата власти. Работавшие на ГРУ “атомные шпионы” в полном составе были переведены в ведение КГБ. “Энормоз”, операция внедрения в проект “Манхэттен”, попала под руководство Меркулова. Сам того не зная, Фукс теперь стал шпионом КГБ.
5 февраля 1944 года Клаус Фукс стоял на Манхэттене, в Нижнем Ист-Сайде, на перекрестке напротив Генри-стрит Сеттлмента с зеленой книгой в одной руке и теннисным мячом в другой, в точности выполнив Сонины инструкции. Точно в 16:00 появился коренастый мужчина в перчатках, державший в левой руке вторую пару перчаток. Через минуту он перешел через дорогу, подошел к Фуксу и спросил:
– Не подскажете, как пройти к Чайнатауну?
– По-моему, Чайнатаун закрывается в пять часов, – ответил Фукс словно по команде.
Мужчина назвался Реймондом. В действительности его звали Гарри Голд, он был химиком, коммунистом и советским шпионом, преемником Урсулы по ту сторону Атлантики. Они пошли к метро, сели в поезд, следовавший из центра, а затем поймали такси до ресторана Мэнни Вулфа на
