250 МГц, намного выше диапазона, который могли засечь немцы. Этот прототип высокочастотной рации позволял передавать информацию прямым текстом длительностью до двадцати минут, что снимало необходимость применения азбуки Морзе, шифрования и сложного курса обучения, который проходила Урсула. Слова находившегося на земле разведчика принимались и записывались на проволочный магнитофон оператором, находившимся в специальном, снабженном кислородом отсеке фюзеляжа переоборудованного высокоскоростного бомбардировщика “Де Хэвилленд Москито”, летавшего на недоступной для немецкой артиллерии высоте свыше 25 тысяч футов. Офицер разведки на борту пролетавшего аппарата мог напрямую связываться с находившимся на земле агентом. Как система связи в тылу врага, “Джоан – Элинор” не имела себе равных: незаметная для врага, простая в использовании, она хранилась в такой тайне, что была рассекречена лишь в 1976 году. На тренировочном полигоне в Райслипе немецкие добровольцы учились пользоваться “Джоан”, а экипажи 25-й бомбардировочной группы, базировавшейся на аэродроме королевских ВВС Уоттон, проходили инструктаж по применению “Элинор” – в рамках операций под кодовым названием “Красный чулок”. Для связи от Джоан к Элинор использовался позывной код “Хайнц”, от Элинор к Джоан – “Вик”. Специальные зашифрованные цифровые сообщения на Би-би-си должны были служить для внедренных в Германию агентов сигналом, когда выходить на связь, а также когда и где ожидать сброса груза: сигналом о передаче шифрованной информации, касавшейся миссий “Орудие”, было появление в радиоэфире “Шепота весны”, популярного фортепианного произведения норвежского композитора Кристиана Синдинга.
22 ноября Симпсон провел первое оперативное испытание системы, записав передачи агента УСС Бобби, находясь при этом на высоте 30 000 футов над оккупированной нацистами Голландией.
Вашингтон был доволен ходом миссии. Как и Москва.
Хеншке регулярно встречался в Хэмпстеде с каждым из участников команды немецких добровольцев. Пауль Линднер рассказывал о “посвящении” в агенты ГРУ. “Отныне, – заявил Хеншке за пинтой пива в таверне «Уэллс», – ты обязан помнить, что работаешь на наших советских друзей, и относиться ко всему так, как будто выполняешь приказ Красной армии”. Тони Ру пополнил их ряды с теми же церемониями и “в мельчайших деталях” передал агенту-посреднику все, что успел освоить: “Мы должны были докладывать товарищу Хеншке обо всех методах, которые использовались в школе, а также о парашютном обучении, о заданиях, о работе в лагерях для военнопленных, обо всех деталях этого аппарата [Джоан – Элинор], – все это мы тоже делали постоянно”. Хеншке передавал информацию Урсуле, перенаправлявшей ее в Москву. Разведчики миссии “Орудие” ни разу не встречались с женщиной, отправлявшей эти донесения и державшей все под контролем, – руководительницей их группы.
Благодаря Урсуле Центр обладал тем же объемом информации о миссиях “Орудие”, что и УСС, и намного большим, чем МИ-6: у Москвы были сведения о фальшивых именах шпионов, их поддельных документах, одежде, оснащении и запланированном режиме их выхода на связь. Красная армия знала, где и когда произойдет высадка шпионов, с кем они свяжутся в антифашистском сопротивлении, чтó в действительности крылось за названиями “Красный чулок”, “Молот” и “Бензопила”; она знала даже систему цифровых шифров и фортепианную музыку, которую планировалось транслировать в эфире Би-би-си для оповещения агентов на земле о новых указаниях. Накануне холодной войны Москва из первых рук получала данные о том, как американцы организуют подпольные операции, о методике обучения и кадрах в УСС. Однако больше всего в этой миссии Москву заинтересовала система “Джоан – Элинор”. В России такой технологии не было. А шпионы Урсулы могли поднести ее ГРУ на блюдечке.
“Я передавала все подробности в Центр, и Директор подтвердил свой интерес”, – писала Урсула. Америка намеревалась приступить к последней грандиозной разведоперации военного времени, и никто в УСС не догадывался, что русским отведено тайное место в партере.
Гульд восхищался новобранцами и, как и любой куратор, очень привязался к своим агентам, особенно к Паулю Линднеру и Тони Ру, которым предстояло вместе высадиться в Берлине, в самом сердце Рейха, с миссией “Молот”. Гульд задавался вопросом, не совершает ли он “профессиональный грех, слишком сдружившись с этими людьми”. Он составил подробные описания обоих агентов. Пауль Линднер: “Лицо: несколько квадратное; цвет лица: обычно бледный. Субъект отмечает, что чем лучше себя чувствует, тем чаще его спрашивают, не болен ли он; морщит брови, пытаясь подобрать слово, периодически встряхивает головой; отличительные признаки: красная отметина справа от переносицы и под левым глазом, оставшаяся от кастета нацистов; имеется также шрам от штыка в верхней части правой ягодицы после столкновения со штурмовиками в 1933 году”. Далее о Тони Ру: “Крупный мужчина с седеющими волосами; внушает уверенность спокойной основательностью”.
“Они были гармоничной командой”, – писал Гульд. Главные герои постановки “Молот” идеально подходят для своих ролей, размышлял Гульд, даже не подозревая, что они действуют по совершенно иному сценарию, а незримый помощник режиссера руководит ими из-за кулис. Центр дал Урсуле указание сосредоточиться на миссиях “Орудие” и сделать все необходимое, чтобы Россия могла заполучить систему “Джоан – Элинор”.
В МИ-5 лишь Милисент Бэгот почуяла, что происходит на самом деле, хотя до нее долетел лишь слабый отголосок. Неутомимую ищейку подразделения F не допускали к миссиям УСС, но она уже давно наблюдала за Эрихом Хеншке, или Карлом Кастро. В сентябре 1943 года она заметила, что, даже будучи “всю жизнь несомненным коммунистом с твердыми марксистскими убеждениями, этот человек пока не доставлял никаких неприятностей… представляется, что он ведет тихую жизнь”. Поправки в эту характеристику она внесла год спустя, когда шпион МИ-5 в движении “Свободная Германия” доложил, что Кастро вовсе не невинный мороженщик, каким казался на первый взгляд: “Кастро был связан с кругом Тельмана, прошел курс военной подготовки в СССР и входил в военный аппарат [отряд] коммунистической партии [Rotfrontkämpferbund, или Союз красных фронтовиков]”. Бэгот отправила в МИ-6 записку с предупреждением: “Кастро, по некоторым данным, – выдуманное имя… [Его] называют «грубым и жестоким человеком»”. Милисент Бэгот установила за ним наблюдение. Она не доверяла Кастро и давно подозревала Урсулу: стоит ей засечь эту парочку вместе, она выведет их на чистую воду.
В то время как Гульд не видел никаких оснований сомневаться в верности своих новобранцев, в союзном руководстве военного времени уже местами ощущалось морозное дуновение холодной войны. В МИ-5 Свободную немецкую культурную ассоциацию считали коммунистическим прикрытием. Чиновник УСС Билл Кейси, напористый юрист, возглавлявший отдел агентурной разведки и ставший впоследствии начальником ЦРУ, опасался, что среди новобранцев, отобранных для этой крайне деликатной миссии, окажутся коммунисты. Из-за этих сомнений Кейси вступил в конфликт с Артуром Голдбергом из Отдела труда, подчеркивавшим, что перед УСС стоит конкретная задача набрать “нерегулярные силы”, в том числе, как предполагалось, людей, придерживавшихся
