¾ Простите, Феона Степановна... Здравствуйте, — раздался неприятный, скрипучий голос.
Путилин впился глазами в произнесшую эти слова. Перед ним стояла некрасивая, угловатая девушка, со впалой грудью, с угреватым лицом. Волосы неопределенного, какого-то пегого цвета, были гладко прилизаны на пробор. Скромненькая ситцевая кофточка, темная...
Но разительный контраст со всей той убогой, некрасивой внешностью составляли ее глаза: большие, черные, в которых светились ум, хитрость, огоньки какой-то непоколебимо твердой воли.
¾ Мое почтение, Аглая... Аглая... А вот как по батюшке? — ласково улыбаясь, проговорил Путилин.
¾ И-и, батюшка, ни к чему вам это знать: чести ей много будет. Глаша она — и все тут!
Путилин увидел, как из-под опущенных ресниц вырвался неуловимо быстрый взгляд, полный злобы, ненависти.
«Ого! Девица умеет, кажется, кусаться», — пронеслось у него в голове.
А девица поспешно села за столик и принялась за вышивание.
¾ Да-с, ну и чудеса творятся у вас, достоуважаемая Феона Степановна, в Белокаменной! — вступил он в разговор с «самой», быстро охватывая глазами эту комнату с киотами образов, перед которыми горело чуть не двадцать лампад.
¾ А что такое? — заколыхалась купчиха.
¾ Да как же: икону-то высокочтимую ограбили. Шутка сказать, эдакое злодеяние.
¾ Ах, уж и правда! И кто это изверг такой отыскался? А знаете ли вы, что мы как раз в тот самый вечер Царицу Небесную принимали?
¾ Да неужто?
¾ А ей-Богу? Правда, Глаша?
¾ Правда, — послышался глухой, еле внятный ответ.
¾ Прикладывались? — круто повернулся к некрасивой девушке Путилин.
Послышался звук упавших на пол ножниц.
¾ Да-с...
¾ А позвольте полюбопытствовать, что это вы рукодельничаете?
И с этими словами Путилин подошел и низко склонился к работе Глаши.
¾ Хорошо-с! Искусная вы мастерица, барышня! Ишь как ровно вышиваете. А вот некоторые небрежно к сему относятся...
¾ Бывает-с.
¾ Видел я вот на чудотворной иконе Иверской полотенце одно. Шелковое, цветным шелком расшитое... Поглядел на него, аж диву дался: начато хорошо, а окончено плохо. Крестики эти самые равно как танцуют, хе-хе-хе, вкривь, да вкось идут... Видно, торопилась рукодельница дар иконе принести. Что это, барышня, ручки у вас дрожат? А? Ишь, как прыгают, хе-хе-хе.
¾ Заторопилась! — недовольно окрикнула «сама».
¾ Рука... устала, — еле слышно слетело с бескровных губ девушки. — А вы... вы нечто видели это полотенце? — вдруг сразу сорвалось у нее.
¾ Какое? — удивился Путилин.
¾ Да... вот... вы говорили... плохо вышито полотенце...
¾ А ежели бы не видел, так как бы про то знал? — тихо рассмеялся Путилин. — А оно что же вас так заинтересовало?
Путилин увидел на себе взгляд девушки, полный ужаса, страха.
¾ Я... я так спросила, — пролепетала она.
¾ Глаша, а ты бы позвала Васю киот от образа исправить. Вы не обессудите, гостюшка, коли при вас явится молодец? Такое дело вышло: плинтус от божницы отвалился... Приклеить надо.
¾ Что вы, матушка, Феона Степановна, пожалуйста, пожалуйста...
И когда Глаша скрылась, Путилин быстро спросил купчиху.
¾ А кто таков этот Вася?
¾ Молодец у нас. Ловкий паренек, на все руки. И столярит, и слесарничает... Золотые руки, да только ветрогон сам.
¾ А чем же? В чем именно?
¾ Головы девчонкам кружит... Жалились уж на него многие... А я этого не люблю... известно дело, молод. Жениться бы пора ему... Прогнать жалко, пропадет парень... Дошлый[14], красивый.
И когда в этой комнате, пропахшей ханжеством, росным ладаном и хворью водянистой купчихи, появилась фигура Васи, Путилин должен был сознаться, что он действительно, и дошлый, а главное, изумительно красивый парень. Невысокого роста, стройный, с могучей грудью, с красивой посадкой головы на широких плечах. Темные вьющиеся волосы. Иссиня черные глаза, плутовские, «вороватые», такие глаза, по которым с ума сходят девушки и женщины. Хищный оскал грубо чувственного, красного рта со сверкающими белизной зубами. Небольшие усы и вьющаяся бородка обрамляла это дерзкое, вызывающе красивое лицо.
¾ Здравствуйте, Феона Степановна! — низко поклонился он каким-то фамильярно-плутоватым поклоном.
¾ Ну, ты... ветрогон... лясы все точишь, — как-то всхлипнула старая купчиха. — Гостя что же не приветствуешь?
Странное дело: в ее голосе вместо желаемой строгости послышались как бы ласковость, приторно-противная нежность опасного периода заката бабьей второй молодости.
«Ого, однако, этому молодчику живется здесь, очевидно, тепло... » — усмехнулся про себя Путилин.
Вася вежливо низко поклонился Путилину, скользнув по его фигуре подозрительным взглядом своих «воровских» глаз.
¾ Киот-с поправить-с, Феона Степановна? Можно-с! Сей минутой... Это мы можем, это мы живо устроим-с.
И, вынув из принесенного мешка целый ряд инструментов, он ловко и решительно приступил к работе.
Путилин не спускал глаз ни с него, ни с угреватой, некрасивой Глаши. Несколько раз он подмечал взгляды девушки, устремленные на красавца-парня, взгляды, в котором светились восторг и немое рабье обожание, преклонение.
¾ Ну ты, матушка, зенки-то не пяль, а работу делай! — сердито окрикнула Глашу «сирая» купеческая жена.
Путилин подошел к Васе.
¾ Однако, паренек, работаешь ты ловко! Ишь, в руках у тебя так все и кипит.
¾ Ничего-с, ваше степенство, по малости справляемся, — усмехнулся тот.
¾ Ловко! Прямо первому мастеру за тобой не угнаться. Где это ты так, паренек, навострился?
¾ Помаленечку, слету, ваше степенство, набил руку.
¾ Доходчив же ты! А ко мне на окончательную выучку поступить не хочешь?
¾ А куда это к вам? — в упор посмотрел на Путилина красавец-парень.
¾ Дело у меня большое есть, слесарное... Стекла давить... Золото перепиливать, щипцами открывать...
¾ Нет, батюшка, вы его от нас не переманивайте: он в дому нам нужен, — недовольно проговорила сама.
¾ Чудное ваше дело, ваше степенство! — сверкнул глазами Вася. — Не слыхивал я о таком слесарном ремесле...
РОКОВАЯ ЛЮБОВЬ
Тихая весенняя ночь спустилась над заповедным замоскворецким царством и над домом миллионера-суконника. Но не всем эта благодатная ночь принесла с собою желанные отдых, покой.
В небольшой горенке, убранной более чем скромно и незатейливо, кроткий свет лампады бросал отблеск на некрасивую, угловатую фигуру девушки.
Она, словно пойманная и запертая в клетку птица, рвалась и металась по этой комнате-конуре.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
