— Защита в режиме «В» сильно ухудшает слух и координацию. Я здесь, майор!
Ричард Грай лишь покачал головой. Вот и не верь в мистику!
…Черное арабское платье-абайя, платок-шела на голове, темные перчатки. В руках — американский «райфл», M1 Garand. Незнакомое смуглое лицо, очень знакомые глаза.
«Баритон» наконец увидел гостью. Отступил на шаг назад, смерил взглядом.
— Неплохо, о-о-от… Могу узнать, кому обязан?
Девушка молча подняла вверх правую руку. Черная ткань сползла вниз, обнажая запястье. Белая чистая кожа — и серебряный, с чернью, браслет, почти незаметный в вечернем сумраке. Майор подошел ближе, кивнул.
— Ясно. Но все-таки хотел бы узнать причину.
Гостья, не опуская оружия, подошла к бывшему штабс-капитану, стала рядом.
— Лучше подумайте о последствиях. Я не прописана в вашей реальности, пули из моей винтовки — настоящие. Если не договоримся, отправлю вас в ваш же собственный ад. Вы вернетесь, майор, но к тому времени все будет кончено.
Поглядела на того, кто стоял рядом, улыбнулась.
— Я его все-таки нашла, Рич. Он даже не художник, просто безумец. Ну что, молодой господин, у вас вырос умный утенок?
Мужчина погладил ее по плечу.
— Вы очень вовремя, baby duck!
Сонник, немного подумав, застегнул кобуру.
— Мы все здесь безумцы, о-о-от… Гипносфера против Q-реальности, какой, однако, сюжет!.. Ладно, перемирие! Давайте отойдем, труп меня, признаться, нервирует.
Ричард Грай поглядел на гостью. Вместо ответа та поцеловала его в щеку. Майор покачал головой.
— Вас, Родион Андреевич, женщины просто осаждают, о-о-от… Не знаю даже, имеет ли смысл завидовать.
Улыбнулся — и первым шагнул в окружавшую их темноту.
Затемнение. Эль-Джадира.
Февраль 1945 года.
— Дальше идти не стоит, еще заблудимся. Бедная Мод нас здесь не услышит.
— Ее звали Мод? Рич, вашей знакомой очень повезло, что она мертва!.. Майор, у меня два условия. Первое вполне очевидно: вы прекращаете свой эксперимент и позволяете вашему миру жить по его собственным законам. Вы творец, но все-таки не Бог, а убивать — это грех, не простительный ни в одной из реальностей. Если не согласитесь, ваша здешняя жизнь станет не слишком комфортной.
— Не надо угрожать, о-о-от… Вы показали мне браслет. Насколько я знаю, это пропуск на все «платформы» Гипносферы. Я вправе обратиться к тем, кто вам его дал. Едва ли ваши действия одобрят, о-о-от… Кстати, могу узнать, как вас зовут?
— Не можете. У меня нет имени. Желаете стать крестным?
— Признаться… Как-то неожиданно, о-о-от… В одном старом фильме была арабская дева-воительница, ее звали Зандра. Если вам нравится…
— Я подумаю, спасибо. И второе… Мы оба знаем, что Ричард Грай обречен. Извините, Рич, но иногда кошку надо называть кошкой.
— А утенка — утенком. Зандра… Красивое имя! Соглашайтесь.
— Рич, конечно, тоже виноват. Но я пришла не для того, чтобы взвешивать. Моя жизнь — маленькое пятнышко краски на картоне, но я отдам ее всю, чтобы человек, который мне очень дорог, не погиб. Я не слишком патетична?
— Н-нет… Я понимаю вас, о-о-от… Зандра… Пусть будет Зандра, хорошо? Я, конечно, безумец, как и все, кто уходит в Ноосферу, о-о-от… Но я еще и ученый. Поверьте, Зандра, я изучил все возможности…
— Роман Игнатьевич прав, baby duck. Я тоже ученый. Ничего сделать, увы, нельзя.
— А если мы втроем? А если поищем еще кого-нибудь? Ноосфера бесконечна, она населена людьми. Нам обязательно помогут!
— Стоит ли?
— Молчите, Рич, вы и так слишком много наговорили. Мир Неспящих, Гипносфера, Q-реальность — они очень разные, но все равно это части единого Мультиверса. Мы их свяжем, соединим, откроем новые пути. Не знаю еще как, но мы обязательно сможем. Это и станет настоящей победой над Смертью!
— Но только после того, как договоримся, о-о-от… Вы хотите от меня слишком многого, Зандра. Беру тайм-аут до завтра, если радио не сообщит о гибели трех столиц, значит, я согласен. Но ничего не обещаю, о-о-от…
— А я обещаю вам мир. Или войну, по вашему выбору. Если понадобится, прорвусь прямо в ад.
— Baby duck! Такое пока по силам лишь Одному.
— Знаю, Рич. Но мы все Его Образ и Подобие.
— На этот раз вы, пожалуй, перебрали с патетикой. Кстати, выбросьте подальше свою железяку, сейчас здесь будет очень шумно.
Крупный план. Эль-Джадира.
Февраль 1945 года.
Свет фонаря ударил в глаза. Я закрылся ладонью, но все-таки опоздал. Желтый огонь проник под веки, сгустившись неровным тяжелым пятном.
— Стоять на месте! Никому не двигаться! Руки!..
Что делать с руками, я так и не понял, а посему предпочел последовать двум первым советам. Голос я узнал — кто-то из моих знакомых «ажанов», кажется, тот, что с рыжими усами. Никак нам с ним не расстаться!
— Господин комиссар! Господин комиссар!..
— Рич? Господин майор? Слава Богородице Лурдской! Парни, я побуду с нашими гостями, а вы идите дальше. Эти мерзавцы где-то неподалеку. Да-да-да! Ищите, ищите!..
Топот… Не иначе, парней здесь целый взвод. Друг Даниэль во главе сонма своих ангелов. Хорошо хоть не пристрелили по запарке.
— Рич! Ну, нельзя же так меня пугать! Вокруг сплошные мертвяки, а ты пропал. Да! У меня же сердце больное, я тебе говорил…
Я открыл глаза, моргнул несколько раз, прогоняя непрошенную желтую пелену. К счастью, фонарь теперь светил мне под ноги. Еще один, поменьше, горел в руках у Сонника. Прюдом был без кепи, форменное пальто нараспашку, волосы встрепаны…
Пастушка по-прежнему стояла рядом, но, к счастью, безоружная. Успела…
— Не стоит нервничать, Даниэль! Как видишь, все живы.
Комиссар чуть не подпрыгнул на месте.
— Все?! У меня уже четыре трупа!.. Четыре трупа, понимаешь? Да! Да-да-да! Это самая настоящая война! Седан! Марна!..
Повернулся к «баритону», посерьезнел лицом:
— Господин майор! Вынужден сообщить скорбную весть. Убита ваша переводчица. Уверен, это все та же банда Деметриоса. Да!.. Проклятые негодяи! Я вызвал подкрепление, мы оцепили весь порт. О-о! Я переверну здесь каждый камень, загляну во все бочки!..
— Советское руководство будет самым тщательным образом следить за ходом расследования, о-о-от… — без всякого выражения проговорил Сонник. — Хотелось бы предварительно взглянуть на черновик рапорта, господин комиссар. Многое будет зависеть от формулировок.
На этот раз его французский был безупречен, даже получше, чем у самого Прюдома. Но моему другу-приятелю было явно не до филологии.
— Формулировок? — чуть не застонал он. — О чем вы, господин майор? Операция провалена, сюда уже летит целая толпа генералов, какой-то министр — и все мое начальство в придачу. Да! Не удивлюсь, если они захватили с собой гильотину. О-о!..
Мы с майором переглянулись.
— Может, не все так плохо? — осторожно предположил я.
— Совсем не плохо, о-о-от… — перебил «баритон». — Фашистская агентура Эль-Джадиры попыталась поднять мятеж, который вы, господин комиссар, успешно подавили. Руководство заговорщиков обезврежено, о-о-от… Арестуйте обычных подозреваемых — и начинайте составлять рапорт.
— Правда?! — Прюдом изумлено моргнул. — Мятеж?! О-о, да! Конечно, мятеж! Да! Мятеж!!!
— А насчет Парижа и Москвы можете доложить, что появился некий шанс, о-о-от…
— Пятьдесят на пятьдесят, — вставил я. — Кажется, всех главных ты, Даниэль, прищучил. Те, что остались, едва ли решатся начать Армагеддон. Совесть не позволит.
Сонник поморщился, но не стал возражать. Я хотел уточнить насчет страшной банды бедняги Деметриоса, но вдруг понял, что очень устал. Утенок прав, я и в самом деле слишком много болтаю.
Между тем Даниэль, отморгав свое, решительно выпрямился.
— Да! Мы их победим! Нет, мы уже победили!.. Кстати!..
Его взгляд остановился на той, что стояла рядом.
— Она со мной, — пояснил я. — Надеюсь, ты обойдешься без лишних вопросов, друг Даниэль?
Комиссар открыл рот. Подумав немного, вернул челюсть на место, так ничего и не сказав. Пастушка же, внезапно улыбнувшись, что-то напевно проговорила на незнакомом языке. Даниэль сглотнул, взглянул удивленно.
— О-о! Мадемуазель, кажется, читает стихи? Если бы Аллах распорядился прислать сюда переводчика…
Девушка пожала плечами:
— Вас услышали.
Мы скитальцы-каландары, нас связал один обет,Меж миров дороги ищем, а иных желаний нет.Кто любим — тот будет с нами, а врагов — простынет след.
Прюдом, откашлявшись, провел рукой по встопорщенным усикам.
— В таком случае… Рич, говорю при свидетелях. Гони сюда франк!
И протянул ладонь.
Там, где лежала Мод, теперь было пусто. Вместо тела — неровный белый контур, наскоро выписанный мелом. Рядом скучал широкоплечий «ажан» в черном плаще. Я остановился, придержал Прюдома за локоть.
