Надо хотя бы постараться отвлечь его.
— Я тут подумал, — заговорил Арбели, — не захочешь ли ты делать женские украшения? Сэм Хуссейни хорошо зарабатывает на женщинах из других районов, которые хотят носить всякие необычные штучки. Если показать ему несколько образцов, он может выделить нам целую витрину. Что скажешь? Может, ожерелье? Конечно, это не так интересно, как потолок, но все-таки лучше, чем горшки и кастрюли.
После долгого молчания Джинн кивнул:
— Наверное, я смог бы сделать ожерелье.
— Вот и отлично! Тогда я загляну к Сэму, после того как поговорю с матерью Мэтью.
Арбели ушел, пару раз с тревогой и сочувствием оглянувшись на своего партнера. Тот одиноко сидел, глядя на пламя в печи. При упоминании ожерелья у него перед глазами возникла картинка: прихотливо переплетенная цепочка из серебра и золота с висящими на ней бело-голубыми стеклянными дисками, оплетенными золотыми нитями. Он никогда не видел этого ожерелья раньше. Оно просто появилось перед ним из ниоткуда, как появился когда-то жестяной потолок. Он был рад этому. По крайней мере, у него появилось занятие.
Он поднялся со скамейки и почувствовал, что у него в кармане что-то лежит. Сложенный листочек из медальона Голема. А он и забыл.
Джинн достал записку из кармана и долго держал ее на ладони, не решаясь развернуть. Ее самый главный секрет, а он его похитил. Эта мысль доставила ему маленькое удовольствие, но потом вместо удовольствия пришел страх, который рос и рос. Джинн подумал было бросить листок в огонь, но и на это не решился. Он забрал бумажку у Голема, почти не думая, а теперь секрет превратился в тяжесть, которой Джинн вовсе не хотел.
Что же с ним делать? Хранить в мастерской опасно; в его маленькой комнате — еще хуже. После недолгого раздумья Джинн закатал рукав и засунул бумажный квадратик под браслет, словно просовывал записку в щель под дверью. Листочек плотно улегся между теплым металлом и его кожей. Джинн потряс рукой, но тот не сдвинулся с места. Теперь о нем можно было забыть.
Когда несколько минут спустя Мэтью открыл дверь мастерской, он увидел спину Джинна, склонившегося над работой. Своими обычными неслышными шагами мальчик приблизился к нему.
В одной руке Джинн держал ювелирные круглогубцы с зажатым в них коротким куском серебряной проволоки. Другой рукой он медленно и бережно гладил эту проволоку. Прямо на глазах у Мэтью проволока начала накаляться. Потом одним легким и ловким движением Джинн захватил свободный конец проволоки и обмотал ее вокруг губы инструмента так, что она образовала идеальный круг. Сняв получившееся колечко, он свел два его конца, и они намертво сплавились. Только теперь Мэтью увидел, что с этого колечка свисает другое, потом еще одно, и так далее, образуя целую цепочку. Джинн обернулся, чтобы взять новый кусочек проволоки, и увидел Мэтью.
Несколько долгих мгновений они молча смотрели друг на друга.
Потом Джинн спросил:
— Ты уже знал?
Мальчик кивнул.
— Откуда?
— Потолок, — прошептал мальчик. — Я слышал вас и мистера Арбели. Вы там жили.
Джинн вспомнил этот разговор в вестибюле.
— Кто-нибудь еще слышал? — (Мэтью потряс головой: нет.) — Ты кому-нибудь рассказал? — (Снова нет.) — Даже матери? — (Нет.)
Джинн вздохнул. Это, конечно, плохо, но могло быть куда хуже.
— Не говори Арбели, что ты знаешь. Он рассердится на меня. Обещаешь?
Уверенный кивок.
Мальчик робко потянулся и взял одну руку Джинна. Он разглядывал ее с необычайным вниманием и даже тыкал пальцем в ладонь, как будто ожидал, что из нее вырвется пламя. Джинн некоторое время с усмешкой следил за ним, а потом послал в ладонь короткий импульс огня. Мэтью вскрикнул, отдернул руку и засунул пальцы в рот.
— Больно?
Мальчик потряс головой. Джинн взял его руку и осмотрел ее: ни красноты, ни волдырей. Ребенок просто испугался.
— Тебе придется заплатить за то, что ты узнал мой секрет, — сказал Джинн. — Будешь помогать мне делать ожерелье. — (Испуганное лицо мальчишки моментально расплылось в счастливой улыбке.) — Мне нужно много кусочков серебряной проволоки, длиной примерно с ноготь на твоем большом пальце. — Он откусил кусочек от мотка проволоки для образца и передал кусачки Мэтью. — Сможешь?
Вместо ответа, мальчик тут же начал с величайшей тщательностью отмерять и отрезать кусочки.
— Молодец, — похвалил Джинн. — Старайся не сгибать их.
Все-таки придется рассказать Арбели о том, что Мэтью все известно; вряд ли это удастся долго держать в секрете. Жестянщик, конечно, взбесится. Сначала Салех, теперь Мэтью, кто следующий? Может, ему повезет и никто не узнает о его тайне, кроме безумного мороженщика и молчаливого ребенка.
Он рассеянно потер браслет. Интересно, заметила она уже пропажу записки? Усилием воли он заставил себя не думать об этом. Ему надо работать.
Спустя несколько дней посыльный на велосипеде добрался до Вашингтон-стрит и отыскал вывеску «АРБЕЛИ И АХМАД — РАБОТЫ ПО ЖЕСТИ, ЖЕЛЕЗУ, СЕРЕБРУ И ПРОЧИМ МЕТАЛЛАМ». Услышав стук, Арбели открыл дверь и обнаружил мальчика с небольшим пакетом в руках.
— Доброе утро, — сказал посыльный.
— Здравствуйте, — приветствовал его Арбели на своем неуверенном английском.
— Мне велели передать это кузнецу по имени Ахмад. Это вы?
— Я — Ахмад, — вмешался Джинн, поднимаясь из-за верстака, — а он — Арбели.
Мальчик пожал плечами и отдал посылку. Джинн сунул ему монету и закрыл за посыльным дверь.
— От кого это? — поинтересовался Арбели.
— Не знаю.
Обратного адреса на пакете не было. Джинн развязал бечевку, развернул бумажную упаковку и достал из нее маленький деревянный ящичек. Внутри, в гнезде из мягкой стружки, сидела миниатюрная серебряная птичка. Ее круглое тельце венчалось пушистым хвостом из перьев, а голова была застенчиво наклонена набок.
Не обращая внимания на протесты Арбели, Джинн швырнул фигурку в огонь, а потом долго наблюдал, как она кренится на одну сторону, а потом превращается в серую лужицу и исчезает, просочившись через угли. Все, с ней покончено. Навсегда. Он дотронулся до браслета, и спрятанная под ним бумажка, словно эхо, отозвалась тем же словом: «Навсегда».
20
ТАЙНА ПРЕСТУПЛЕНИЯ
У ТАНЦЕВАЛЬНОГО ЗАЛА
Жертва неизвестного преступника находится при смерти, полиция тем временем пытается разобраться с противоречивыми и запутанными свидетельствами очевидцев.
Власти по-прежнему пребывают в недоумении по поводу странного происшествия с Ирвингом Вассерманом, 21 год, евреем, проживающим на Аллен-стрит. Три ночи назад Вассерман стал жертвой побоев, нанесенных ему неизвестным лицом или лицами в переулке за «Гранд-казино» на Брум-стрит — танцзалом, популярным среди еврейской молодежи этого района. Свидетели, обнаружившие пострадавшего, вызвали полицию, но преступник или преступники успели скрыться с места происшествия. В настоящее время Вассерман в крайне тяжелом состоянии находится в больнице Бет-Изрэйел.
Полиция сообщает, что показания свидетелей, главным образом молодых людей, прогуливавшихся у танцзала, к сожалению, недостаточно точны. Одни из них уверяют, что преступник был мужчиной, другие — что женщиной, третьи, что еще более странно, настаивают, что это был мужчина, переодетый женщиной. Есть свидетельства и того, что с места преступления убежал не один человек, а двое. Осмотрев пострадавшего в больнице Бет-Изрэйел, доктор Филип Уайт заявил, что удары слишком сильны и многочисленны для того, чтобы их мог нанести один мужчина, и уж совсем невероятно, что это сделала женщина. «Если бы я не знал обстоятельств дела, — сказал доктор, — я бы подумал, что его топтала лошадь».
Расследование дела поручено сержанту Джорджу Килпатрику, который уже выяснил, что Вассерман известен в своем районе множеством любовных связей и что в тот вечер свидетели видели, как он ссорился с одной из своих подружек. По мнению сержанта, нападение могло быть организовано друзьями или родственниками девушки — хотя она решительно это отрицает, — а те, кто уверяет, будто преступление совершила женщина, просто пытаются ввести полицию в заблуждение. В настоящее время расследование продолжается.
* * *
Весна постепенно уступала место лету. В Центральном парке мужчины налегали на весла взятых напрокат лодок, а их подружки, сидя на носу, оглядывали берега в поисках друзей и соперниц. На Кони-Айленде молодые родители наслаждались сосисками за десять центов, пока их отпрыски с визгом носились по пляжу. В новом, идущем под заливом тоннеле для подземной дороги потные мужчины укладывали рельсы, нисколько не беспокоясь об убийственной тяжести воды у себя над головой.
