Он встал и направился ко мне. Что-то в его движениях свидетельствовало об опасности, заставив подумать о путях к отступлению. Я ближе к двери, я успею…
— Мечтала сбежать? Все эти пять лет грезила о родине? Так я тебя расстрою: нет больше того Кевара, который ты помнишь. Нет, конечно, княжество существует, но ваш князёк давно убит. Правда, нашу армию оттуда уже вывели: всех, кто сопротивлялся, давно истребили. Так что Кевар отныне — одна из наших дойных коров, регулярно пополняющая казну королевства за право дышать воздухом свободы.
Нет, не может быть! Хоть что-то, да осталось! Моя родина, мой город, мои родные… Что бы вы ни говорили, Сашер альг Тиадей, я хочу взглянуть хотя бы на пепелище. Я знаю кеварийцев, они не выдадут. Просто промолчат, не доложат араргским соглядатаям.
Попытаюсь найти отца, тётю, узнать, где похоронена мама (теперь я пришла к выводу, что её убили), что стало с Иахимом ллор Касана и его семьёй, моими подругами, и, если там действительно только пепелище, уеду в другие места. Ещё не всё и все подконтрольны Араргу в долине Старвея, где-то я смогу осесть и начать всё сначала. Надеюсь, не одна.
— И как, всё ещё туда хочешь? — в голосе появились шипящие нотки. Вот она, злость, боль и обида. Изобьёт снова или сообщит 'прекрасное' известие?
— Кевар — мой дом, но нет никакой надежды…
— Лжёшь! Как всегда, лжёшь, змея! — он отвесил мне пощёчину, потом, неожиданно притянув к себе, поцеловал и оттолкнул. В этот раз ударил несильно, просто не сдержался.
— Знала, что я грезил о ребёнке, на всё был готов, — и хладнокровно их травила, — хозяин отошёл к столу, так крепко сжав его край, что побелели костяшки.
— Я не травила, хозяин, зная, что беременна, я никогда бы не убила малыша.
— Да, ты их любишь… Ангелину любишь… Снова, небось, обзавелась этой дрянью?
— Но я ни разу не была в городе, хозяин.
— Значит, только это тебя остановило? Так вот, если увижу, если узнаю, а я узнаю, то…
Не договорив, он снова сел, жестом приказав мне подойти и встать напротив. Молчал, просто смотрел на меня, а я, наоборот, старалась избегать его взгляда.
Сейчас кошмар вернётся, чувства всё ещё сильны в нём, он ничего не забыл… И понял, о чём я мечтала все эти годы. А за мысли о побеге торху по голове не погладят.
— В постели ты тоже лгала?
Я не ожидала услышать такой вопрос и машинально ответила: 'Нет'.
— Да неужели? — ехидно переспросил хозяин. — А чего ж так? Нужно было быть последовательной. Значит, когда обращался, как с женщиной, нравилось. Что ж, теперь будешь вещью. Мне нужен наследник, и я его получу. Подошла и разделась.
— Что? — я испуганно взглянула на него. В таком состоянии я его боюсь, может покалечить.
Норн встал, грубо ухватил меня за руку и, пресекая сопротивление, толкнул на диван лицом вниз. Я попыталась вырваться, предчувствуя боль, которую принесёт эта близость, первую боль за пять лет, но меня крепко придавили и, даже не раздевая, задрали юбки и стащили нижнее бельё. Значит, как Шоанез, если ещё не хуже. От его пальцев наверняка уже синяки на запястьях…
— Прошу вас, хозяин, пожалуйста, не надо! — сдавленно, с трудом приподняв на полдюйма лицо от обивки, прошептала я. — Умоляю, пощадите!
— Пощадить? Ты сама этого добивалась, так получай.
Я разрыдалась. Шоан, и так будет зачат мой ребёнок? Среди боли и насилия.
Но боли не последовало. Всхлипывая, я ждала её, но ничего не чувствовала. Более того, норн убрал руку, давая мне возможность сесть. Но я не спешила, всё ещё не веря.
Слёзы градом катились по щекам.
Мягкое касание подбородка, поцелуй и шёпот:
— Я этого не сделаю. Я не хочу так. Ты должна его любить, а не ненавидеть. Ради Мирабель, ты ведь её жалеешь. А так её постоянно будет мучить чувство вины. Или ты полагаешь, что Мирабель дурно его воспитает?
Мне оправили юбки, притянули к себе и смахнули слёзы со щеки.
— Тихо, не плачь. Давай-ка я посмотрю, что с твоими ушибами. Вроде, зажили. Где-то больно? Я не должен был, я не тронул…Успокойся, ничего не случится. Я тебя прощаю. Может, напрасно, но всё равно. Так больно или нет?
Я отрицательно покачала головой и взглянула на него. Те же янтарные глаза, к которым я привыкла, внимательные, но без следа гнева. Руки ласково гладят, осторожно, даже робко — чувствует, как я вздрагиваю от каждого прикосновения.
Снова поцеловал и отпустил, сказав, что с сегодняшнего дня я могу приступать к своим обязанностям.
Вечером я с опаской постучалась в дверь хозяйской спальни. После дневного разговора и наказания (очень обидно было остаться дома практически одной, прильнув к окну, прислушиваясь к отголоскам праздника) хотелось оказаться как можно дальше от этой двери, и я малодушно оттягивала неприятный миг, засидевшись у госпожи.
Я понимала, что причинила норну боль, случайно нашла и ударила в самое слабое место, поэтому, наверное, боялась ещё больше. Мести. Унижение, причинённое рабыней, не забывается. И преданное доверие. Другое дело, что я никогда не считала себя обязанной быть откровенной, а он, видимо, думал иначе. И, судя по всему, сам был откровенен. В пределах разумного.
Сказал, что простил. Но не только ли на словах? Хотя, сегодня он вёл себя странно: спокойно мог бы изнасиловать, был в своём праве. Но опять остановили мои слёзы, более того, вызвали беспокойство. Не наигранное. Совсем неправильные эмоции. Слишком человеческие, слишком личные, слишком связанные со мной. Любимая вещь, наверное, боится испортить: мне же ему детей рожать. И сейчас, наверное, приступит к действиям по увеличению рода Тиадеев. Только я не хочу.
Ответа не последовало, но я вошла.
Хозяин сидел в кресле и рассматривал на просвет бокал вина. Из-за бутылки выглядывал край почтового конверта.
Радуясь, что он не обращает на меня внимания, я поставила на место кувшин с горячей водой, приготовила таз, мыло и полотенце, поинтересовалась, не желает ли он принять ванну. Нет, не желает, только забрать в грязное рубашку.
Молча умылся, потом на несколько минут, пока я расстилала постель, остался в ванной один. Вышел оттуда только тогда, когда я уже стояла у двери, надеясь, что мне позволено будет уйти.
— Боишься? — хозяин окинул меня внимательным взглядом. — Вот что ты сейчас чувствуешь?
— Разве такие мелочи интересны хозяину?
— Представь себе. Оказалось, что я совсем тебя не знаю. Но сейчас в глазах страх. И вызываю его я. А ведь ещё месяц назад не боялась… Выпей, к бокалу я не притронулся. Это вино тебе нравится. И для здоровья полезно.
— Если хозяин приказывает…
— Я предлагаю. Или ты думаешь, что я насильно напою тебя? Лей!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
