— Не забудь закрыть глаза, — сурово предостерёг он.
Я уткнулась лицом ему в спину и зажмурила глаза.
Движение было почти неощутимо. Было ясно, что он скользит вперед, но с таким же эффектом мы могли бы прогуливаться по тротуару, настолько плавными был его бег. Мне хотелось подсмотреть, чтобы убедиться, что он на самом деле летит сквозь лес, как в прошлый раз. Но я сдержалась. Это не стоило того жуткого головокружения. Я ограничилась тем, что стала прислушиваться к размеренному дыханию Эдварда. Оно меня успокаивало.
Я не понимала, что мы остановились, до тех пор, пока он не обернулся и не дотронулся до моих волос.
— Всё, Белла.
Я разрешила себе открыть глаза. И точно, мы стояли. Демонстративно расцепив свои удушающие объятия, я сползла по его телу вниз, и приземлилась на мягкое место.
— Оу! — пропыхтела я, ударившись о влажную землю.
Он недоверчиво уставился на меня, очевидно не уверенный, хватит ли ему дерзости счесть меня забавной. Но, не перенеся моего очумелого вида, разразился громким хохотом.
Поднявшись самостоятельно и полностью проигнорировав его, я стала отряхивать куртку от листьев папоротника и грязи. Что рассмешило его ещё сильнее. Раздосадованная этим, я пошагала прямиком в лес.
Его рука обвилась вокруг моей талии.
— Куда ты идешь, Белла?
— Смотреть бейсбол. Тебя, кажется, это уже не интересует, так что повеселюсь с остальными. Без тебя.
— Ты идёшь не туда.
Даже не взглянув на него, я развернулась и широко зашагала в противоположную сторону. Он снова меня поймал.
— Не злись, не мог с собой ничего поделать. Видела бы ты своё лицо, — хохотнул он снова, не удержавшись.
— О, ты тут единственный, кому разрешено злиться? — я вскинула брови.
— Я не злюсь на тебя.
— "Белла, ты просто смерть для меня!" — мрачно процитировала я.
— Это была констатация факта.
Я снова попыталась уйти от него, но он быстро перехватил меня.
— Ты злишься, — настаивала я.
— Да.
— Но ты только что сказал…
— Что я злюсь не на тебя. Пойми же, Белла, — он внезапно посерьёзнел, не осталось и следа иронии.
— Понять что? — я была смущена резкой переменой его настроения даже больше, чем его словами.
— Я никогда не сержусь на тебя — как я могу?! На такую смелую, доверчивую, такую… тёплую.
— Тогда почему? — прошептала я, сразу вспомнив, как темнеет его лицо, когда он отстраняется от меня. Я всегда воспринимала это — что вполне понятно — как недовольство моей слабостью, медлительностью, человеческой несдержанностью.
Он нежно заключил моё лицо в свои ладони.
— Я взбешён на самого себя, — объяснял он терпеливо, — потому что не могу удержаться и перестать подвергать тебя опасности. Само моё существование представляет для тебя угрозу. Иногда я просто ненавижу себя. Я должен быть сильнее, я должен суметь…
Я прижала палец к его губам.
— Молчи.
Он взял мою руку, поднес к губам, но не поцеловал. Задержал у лица.
— Я люблю тебя. Это плохое оправдание тому, что я делаю. Но это так.
Впервые он признался, что любит меня — вот так, нечаянно. Он, возможно, даже не осознал этого.
— А сейчас, пожалуйста, попытайся вести себя прилично, — продолжил он, затем склонился и едва коснулся моих губ.
Я добросовестно замерла. Потом вздохнула:
— Ты обещал шерифу Суону, что вернешь меня домой пораньше, помнишь? Так что лучше пойдём.
— Слушаюсь, мэм!
Он задумчиво улыбнулся, но руки моей не отпустил.
Несколько футов он вел меня сквозь высокий, мокрый папоротник и вездесущий мох, потом мы обогнули ствол гигантской тсуги и оказались там, на краю огромной открытой поляны у подножья Олимпики. Поляна была вдвое больше, чем любой бейсбольный стадион.
Остальные были уже на месте: Эсме, Эмметт и Розали сидели на выступе скалы, самом ближнем, всего в сотне метров от нас. Дальше, примерно в полукилометре, находились Джаспер и Элис. Делали вид, как будто что-то перекидывают друг дружке, но никакого мяча я не заметила. Карлайл размечал базы, но уж очень далеко одна от другой располагались.
Трое на скале поднялись, как только заметили нас.
Эсме направилась к нам. Эмметт кинул долгий взгляд на Розали и последовал за Эсме. Розали грациозно выпрямилась и отправилась на поле, не удостоив нас взглядом. Я сжалась.
— Это тебя мы слышали, Эдвард? — поинтересовалась Эсме.
— Словно медведь кашляет — пояснил Эмметт.
Я робко улыбнулась Эсме:
— Это был он.
— Белла иногда такая забавная, — быстро сравнял счет Эдвард.
Элис сорвалась с места и побежала, вернее, затанцевала к нам, через секунду плавно притормозила у наших ног и объявила:
— Пора!
Как только она это произнесла, гулкий раскат грома накрыл лес и затем прокатился на запад, к городу.
— Жутковато, да? — Эмметт дружески подмигнул мне.
— Идём, — Элис потянула Эмметта за руку, и они помчались прямо к безразмерному полю. Она бежала грациозно как газель. Он был не менее грациозен и быстр, но с газелью Эмметта сравнить было трудно.
— Готова к игре?! — глаза Эдварда горели предвкушением.
— Вперед, команда! — я постаралась, чтобы это прозвучало с подобающим моменту энтузиазмом.
Он рассмеялся, взъерошил мне волосы и помчался вслед за Эмметтом и Элис. Он бежал стремительно и агрессивно. Совсем не газель, скорее, гепард, он быстро догнал остальных. Сочетание грации и силы на миг лишило меня дыхания.
— Ну что, подойдём к ним поближе? — спросила Эсме своим мягким мелодичным голосом. Я сообразила, что всё ещё стою с открытым ртом, провожая взглядом Эдварда. Совладав с лицом, я кивнула.
Эсме сохраняла между нами некоторую дистанцию, видимо по-прежнему опасалась напугать меня. Она терпеливо и заботливо пыталась подстроиться под мой небыстрый шаг.
— Ты не будешь играть? — робко поинтересовалась я.
— Я предпочитаю судить — мне нравится стоять на страже их честности.
— А они любят жульничать?
— Ещё как! Слышала бы ты, какие аргументы они приводят в свое оправдание! Вообще-то, надеюсь, что сегодня этого не случится, иначе ты решишь, что ребята воспитывались в стае волков.
— Ты говоришь, как моя мама, — я удивлённо засмеялась.
Она засмеялась в ответ.
— Ну, я думаю о них как о собственных детях во всех смыслах. Я так и не сумела подавить свой материнский инстинкт. Эдвард не рассказывал тебе, что я потеряла ребёнка?
— Нет, — пробормотала я, ошеломлённая, и попыталась представить, какой период своей жизни она вспоминает.
— Да, моего первого и единственного малыша. Он умер через несколько дней после своего рождения, бедный кроха, — вздохнула она, — Это разбило мне сердце. Вот почему я прыгнула со скалы, — просто добавила она, как будто бы сообщала о чём-то незначительном.
