Есения наконец открыла глаза и замерла в восхищении, любуясь панорамой космоса, раскинувшейся перед нею.
— Это прекрасно! — выдохнула она.
Думала ли она, что перед смертью будет видеть такую красоту, будет чувствовать себя любимой, окруженной заботой единственного мужчины, которого она хотела бы видеть рядом всю оставшуюся жизнь. Пусть даже этой жизни ей осталось несколько мгновений.
— Теперь не страшно и умереть, — прошептала она.
— Должен тебя огорчить, но теперь это вряд ли получится, — в ее ухе снова зазвучал голос Джойса, который одновременно казался насмешливым и обеспокоенным.
Галлюцинация по-прежнему была странной. Девушка сфокусировала взгляд и увидела свое смутное отражение на какой-то прозрачной преграде, отделяющей ее от космического пространства. Недоумевая, она пыталась осмыслить, почему ей кажется, что она обнажена, и у нее две пары рук.
Не обращаясь ни к кому конкретно, скорее, просто размышляя вслух, Есения спросила:
— Где я?
— В капсуле челнока.
Вот то, что ей отвечал голос Джойса, девушку совсем не удивляло. Он всегда присутствовал в ее мыслях, когда она была в нормально состоянии. Неудивительно, что умудрился пробраться и в галлюцинации.
— Я что, сама забралась в капсулу?
Кажется, она не собиралась этого делать, но мало ли что выдал ее мозг в полубессознательном состоянии? Может быть, сработал инстинкт самосохранения.
— Нет, я тебя в нее положил.
«Ох, Джойс, как бы мне хотелось верить, что ты не оставил бы меня!»
— Зачем? Я ведь все равно умру. Судя по всему, у меня травмы, не совместимые с жизнью.
— Уже нет.
Этот спор с воображаемым голосом показался Есении забавным. Она прыснула со смеху и попыталась улечься поудобнее. Надо сказать, ложе, на котором она лежала, было довольно странной формы.
Втянутый со свистом воздух возле ее уха и сдавленное оханье заставили ее замереть.
— Джойс? — с полувопросительной интонацией осторожно поинтересовалась она.
— Солнышко, пожалуйста, постарайся не двигаться, чтобы не лишить меня пока еще нужных мне частей тела, — полунасмешливо-полустрадальчески отозвался голос.
— Джойс!
— Да, я здесь, — голос хохотнул. — Никуда пока не ушел.
— Я что… жива? Это происходит на самом деле?
— А ты думала, что я твоя галлюцинация? — Джойс снова рассмеялся.
После того как он осознал, что девушка в порядке, будет жить и даже относительно адекватно реагирует, его затопила эйфория, и он никак не мог с собой справиться и начать серьезно думать. Впрочем, он не особо старался.
Конечно, им предстоит еще масса испытаний, и может так получиться, что Соль возненавидит его за то, что он с ней сделал, но зато у нее впереди целая жизнь на это — скорей всего очень длинная жизнь, — и пусть девушка ненавидит его, сколько ей влезет.
— Почему я..? — девушка хотела спросить: «Почему я раздета?», но тут же сама сообразила.
В капсулу укладывались полностью обнаженными, чтобы ничего не мешало последующей гибернации. Но это означает, что Джойс тоже обнажен? Есения так смутилась от пришедшей в голову мысли, что поспешила спросить первое, что попало на язык:
— Мы не очень давно в капсуле?
Это и так было понятно, раз они были в сознании.
— Да, суток еще не прошло, — ответил Джойс. — Но я допускаю, что гибернация на нас не подействует или подействует слабо. На меня точно, на тебя — пока не уверен.
— Почему мы вдвоем здесь?
— Капсула была одна. Но даже если бы их было две, я все равно лег бы с тобой, потому что на челноке не было времени выполнять переливание крови.
— Переливание? Ты перелил мне кровь? Но как ты добрался до меня? Мой челнок ведь был последним? Неужели я успела дожить до того момента, как «Дракон» взял мою машину на борт? Но почему тогда мы не остались на корабле? Из-за карантина? Нас снова выгнали?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ох, сколько вопросов! — Есения слышала, что Джойс улыбается. — Давай уже действительно с начала и по порядку.
Он, словно задумавшись, провел ладонями по ее рукам вверх-вниз, послав мурашки по обнаженной коже девушки.
— Ты, скорей всего умерла бы, не успев выйти из атмосферы планеты. А если бы все же вышла, то все равно умерла бы. Был только один выход: добраться до тебя раньше. Увы, ты права — у нас не было челнока или какого-то другого средства передвижения. Так что у меня оставался один вариант: я надел скафандр и с помощью его движков направился ко Второй.
Есения представила ту картину, которая ее всегда пугала: она одна в космическом пространстве, и все про нее забыли. Джойс, скорее всего, просто посмеялся бы над ее страхами. Ему нипочем выйти в одиночку без страховки в космос и полететь к планете через огромное расстояние.
— Но как ты выжил в атмосфере? Как затормозил? У тебя был парашют? И разве на наших скафандрах есть огнеупорная защита?
— Огнеупорной защиты у меня не было, поэтому и в парашюте смысла не было тоже. К тому моменту, как я мог бы им воспользоваться, я уже был факелом, и парашют сгорел бы вместе со мной.
— Факелом, — повторила Есения. У нее никак не получалось вникнуть в смысл слов. — Сгорел.
— Да. Несколько раз.
— Слушай, ну, хватит, — возмутилась и девушка и шлепнула ладонями по рукам, обнимающим ее. — Рассказывай нормально.
— Я абсолютно серьезен, — ответил Джойс. — Не было никакого другого варианта. Я пробовал рассчитать и спуск на сверхзвуковых парашютах, и торможение движками скафандра — ерунда, ничего не получалось. Я сгорал во всех случаях, только хлопот было больше. Если бы атмосфера Второй была полностью идентична земной, был бы шанс. А так…
— И как ты сумел?
— Никак. Я же говорю — сгорел. Боль была адская, а перегрузки не добавляли удовольствия.
— То есть… мы всё же умерли? — уточнила Есения, недоумевая.
Джойс вздохнул. Девушка почувствовала, как под ней приподнялась его грудная клетка. Ох!
— Тебе говорили, по какой причине за мной охотятся спецслужбы?
— Почти ничего. Знаю только, что тебе уже почти сто лет, и ты медленно стареешь, даже когда не находишься в космосе.
— О! — он усмехнулся. — Все время забываю, насколько я… пожилой.
— Что, это неправда? — с надеждой спросила Есения.
— Правда, — Джойс еще раз вздохнул, снова приподняв девушку своей грудью.
«Я, совсем голая, лежу на полностью обнаженном мужчине», — мысль окончательно сформировалась, и Есению бросило в жар.
— Я практически не старею или старею так медленно, что это внешне не заметно, потому что у меня очень высокая регенерация клеток, при этом клетки восстанавливаются без накопления мутаций, уровень теломеразы не падает. Царапины заживают так быстро, что их практически не успеваешь заметить, переломы восстанавливаются в считанные секунды… В общем, в атмосфере Второй я реально сгорал, но новые клетки продолжали появляться, снова сгорали, снова появлялись… Так и получилось, что я сгорел не один раз.
— Ты знал, что так будет? Ну, что ты останешься в живых?
— Надеялся. Надеялся, что скорость регенерации будет достаточной, чтобы сохранялась жизнеспособность. Проверить такое раньше я, как ты сама понимаешь, не мог. Теперь вот знаю, что это возможно.
— То есть ты допускал, что можешь погибнуть? — с дрожью в голосе переспросила девушка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— С большой степенью вероятности, — подтвердил Джойс.
— Тогда зачем..?
Окончание фразы «…ты спас меня» так и не прозвучало, но Джойс, видимо, догадался.
— Наверное, потому что не хотел, чтобы ты умерла, — Есения почувствовала, как парень под ней пожал плечами.
