Катринка уже давно поняла, что ей не найти своего ребенка по официальным записям, хотя она продолжала поиски везде, где оказывалась во время своих поездок. Обращения в клиники ни к чему не привели, несмотря на неуклюжие попытки дать взятку – средства для этого у нее теперь были. Она не упускала ни малейшей возможности для поисков и не могла отказаться ни от своих попыток, ни от надежды.
– Мне кажется, однажды я могу столкнуться с ним на улице, встретить его в магазине, увидеть, когда он будет играть в Английском парке. Я никогда не перестану его искать. Если бы я его увидела, то сразу узнала бы. Да. Узнала.
Эрика снова издала какой-то выражающий нетерпение звук.
– Ты можешь точно так же столкнуться с ним и на улицах Нью-Йорка. Почему ты думаешь, что он все еще в Германии?
Во взгляде Катринки внезапно отразилось подозрение, и, наклонившись к Эрике, она сказала обвиняющим тоном:
– Ты знаешь, где он. Ты знаешь!
– Я уже говорила тебе, что не знаю, – спокойно ответила Эрика. – Я просто хочу подчеркнуть, что в наше время люди обычно не сидят на месте. И тот, кто усыновил твоего ребенка, может жить в какой угодно стране.
– Ты видела список, – настаивала Катринка. Эрика встала и поставила кофейник с чашками на серебряный поднос.
– В клиниках не держат списки усыновленных. Я уже раньше тебе об этом говорила. – Она не смотрела на Катринку, и голос ее звучал укоризненно. На мгновение она застыла, потом положила руку Катринке на плечо и мягко добавила: – Не сходи с ума, милая. Жизнь предлагает тебе еще один шанс стать счастливой. Не упускай его.
Слова Эрики успокоили Катринку. Если ее сын не был в Мюнхене, в Германи, в Европе, тогда брак с Адамом не будет означать, что она оставила свои поиски. Наоборот, он увеличивает ее шансы найти ребенка. Эта мысль освобождала ее от того чувства вины, которое угнетало ее с тех пор, как она ответила согласием на предложение Адама.
Благодаря постоянному ободряющему общению с Адамом по телефону, Катринка наконец решилась и начала готовиться к отъезду, улаживая все свои дела: она передала Бруно и Хильде дела «Золотого рога», сообщила агентству моделей, что не может больше у них работать, перевезла свою самую любимую мебель и самые важные для нее сувениры на хранение в гостиницу, упаковала одежду и фотографии, распродала все ненужное, съехала со своей квартиры, устроилась в роскошном номере отеля «Четыре времени года» и стала ждать приезда Адама.
Оказавшись в отеле без него, Катринка почувствовала себя как-то неуютно. Ее собственная жизнь показалась ей какой-то нереальной, похожей на сон. Просыпаясь одна в огромной кровати, Катринка долго не могла вспомнить, где она находится. А проходя по пышно обставленным комнатам, с трудом осознавала, что она здесь вовсе не для того, чтобы стирать пыль с позолоченной мебели, пылесосить узорчатые ковры и мыть мраморные полы в ванной.
Через два дня после ее переезда в «Четыре времени года» приехал Адам. Он появился в ее номере с каким-то потрепанным матерчатым чемоданом, который показался ей знакомым. Как только коридорный вышел из номера, Адам обнял ее, но, почувствовав, что ее внимание чем-то отвлечено, остановился.
– Разве ты не рада меня видеть? – немного обиженно спросил он, но при этом самодовольно улыбнулся.
– Конечно, рада, – ответила Катринка, пытаясь не думать о чемодане, но все-таки не вытерпела и спросила:
– Что это?
– Мне было интересно, когда ты все же его узнаешь?
– Узнаю?
– Так ты не узнаешь? Тут она вспомнила.
– Это чемодан моего отца. – Она села на пол, притянула его к себе и открыла. – Где ты его взял?
Его рот растянулся в улыбке.
– Где я его взял? – передразнил он ее. – У Томаша, конечно.
– У Томаша! Ты был в Праге!
Он кивнул:
– Вчера. Я вылетел из Нью-Йорка позавчера.
– Вот почему ты не звонил прошлой ночью, – сказала она укоризненно.
– Я пытался. Поверь. Но чешская телефонная связь оставляет желать лучшего.
Из чемодана Катринка достала несколько маленьких подушечек для иголок.
– Их делала моя мама, – сказала она, и на глазах у нее показались слезы.
Адам сел в кресло и наблюдал за ней, улыбаясь, чрезвычайно довольный своим сюрпризом и реакцией Катринки.
– Томаш просил тебе передать, что у него до сих пор хранятся лыжи твоего отца. Я их пока не взял.
– Это просто фантастика. Абсолютная фантастика, – промолвила Катринка, сосредоточенно разглядывая те сокровища, которые сохранили для нее Томаш и Жужка. Здесь была сумочка с ювелирными изделиями, включая медальон ее бабушки и дедушкину булавку для галстука. Здесь же были перевязанные бечевкой пачки писем, среди них письма, которые писали друг другу Иржка и Милена, когда они собирались пожениться, письма, которые писала родителям Катринка, уезжая за границу па соревнования. Но самым дорогим из всего, что здесь было, оказались альбомы с фотографиями. Сидя на коленях у Адама, она могла показывать ему их часами: вот это бабушка, а это дедушка, говорила она, то и дело произнося чешские слова.
– Посмотри, это мама, а это папа, а вот какой была Зденка в молодости. Правда, хорошенькая? А мама была просто красавица. У нее были ярко-рыжие волосы и осле-пительно-белая кожа. И очень красивые руки. Видишь? Л здесь мы с Томашем. Посмотри, как он нахмурился. Он терпеть не мог фотографироваться.
Воспоминания обрушились на нее, и она расплакалась. Адам, продолжая держать ее на коленях, погладил ее по голове.
– Может быть, это была не совсем удачная идея, – произнес он, немного погодя.
– О, нет. Нет, идея была просто великолепной. Я так боялась, что навсегда потеряла все эти вещи. Спасибо, милый, я так тебе благодарна.
Катринка встала, чтобы разлить напитки. Адаму – виски с содовой, себе – вина, потом села в кресло напротив пего и слушала его рассказ о том, как дальновидно он поступил, переписав на всякий случай из ее записной книжки адрес и номер телефона Томаша. Он позвонил Томашу из Нью-Йорка, чтобы известить его о своем приезде, и, используя свои связи, смог быстро получить визу и на день раньше вылететь из Нью-Йорка в Прагу.
– Я остановился в отеле «Палас», – сказал он Катринке. – Это был бы потрясающий отель, если бы его слегка привести в порядок.
– А где на это взять деньги?
– Знаешь, в чем вся беда коммунизма? Он неэффективен.
– Ты думаешь, люди, живущие в коммунистических странах, этого не понимают? – сказала Катринка. – Но что они могут поделать?
– Пища, однако, была на удивление хороша, – заметил Адам, – и обильна. – Он повел Томаша с Жужкой обедать в ресторан «Злата Хрушка» возле «Замка», потом зашел к ним на квартиру, чтобы повидать Мартина и забрать чемодан для Катринки.
