– Нас будут часто упоминать в прессе, Катринка, и тебе надо научиться ничего всерьез не принимать из того, что напишут, иначе ты будешь чувствовать себя несчастной. Обозреватели пишут обо всем, что им захочется, независимо от того, правда это или нет, честно или нечестно.
– Еще шампанского? – спросила стюардесса, молодая женщина с пепельного цвета волосами, собранными на затылке в хвост.
– Да, пожалуйста, – сказал Адам.
Катринка до этого никогда не летала первым классом, и ей здесь очень нравилось, но все же меньше, чем в специальном самолете, который Адам заказывал для их полета из Мюнхена в Кап-Ферра и Париж. Что это была за роскошь, когда не надо было проходить контроль, ожидать у заграждения или отыскивать свободное место на полке, чтобы положить ручную кладь. Она с наслаждением потянулась в широком кресле, потом повернулась к Адаму и спросила:
– А почему на них не подают в суд?
– Это пустая трата времени и денег, конечно, если речь не идет о чем-нибудь, наносящем уж слишком большой ущерб. Но так бывает редко. Чаще – это просто чтиво, и всегда – с помоями. А как насчет других газет? Что в них пишут?
Катринка стала перебирать кипу ксерокопий, просматривая обозрения в «Интернейшнл геральд трибюн», в лондонских «Мэйл» «Сан», в нью-йоркских «Пост» и «Дейли ньюс».
– Такой гадости, как у Сабрины, больше нигде нет, – сказала она. – Есть пара даже довольно милых публикаций: Лиз Смит в «Ньюс», Сьюзи в «Пост». – И удивленно покачав головой, она добавила: – Этот Рик Колинз из «Кроникл» описывает весь наш маршрут в ночь перед свадьбой: обед в «Замке», игру в казино, танцы в ресторане. И мой свадебный костюм, он и его точно описывает. Откуда он все это знает?
– Все они подкупают официантов, метрдотелей, друзей.
– Друзей? – Мысль была неприятной.
– Так называемых. А некоторые даже сообщают кое-что о себе сами. У известности есть и свои плюсы. Ты в этом убедишься.
Катринка собрала газеты, положила их обратно в конверт, а затем в кейс Адама. Ей больше не хотелось думать о газетах и журналистах, которые для них пишут. Сама мысль, что она будет являться для них объектом постоянного внимания, была неприятна ей. И вовсе не потому, что она была застенчивой или не привыкла к вниманию. С шести лет, когда она впервые победила в состязаниях, она более или менее всегда была на виду, а с годами ее известность и как лыжницы и как модели все возрастала. После съемок в эпизодах фильмов она сама, ее внешность и ее имя стали достаточно популярными и в Чехословакии, и в Германии. Она искренне радовалась этой известности. Удачливая и общительная, она любила теплые, даже нежные приветствия, которые ей адресовали, когда узнавали. Но такое узнавание, чаще всего доброжелательное, было связано только с той частью ее жизни, которая была открыта всем. Но она сталкивалась и с критическими словами в свой адрес, когда проигрывала соревнование, что, впрочем, воспринималось ею как вполне заслуженное и поэтому не вызывало у нее протеста.
Но свадьба, думала Катринка, – это совсем другое дело, это что-то очень частное и интимное, что не должно быть выставлено на всеобщее обозрение. Когда же это произошло, она почувствовала себя оскорбленной. Вздохнув, она взглянула на Адама, который сидел с закрытыми глазами и ровно дышал, как будто спал. Она улыбнулась. Она будет его женой в горе и в радости, и если уж она готова начать роскошную жизнь, то – и в этом Адам был прав – она должна привыкнуть и к циничным обозревателям, и к неприятной свекрови.
В салоне убавили свет, на окнах задернули шторки – началась демонстрация фильма. Показывали «О, Господи» с Джорджем Бернсом в главной роли. Собираясь, как и Адам, немного поспать, она подложила под голову подушку и закрыла глаза. И тут же она почувствовала, как его рука скользнула под тонкое шерстяное покрывало и замерла на ее бедре. Открыв глаза, она повернулась к нему, но он, казалось, продолжал спать. Она снова сомкнула веки, но тут же его рука заскользила по ее ноге к подолу юбки, на мгновение задержалась на колене, затем раздвинула ее ноги и начала медленно продвигаться вверх по внутренней стороне бедра. На этот раз, взглянув на него, она увидела, что он открыл свои сонные глаза и улыбался. Едва она собралась что-то сказать, как он покачал головой, призывая ее молчать. Убрав руку, он поднял подлокотник кресла, придвинулся к ней и повернул ее к себе. Через его плечо она окинула взглядом затемненный салон, боясь, что кто-то может их увидеть. Но места через проход от них были свободны, а высокие спинки кресел скрывали их от тех, кто находился впереди и сзади. Стюардесса, покормив пассажиров, удалилась из салона. Катринка приободрилась. Руки Адама снова оказались на ее бедрах, слегка приподняли ее с сиденья, чтобы она смогла – под прикрытием одеяла – завернуть юбку и приспустить вниз трусики и колготки. Она сняла их совсем и бросила на покрытый ковром пол салона. Руки Адама стали гладить ее грудь, живот и лоно. Когда их губы встретились, она принялась расстегивать пояс и «молнию» на его брюках.
– Ты просто сумасшедший, – прошептала, она, лаская рукой его петушок и наслаждаясь этой напрягшейся шелковистой плотью. Ее пальцы скользили по нежной поверхности, поднимаясь к похожей на шляпку гриба верхушке. – Сумасшедший.
– Я люблю тебя, я люблю тебя, – шептал он, ласками подводя ее к вершине возбуждения. Когда она уже была готова, он закрыл своими губами ее рот, чтобы она не вскрикнула, и одним быстрым движением вошел в нее.
Они кончили единым мощным безмолвным содроганием. Потом еще какое-то мгновение они неподвижно, губы к губам, со сплетенными руками и ногами, ожидали, когда успокоится дыхание. Наконец, Адам оторвался от нее и стал под покрывалом приводить себя в порядок. Катринка поправила юбку и сунула в сумочку трусики и колготки. Взглянув на Адама, она заметила его довольную улыбку. Катринка почувствовала, что краснеет. Он потянулся к ней, взял ее руку, поцеловал и, не выпуская ее, закрыл глаза и уснул.
* * *
Когда Адам и Катринка вышли из зала таможни, их встретил одетый в форму шофер, низенький коренастый мужчина лет сорока пяти, с волосами песочного цвета и в веснушках.
– Катринка, знакомься, это Дэйв, – сказал Адам, когда Катринка протянула руку для приветствия. – Дэйв, это миссис Грэхем, – продолжил Адам.
Дэйв, по-видимому уже знавший эту новость, ничуть не удивился, пожал Катринке руку и пробормотал, что очень рад с ней познакомиться и что, если ей понадобится его помощь, пусть она даст ему об этом знать. Он говорил по-английски с каким-то странным акцентом, который Катринка еще никогда не слышала.
– Дэйв был моим водителем в течение… скольких уже лет, Дэйв?
