Халид посмотрел на Натали, которой он весь вечер оказывал знаки внимания. Она заметила его интерес к себе. Любуясь его красивым смуглым лицом и бархатными карими глазами, Натали боролась с искушением. Но это длилось недолго. В настоящее время у них с Жан-Клодом все складывалось превосходно.
– Спокойной ночи, – сказала она по-французски с очаровательной улыбкой. – До завтра.
Они все пожелали друг другу доброй ночи и отправились спать – Адам с Катринкой, Ник с Лючией, а Халид и Натали – каждый в свою комнату.
* * *
Церковь Святого отшельника занимала небольшой клочок земли, который примыкал к Кап-Ферра и побережью Палм-Бич. С одной стороны мыса, на котором была построена церковь, располагалось старинное кладбище с посыпанными гравием дорожками и мраморными надгробиями, украшенными фарфоровыми цветами и выцветшими фотографиями умерших, а с другой – открывался вид на побережье от Болье до Кап-Мартена. Это было простое строение девятнадцатого века с покрытыми белой штукатуркой стенами, на которых висели цветные рисунки в рамках, со статуей святого Антония возле алтаря и еще одной статуей, по-видимому изображавшей Святого отшельника, которому сарацин собирался отрубить голову. В нефе, над столом, который служил амвоном, было изображено Успение.
Катринке нравилась скромность этой церкви. В ней было мало мрамора и позолоты, но это с лихвой возмещалось тем впечатлением безмятежности и очарования, которое она дарила. Когда она шла по узкому проходу под руку с Адамом в сопровождении Натали, Халида, Лючии и Ника, она еще раз убедилась в правильности своего выбора. На ней был короткий костюм кремового цвета и маленькая свадебная шляпка. В правой руке она держала букет роз цвета шампанского, испускавших нежнейший аромат. Затем послышались звуки «Аве Мария» в исполнении дуэта аккордеона и скрипки, который составили музыканты из близлежащего городка. На амвоне с молитвенником в руках стоял пожилой священник в черной рясе и белой сутане, со спускавшейся на грудь епитрахилью и с едва заметной седой бородкой, обрамлявшей лицо. Он ждал, когда они подойдут к нему, чтобы начать церемонию. Катринка вспомнила, что его зовут отец Бонифаций. Когда они остановились перед ним, он перекрестил их, улыбнулся и начал говорить. Адам взял ее за руку, и Катринка, подняв глаза, поймала его взгляд. В нем светилось столько любви, что у Катринки перехватило дыхание. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она услышала, как священник спросил:
– Согласна ли ты, Катринка Милена Коваш, взять этого человека…
– Да, – твердо и отчетливо произнесла Катринка.
– Да, – спустя мгновение услышала она голос Адама.
Натали вздохнула, Лючия приложила к глазам носовой платок, Халид и Ник улыбнулись, как если бы они сами только что совершили что-то замечательное. Адам надел Катринке на палец широкое золотое обручальное кольцо. Священник что-то прошептал, и Катринка почувствовала, как Адам обнял ее и коснулся губами ее губ. «Я люблю тебя», – уловила она на своих губах его шепот. И впервые за все эти девять лет, с тех пор как у нее родился сын, Катринка почувствовала себя невыразимо счастливой.
ПРОШЛОЕ
1977–1991
Глава 26
– Как она может только писать такое? – В голосе Катринки слышались обида, смятение, гнев.
Адам оторвался от номера «Файненшнл таймс», который он читал, и принял такую позу в широком самолетном кресле, чтобы лучше видеть свою жену. Несмотря на все переживания, подумал Адам, она прекрасно выглядит в костюме «Шанель», который он купил ей вчера. Он был такого же бледно-голубого цвета, как и ее глаза.
– Что же она пишет? – спросил он.
– Посмотри! – Она протянула ему ксерокопию обозрения Сабрины в «Лондон глоуб».
После свадьбы они еще два дня оставались в «Гранд-отеле дю Кап» в Кап-Ферра, а потом отправились на несколько дней в Париж. Пакет с газетными вырезками прибыл срочной почтой из офиса Адама в Нью-Йорке незадолго до их отъезда в аэропорт, откуда они должны были вылететь домой. Адам просмотрел эти вырезки достаточно бегло, лишь бы уловить, о чем там идет речь, затем позвонил в Ньюпорт матери. Ему хотелось самому первым сообщить ей о своей женитьбе.
Матери не оказалось дома, и это означало, что через несколько часов, когда разговор, наконец, состоится, его женитьба уже не будет для нее новостью. Нельзя сказать, чтобы он был этим особенно огорчен. Как все будет, ему хорошо известно. Поскольку единственная возможность избежать ссор с матерью заключалась в том, чтобы поступать всегда так, как ей этого хотелось – что было совершенно неприемлемым для Адама, – он обычно не посвящал ее в свои планы. Преимущество такого поведения заключалось в том, что она узнавала о его замыслах слишком поздно, ей уже ничего не оставалось делать – а она была весьма изобретательной женщиной, – как только высказывать свое неодобрение. Совсем недавно она заявила ему, что если бы она перестала читать газеты, то не имела бы никакого представления о том, что происходит в его жизни. После некоторой паузы она добавила, что это и к лучшему. Но, безусловно, появление невестки, в отличие от сомнительных подружек или рискованных деловых операций, едва ли могло ускользнуть от ее внимания.
Адам стал бегло просматривать статью Сабрины. Она была выдержана в ее обычном стиле: сенсационна, достаточно цинична и исполнена грубого юмора. Она была озаглавлена «Плейбой и модель», Катринка именовалась в ней «бывшей подружкой Франты Донала», которая, как сообщалось далее, покинула Франту после несчастного случая, почти перечеркнувшего его карьеру. Затем она увела Адама от Александры Оуджелви, его «давней подруги», которая вынуждена была отменить свой заказ на свадебное платье от Диора, потеряв при этом значительную сумму залога. Далее Сабрина выражала надежду, что Адам возместит ущерб, поскольку всем было известно, что от состояния Оуджелви не осталось ни доллара. Здесь же был помещен снимок Адама и Александры, а фотографии Катринки не было.
Закончив читать, Адам вернул ей ксерокопию и произнес:
– Неплохо.
– Ни слова правды, – гневно сказала Катринка.
– Ну, почему же, – усмехнулся Адам. – Оуджелви и в самом деле разорены.
– Она изображает меня какой-то проституткой.
– Но я действительно без памяти в тебя влюбился, практически с первого взгляда.
– Как ты можешь смеяться! – сказала Катринка, и в голосе ее послышались раздражение и отвращение.
– Нас будут часто упоминать в прессе, Катринка, и тебе надо научиться ничего всерьез не принимать из того, что напишут, иначе ты будешь чувствовать себя несчастной. Обозреватели пишут обо всем, что им захочется, независимо от того, правда это или нет, честно или нечестно.
