– Я не знаю, на что вы намекаете, но… – начал было Ригельхофф, но Боденштайн перебил его.
– Мы объясним вам, – сказал он. – И если мы сейчас не получим полезной информации, то вы встретите Новый год в камере, обещаю.
Ригельхофф гневно сверкнул глазами, но, осознав всю серьезность положения, занял примирительную позицию.
– Десять минут, дорогая, – обратился он к жене, которая лишь равнодушно пожала плечами, и кивнул Боденштайну и Пии: – Пойдемте.
Он снял пальто, перекинул его через лестничные перила и повел их в свой кабинет. Пия коротко сообщила о контакте со снайпером и предположении, что он мстит людям, которые, по его мнению, виновны в смерти Кирстен Штадлер или попустительствовали этому.
– И чем могу помочь? – спросил Ригельхофф, все еще надеясь быстро уладить дело и отправиться на торжество.
– Десять лет тому назад вы являлись представителем Франкфуртской клиники в процессе против Дирка Штадлера, – сказал Боденштайн. – Следовательно, знаете, кто еще был вовлечен в историю с Кирстен Штадлер, знаете имена. Снайпер сообщил, что сегодня ночью он застрелит пятого. И это скорее всего опять будет совершенно непричастный к делу человек.
– Может быть, вы тоже один из этого списка, – добавила Пия. – В таком случае это коснется вашей жены или детей.
– Неудачная шутка! – Ригельхофф сдержанно улыбнулся.
– Это не шутка, – возразил Боденштайн серьезно. – Он застрелил мать женщины, которая тогда не помогла детям Кирстен Штадлер, когда они нашли свою мать в поле без сознания. И жену водителя «Скорой помощи», потому что он в этот день был в состоянии похмелья, и машина угодила в придорожный кювет. Другими жертвами были жена профессора Рудольфа и сын Фридриха Герке, которому было пересажено сердце фрау Штадлер. Вы знали господина Герке, в субботу вы пытались ему перезвонить.
Ригельхофф побледнел. Его пальцы нервно теребили пуговицу на манжетах.
– Что значит «знал»? – спросил он обеспокоенно.
– Позавчера он покончил с собой, – сказала Пия.
– О… я об этом… не слышал. – Казалось, он был поражен новостью, но Пия заметила, как в его глазах на мгновенье вспыхнул огонь. Может быть, это было облегчение? Странно.
– Зачем вам звонил Фриц Герке? Почему он сжег документы перед самоубийством?
– К сожалению, я не знаю, – ответил Ригельхофф спокойно. – Он только наговорил на автоответчик свое имя и номер телефона и попросил перезвонить. Я был порядком удивлен, потому что уже лет восемь ничего о нем не слышал.
– Тогда речь шла наверняка о деле тех лет, – предположил Боденштайн. – Какое Герке имел к этому отношение?
Ригельхофф замялся. Перед домом раздался хлопок, и адвокат испуганно вздрогнул. Он попытался скрыть свою нервозность небрежным замечанием.
– Ваша страшная история воплощается в реальность, – сказал он и неуверенно засмеялся.
Пии было этого достаточно. У них больше не было времени на тактические уловки и маневры.
– Господин Ригельхофф, положение чрезвычайно серьезное! – сказала она убедительно. – Мы хотим защитить людей, которые могут стать следующими жертвами в списке снайпера. Вы можете нам помочь! Назовите имена врачей и ответственных лиц Франкфуртской клиники, которые работали там в 2002 году. Нам совершенно безразлично, какое отношение вы имеете к этому делу, но сегодня ночью кто-то умрет, а вы можете это предотвратить! Понимаете? Или хотите стать виновным в смерти человека?
Ригельхофф задумался, но потом собрался с духом.
– Все документы в архиве моей канцелярии, – сказал он. – Мы можем туда поехать.
– Тогда поехали немедленно. – Боденштайн решительно кивнул. – Ваша жена должна поехать с нами. Мы не можем исключать, что снайпер держит на прицеле и вас.
* * *
Было темно и холодно. Некое подобие боли тупо пульсировало в ее теле, но она не чувствовала ничего кроме страшного давления в голове. Каролина ничего не понимала. Где она? Что случилось? Почему пахнет бензином? Что это за свет, который ее ослеплял? И она снова закрыла глаза.
– Очнитесь! Очнитесь! – Чужой голос. Свет. – Очнитесь! Вы слышите меня? «Скорая» сейчас прибудет.
«Скорая»?
– Эй! Очнитесь! – Кто-то грубо похлопал ее по щеке.
Должно быть, это сон.
– Уходите, – пробормотала она в оцепенении.
– Она приходит в себя, – сказал мужской голос.
Каролина услышала звук сирены, потом еще раз. Она с трудом открыла глаза. Перед ней мелькали синие огни. Было светло, но ведь вечер же! Канун Нового года! Она хотела позвонить Грете и поздравить ее с Новым годом! Грета. Мама.
Металлический треск прямо возле уха, холодный воздух.
– Мне холодно, – сказала она.
– Потерпите, – ответил мужской голос. – Мы вас вытаскиваем. Что-нибудь болит?
– Голова. Немного. И рука. Что произошло? – Каролина, прищурившись, посмотрела на яркий свет и увидела полицейскую униформу.
– Вы попали в автокатастрофу. – Полицейский был молод, лет двадцати пяти, не больше. – Вы этого не помните?
– Помню. На трассу… выбежало какое-то животное, и мне… мне пришлось резко затормозить, – прошептала Каролина. Подошли другие мужчины. Оранжевые куртки, синие комбинезоны. Врач «Скорой помощи». Пожарные.
Ей отстегнули ремень безопасности, который уберег ее от более серьезных последствий, осторожно вытащили из разбитого «Порше» и положили на носилки.
– Я могу идти сама, – попыталась она вяло протестовать.
– Да, да, – ответили ей. Потом ей наложили шейный ортопедический воротник, и Каролина, прежде чем ее погрузили в карету «Скорой помощи», окинула взглядом местность. Улица перекрыта. Полиция. Пожарная команда. В этот момент прибыл ярко-желтый эвакуатор. В машине было светло. Ее пристегнули и поставили капельницу, чтобы вывести из шокового состояния. Врач спросил ее имя, адрес, сегодняшнее число и день недели. Он был доволен, когда она верно и без колебаний ответила на все вопросы.
Почему она так поздно увидела животное? Почему она ехала так быстро? Здесь она все вспомнила. Она искала визитную карточку комиссара! Но зачем она ей понадобилась?
– Мне нужна моя сумка и мобильный, – обратилась она к более молодому из двух ассистентов врача «Скорой помощи», который казался более доступным, чем его старший коллега. – Они должны быть в моей машине.
– Я попробую туда добраться, – пообещал он ей и исчез из поля зрения. Чуть позже он вернулся, и она с облегчением увидела в его руках свою коричневую сумку марки «Боттега Венета».
– Телефон я тоже нашел и положил в сумку, – сказал он и сел рядом с ней на запасное сиденье. Двери защелкнулись, и автомобиль тронулся с места.
– Спасибо. А портмоне и ключи?
Молодой человек порылся в ее сумке и кивнул.
– Все на месте, – подтвердил он, и она, успокоившись, закрыла глаза. – Мы отвезем вас в больницу в Бад-Хомбург. Надо кому-то сообщить о случившемся?
– Нет, большое спасибо. – Каролина попыталась улыбнуться. – Я потом сама позвоню.
Трясясь в автомобиле под звук сирены, она мысленно пыталась представить маршрут, которым они ехали. К счастью, у нее, кажется, не было серьезных травм. И сейчас ей было безразлично, что она не сделала покупки.
* * *
Нет ничего лучше хорошо продуманного плана. Строящееся здание – великолепная засада с идеальной возможностью отступления, это он уже дважды тщательно проверил. Автомобиль он припарковал около автозаправки ГEM, прямо у круговой развязки, по которой через пару минут попадаешь на трассу А5. Если это окажется рискованным, то он может оттуда поехать через поля в направлении Вайтерштадта или через промышленную зону в Бюттельборн и потом на трассу А67. Вокруг были только луга и залежные поля, а за ними недавно построили три дома. Он нашел удобную позицию: вместо двуноги решил использовать два мешка цемента, которые, кроме всего прочего, служили хорошей визуальной защитой. Только четверть десятого. Уйма времени. Лежа он привинтил к винтовке прицел «Калес» и посмотрел в него. Великолепная оптика! Он заглянул внутрь ярко освещенного дома, увидел хозяйку, которая вместе с другой женщиной стояла на открытой кухне. Они разговаривали и смеялись. Перед домом стоял автомобиль с номерами Грос-Герау, поэтому он предположил, что они пригласили гостей. Но это не меняет дела. Дети сидели в гостиной перед телевизором. Один ребенок – на полу, другой беспокойно ерзал на черном кожаном диване. Милые дети. Мальчик и девочка. Главу семьи он увидел на первом этаже с другим мужчиной. Вероятно, он с гордостью показывал ему свой новый дом. Они въехали сюда пару недель назад. К счастью! Если бы они еще жили в своей старой квартире в многоквартирном доме, было бы значительно сложнее найти подходящее место для выстрела. Конечно, он мог бы разделаться с мужчиной где-нибудь еще, например в машине, по пути на работу, на парковочной площадке, но он хотел, чтобы это было именно так. У нее на глазах, на глазах у их детей. Они должны видеть, как умер их отец, они должны ощутить ту же беспомощность, шок и отчаяние, что и Хелен! Они никогда не должны забывать эту картину, помнить ее всю жизнь.
