жизни. Потный, покрытый каменной пылью, я вкопался, вгрызся туда и сдал этот экзамен самому себе, заставив бесследно исчезнуть «Смерть» над своей головой. А там уже и до города осталось рукой подать — чуть подняться вверх, немного спуститься и выйти к окраине города.
Нам понадобилось на это «чуть-чуть» больше половины дня и ещё шесть зон запретов, которые я проходил уже вместе с Седым и Рутгошем. Зеленорукий то ли задержался для усиления оставшегося отряда, то ли не хотел соваться без нужды в зоны, где не только нельзя было использовать ничего, даже медитации, но и приходилось каждый шаг нести на себе давление невидимого Указа, который желал только одного — убить тебя.
Если последнее, то его можно понять. Это для меня подобное часть моих умений, я привык то ограничивать себе Возвышение, то наказывать себя болью, а для него подобная тренировка только начала входить в привычку. Про Седого и Рутгоша и говорить нечего. Не удивлюсь, если они провели на Полях Битвы времени больше, чем я живу на свете.
Мы уничтожали основу зоны запрета жизни, дожидались основного отряда, находили, где новая зона запрета примыкала к старой, и повторяли всё это. Сначала добрались до гребня, с которого нам, наконец-то, открылся вид на город, а затем спустились с этого гребня, выйдя к окраине и первым разрушенным поместьям.
Я тяжело вздохнул при виде этих руин.
Седой, не оборачиваясь, спросил:
— Что не так, молодой глава?
Отвечать особого смысла не было, мы это уже не раз обсуждали, но я всё же сказал:
— Если впереди нет иллюзий, то в городе нет уцелевшего духа. Иначе он бы восстановил хотя бы часть города.
— Иллюзий нет, нет и духа, — сказал Рутгош.
Седой тут же добавил:
— Альянс Тысяч Сект наносил удары начиная с Шестого пояса. Именно туда, за первую границу, отделявшую Альянс от Империи, хлынули сильнейшие сектанты. Сюда, в Пятый ударили пусть и немного, но более слабые. Правда, здесь тоже было немного защитников, — повторял он уже известные вещи. — Ни на одном Поле Битвы не было найдено духа. Все они пали, защищая свои города. Как пал и здешний дух, не сумев залечить своих ран. У сектантов полно техник и ритуалов с жуткими эффектами.
Я не стал в который раз спорить про духов. Это было ни к чему. Спросил совсем другое:
— Ждать ли нам впереди ловушки?
Зеленорукий пробурчал, впрочем так, что его услышали все:
— Конечно, ждать. Этим Древним только дай волю, везде понатыкают ловушек.
Неожиданно ему ответил Дим:
— Старший, разве все их ловушки не пригодились, когда напали сектанты? Их ещё и мало оказалось.
Зеленорукий фыркнул, но спор продолжать не стал, а Дим вместе с Караем уже даже как-то привычно выдвинулись вперёд. Да и кто, кроме них? Наш отряд уменьшился, а среди оставшихся эти двое выделяются не только хорошим Возвышением и закалкой души, но и некоторым талантом формаций. Если второе уже не особо и важно, то последнее самое то для поиска ловушек. В большинстве случаев им даже проверочные артефакты не нужны.
Пока мы неспешно шли за ними, Седой давал наставления. В этот раз не только для меня и Зеленорукого, но и для остальных искателей. Не многие из них добирались до города Древних и делали последние шаги к Ключу.
— Скорее всего, весь город лежит в зоне запрета техник. Но расслабляться нельзя, следите, не появится ли сигнальный шар в небе. Древние не изменят условий без предупреждения, да и мы не в небе, для вас главное не прозевать сигнал и оборвать техники, если что. Только на восприятие не полагайтесь, назначьте двоих, которые будут следить глазами за тем, что происходит позади. Сигнал об опасности может появиться и там. Кто станет за этим следить?
Почти тут же двое подняли руки:
— Я, старший. И я.
— Полагаемся на вас, — кивнул Седой.
Я и сам крутил головой во все стороны, немного ужасаясь тому, как всё вокруг знакомо. Когда-то полированный камень мостовой под ногами, сейчас был засыпан пылью, обломками, грязью, даже старой листвой.
Скудные, едва выживающие живые изгороди. По пути сюда вообще с каждым днём становилось плохо с зеленью — слишком уж мы высоко забрались, петляя по тропам, здесь растениям трудно выживать. Но Древние этим не особо заботились что здесь, что в Миражном, который стоял посреди снегов.
Наверняка это место, как и Миражный, прикрывали защитные барьеры, которые сохраняли здесь тепло, не давали бушевать ветрам и позволяли наслаждаться жизнью посреди заснеженных гор. Когда-то прикрывали и когда-то сохраняли.
Сейчас же удивительно, как зелень в городе выжила спустя столько сотен лет. Но она и правда выжила: вдоль дороги кое-где тянулись вверх невысокие редкие кусты, пытавшиеся изображать изгородь, за ними во дворах поместий тут и там бросались в глаза такие же невысокие, уродливо изогнутые деревья, правда, вместо цветов и травы землю покрывало что-то среднее между лишайником и мхом.
Я на ходу наклонился, сорвал с камня клочок, размял в руках. Запах был неожиданно приятный. Свежесть с нотками моря, царапнувшими душу.
Дим впереди замер, затем сделал шаг вправо и воткнул у ног сначала одну вешку, затем, спустя три шага ещё одну. Пока можно пользоваться артефактами Путника, искатели тратят то, что подготовили заранее, а не возятся с камнями и лентами из мешков за спиной.
Кстати, обозначенную им зону ловушки можно обнаружить любому: судя по всему, центр ловушки находился в поместье и сил для неё создатели не пожалели. От самого поместья остались лишь руины, отчётливо заметна граница разрушений: перетёртые в пыль беседки, дорожки поместья, часть ограды и мостовой. Ловушка с чётко выраженной симметрией и круговой зоной воздействия. Первый раз вижу такую большую. Не большую даже, а огромную. В ней три сотни шагов в поперечнике.
Возможно, что это даже разрушения не от ловушки, а след от техники во время битвы с сектантами или взрыв запаса духовных камней или артефакта, если город накрыла зона запрета движения сил и стихий. Но проверять я это не буду. Как не будет делать это никто из отряда. Дим заметил следы всё ещё действующей формации и выяснять, что это: ловушка, защита или формация для полива давно исчезнувшей травы никто не будет. У нас нет задачи попасть в руины этого поместья и отыскать там добычу.
Мы обогнули флажки Дима с запасом, но не прижимаясь к чётко различимой границе противоположного поместья,
