Разбойник словно умер.
– Что гад, лишать людей жизней тебе пару раз плюнуть, а сам подыхать боишься, – вкрадчивым голосом допытывался Алик. – Сколько, я спрашиваю?
– Кусок, – глухо буркнул бандит.
Алик возмущенно уставился на него.
– За такую красавицу тысячу зеленых?! Ну, стерва… Приведи мне ее, – последнее прозвучало резко, с металлическим оттенком и относилось к бритоголовому.
Тот лениво отвалился от стены, и вяло поинтересовался:
– В каком виде?
– Пока в свежем…постарайся поспокойнее.
– Нет проблем, – пожал плечами тот и отправился к дверям.
– Постой! – заставил его остановиться Алик. – Забери этого
в бокс. Пусть пока вспомнит минувшие дни. Позже займемся.
Бритый молча сгреб широкой лапой урода за шиворот
и почти понес перед собой. Тому можно было даже не перебирать ногами. Через минуту где-то внизу, вероятно в подвале, что-то глухо стукнуло, звякнуло и стихло.
Ксюша вопросительно посмотрела на шефа.
– Что вы хотите с ним сделать?
– Что заслужил, – невыразительно, словно рассказывал таблицу умножения Алик.
– Может быть, оставить в живых? – тихо предложила Ксения.
Шеф, собравшийся закрыть жалюзи резко обернулся.
– Здесь у нас, леди, не общество охраны животных. А этот – натуральный зверь. Еще и страдает бешенством. Это сейчас он прикидывается голубем…
– Но и зверя…
– Он замочил Рената! – глухим голосом поставил точку Алик и опустил жалюзи.
Ксюша поняла, что это окончательный приговор. Она не знала, кто такой Ренат, но поняла, что дискуссия бесполезна и лишь тихонько пискнула:
– Но вас же могут осудить…
Алик усмехнулся.
– Кто будет его искать? Хоть теоретически и ищут, да не больно стараются. Наших замочил, нет счету… Сначала прикрывался какой-то идеей, теперь просто за валюту, уже все равно кого… Беглый он. Можно бы сдать правосудию, но у нас правосудия то нет. Такой заслуживает вышки, а отделается штрафом, даст кому надо и сколько надо и все дела. Если даже и по закону…у нас все в либерушки играют. Жопу подставляют евросоюзу. Отменить смертную казнь, когда по всей стране война идет! Американцы, вон, хрен положили на их пацифизм, наводят порядки, как считают нужным… Ну, тебе это не интересно…
Ксюша очнулась. В ней на минуту заиграла прежняя, за-
бытая ненависть. Тогда, оскорбленная, изнасилованная она сама
проклинала законодателей, правительство, считая их карьери-
стами и даже врагами народа. Потом рана затянулась, но кожа
оказывается была тонкая и чувствительная…
– Вам виднее, – прошептала она.
– Ты думаешь у нас только и в мыслях кого-нибудь лишить жизни? – Алик уселся за стол и поднял глаза.
Интересно, какой он национальности? По внешности вроде русский, а говорит с акцентом…
– Нас ставят в такие условия. Хочешь выйти из криминала и заняться цивилизованным бизнесом, честным, открытым… Всегда ненавидел насилие… Не дают! Каждый день какая-нибудь заваруха. Хочется плюнуть на все… Так ведь нельзя. Твое место сейчас же займет такой вот матерый, а уж ему…чем хуже, тем лучше.
Мягко, но коротко хлопнула дверь, и они услышали голос бритоголового.
– Леди прибыла, с самыми лучшими намерениями…
Ксюша обернулась. На середину комнаты, явно не без помощи стоявшего сзади выскочила растрепанная Коклюшкина с безумным взглядом выцветших, словно у рыбы, глаз, которыми она, вероятно, не различала лиц, потому что на Ксюшу не отреагировала никак, да и та ее узнала с трудом. Фигура «кадровички» стала совершенно бесформенной, лицо еще больше обрюзгло и расплылось, нос уже похож на поросячий пятак, ноги напоминали бы перевернутые вниз горлышками бутылки, если бы, к тому же, не были кривыми. Ксюша смотрела на нее почти с ужасом и никак не могла убедить себя, что когда-то (хоть сто лет назад) это могло привлекать.
– Ну что, мадам, узнаете дух убиенной вами? – с издевкой обратился к ней Алик.
Коклюшкина покосилась на Ксению и затряслась.
– Как же вы при живой правопреемнице, умудрились захапать
денежки за квартиру, права на которую вами давно утеряны?
Коклюшкина попыталась что-то сказать, но Алик остановил ее движение руки и продолжил:
– Рассказывать сказки про то, что вы не знали о новом завещании не надо. Объяснение простое. У нас рынок, следовательно, все продается и покупается, вместе с чиновниками и прочими проходимцами. Но как вы пошли при своей положительной производственной характеристике на мокрое дело?
Алик говорил, казалось, спокойно, но Ксюша, по его быстрым взглядам прищуренных глаз и потому, как он время от времени сжимал губы, чувствовала, что добром это не кончится.
– Ведь Чеченец раскололся. Кранты вам обоим.
Нижняя губа у Коклюшкиной отвалилась, глаза повлажнели и еще больше вылезли из орбит.
– Деньги то, незаконно присвоенные, захватила?
Неожиданно произошло чудо. Коклюшкина, из-под которой, казалось, вот-вот потечет, вдруг выпрямилась, и глаза ее мгновенно просохли.
– Нет у меня никаких денег, – отчетливо заявила она.
– Ну что ж! – похоже, Алик не удивился реакции пленницы. – Участь свою вы решили.
– Не надо, – невольно высказалась Ксения.
Она не могла себе представить, как сможет жить дальше, если не вступится за эту, отвратительную, пусть даже подлую и злобную женщину. С ней же когда-то жил Корнилыч…
На этот раз Алик удивился.
– Пощадишь и эту?! Она же тебя не пожалела… Смотри, ее жизнь принадлежит тебе по праву справедливости, но оставлять безнаказанной в высшей степени несправедливо. Предлагаю тебе выкуп. Компенсирую тебе сумму, на которую ты накололась, в обмен на это…, – Алик презрительно сморщился, чуть шевельнув рукой в сторону Коклюшкиной. – Покупаю. Драма, которую мы поставили, будет заслуживать экранизации. Бандита заставим разорвать эту сволоту, а мы, сами, защищая, конечно, женщину вынуждены будем порешить и самого ублюдка. Может за вклад в борьбу с криминалом, я буду носить звание героя России. В любом случае, ликвидируя всякое дерьмо, мы ей послужим…
Алик вошел в такой раж и выступал так ярко и эмоционально, что ни у кого из присутствующих не возникло сомнения в том, что сценарий окончательный и подписан к постановке.
Ксюша не могла возразить Алику, лишь умоляюще смотрела на вершителя судеб. Тот, почувствовав смысл взгляда, вытаращил на нее все еще пылающие глаза.
– Что, неужто оставить?! Ты же представить себе не можешь, до какого состояния доходит это…в жажде денег. Она же собственную дочь отправила за границу зарабатывать проституцией, естественно под видом официантки. У тебя в голове это укладывается?
Ксения перевела недоверчивый взгляд на Коклюшкину. Та, снова обсопливившись и трясясь всем телом, ничего не возражала, лишь шмыгнула:
– Она же скоро возвращается… Все так делают.
Алик, уже усаживающийся было за стол, взлетел снова.
– Не все, но делают. Порядочную женщину невозможно стало найти. Сплошь одни бляди…
Коклюшкина видимо окончательно потеряв разум и не зная, за что уцепиться, подлила масла в огонь:
– Так она же сама …со стариком…
Ксюша снисходительно покосилась на нее.
– Я люблю того человека…, – спокойно и отчетливо произнесла она. – Потому и здесь.
Алика вновь выбросило из-за стола.
– Ты не путай, дурная женщина, ворон с голубями. За такую как она…, – он уже не находил слов и вознеся глаза к потолку покрутил растопыренными пальцами.
Коклюшкина громко всхлипнула, отчего шеф окончательно
потерял способность подбирать нужные слова.
– Убери ее, – наконец коротко скомандовал он.
Слово «Убрать» было памятным этой тетке по военным фильмам советского периода и означало одно…Коклюшкина попыталась упасть на колени, но бритый подхватил ее под локоть, потянул к двери.
– Выгони, – добавил уже усталым голосом Алик. – Пинком
под зад.
Коклюшкина на несколько секунд замерла, потом стала бормотать что-то невнятное.
– Что ей надо? – переспросил шеф мордоворота.
– В туалет, – перевел тот.
– Отведи и выкинь, – махнул рукой Алик и завалился, наконец, за стол.
С минуту он сидел молча, не глядя по сторонам, затем выдвинул ящик, и положил перед Ксюшей запечатанную пачку.
– Возьми. Здесь та сумма, что мы заплатили этой выдре.
Ксюша с недоумением уставилась на него.
– Ну, мы же виноваты, не копнули толком…а это больше за поимку особо опасного преступника… Деньги мы со старухи все равно вытряхнем. Если не найдешь своего…мужчину, я готов заявить свою кандидатуру. Нравишься ты мне. Могла быть верной женой…
Ксюша невольно улыбнулась.
– Я ею и буду.
– Ты знаешь, о чем я…
Чтобы отвести разговор от опасной темы Ксюша задала не особенно интересовавший ее вопрос.
– Ты на вид русский, а говоришь с акцентом. И имя наверняка не твое. Отчего это?
– Мать вышла за чеченца, когда я был еще маленький. Познакомились на Алтае. Туда неблагонадежных ссылали. Кто мой
