руку ей на плечо, девушка вытянулось в струнку, а я, стараясь быть серьёзным, продолжал, – ты должна сохранить лабораторию, все записи и все материалы мои и отца Окимия в полном порядке. Никого туда не пускай, а если кто решит зайти в лабораторию силой, ослушается тебя, то ты не спорь, а сразу позвони отцу Ануфрию и Харитону. Слушайся отца Ануфрия! Хорошо?
– Хорошо, – закивала Люсенька.
– Вот и молодец! – я взглянул на браслет, было около девяти утра, – а я сейчас быстро чего-нибудь перекушу и поеду в монастырь на испытание.
– Так завтрак я приготовила! Пойдёмте! На вашей кухоньке.
– Умница, Люсенька, – обрадовался я, что не нужно возиться с готовкой. Определённо есть свои плюсы от личной помощницы. – Да, Люсенька, а как мне добраться до монастыря? Пешком далековато будет. Не знаешь, Герасим сегодня сильно занят?
– Герасим сегодня со всеми на капусте.
– Жаль, значит, телега занята.
Люсенька засмеялась:
– Что ж у нас одна телега что ли? Да тут любой может с поля капусту-то возить. Я сейчас скажу Герасиму. Вы пока кушайте, а он приедет за вами. Такое дело! Обязательно приедет!
– Вот, спасибо, Люсенька!
Довольная девушка убежала, а я отправился к себе.
Через три часа у монастырских ворот нас с Герасимом встречал отец Ануфрий. Первым с телеги сошёл Герасим и подошёл к монаху за благословением. Следом спрыгнул я и тоже подошёл. Отец Ануфрий обнял меня и перекрестил.
– Пойдём в храм. Там я всё подготовил для обряда, – и обернулся к Герасиму, – Герасим пойдёшь с нами в храм?
– Прости, отец Ануфрий, мне обратно надо. Работы много, надо пособить, а то к ночи можем не поспеть.
– Ну, хорошо, поезжай. Спаси Господь!
– Спаси Господь! – отозвался Герасим.
***
В храме отец Ануфрий провёл меня через небольшую дверь, расположенную справа от царских врат, в диаконскую. Тут у него было всё подготовлено для очистительного обряда, который я должен буду провести в склепе. На столике стояли шесть неугасимых лампад, рядом с ними лежали шесть свечек на стопке листов бумаги, на которых что-то было написано. Подойдя ближе, я понял, что это слова молитвы.
– Вот, – сказал отец Ануфрий, беря в руки листок с молитвой, – всё, что нужно будет тебе сделать – зажечь в лампадке свечу и поставить её на изголовье гроба и прочитать молитвы. Одну молитву ты хорошо знаешь – это «Отче наш», а вторая – Девяностый Псалом. Текст его ты ещё не знаешь, а потому я тут написал, на листочках. Запомни, пожалуйста, последовательность. Это очень важно: перед тем, как войти в нишу с гробом, перекрестись и прочитай «Отче наш». Потом смело входи, проходи к самой стене – к изголовью гроба. Там зажги свечу и поставь её в лампадку, аккуратно закрой лампадку крышечкой. Пока будешь ставить лампадку, про себя читай «Отче наш». Потом, когда лампадка будет гореть на крышке гроба, ты по листку читай Псалом, а после прочтения, положи молитву под лампадку. Ты должен обойти все шесть ниш и сделать в каждой так, как я сказал. Понял?
– Понял. А как читать вслух или про себя?
– Хорошо вслух. Но можно и про себя. Это не столь важно. Главное чётко произносить слова, пусть даже мысленно.
– И всё? – удивился я.
– И всё, – и помедлив, добавил, – если что вдруг пригрезится, ничего не бойся, продолжай читать молитвы. Если забудешь Псалом и не сможешь в листок посмотреть, то читай «Отче наш», обязательно читай. Как всё исполнишь, сразу иди назад. Дальше по коридору не ходи. Исполнишь?
– Конечно, исполню, отец Ануфрий. Можете даже не сомневаться.
– Хорошо! – он внимательно посмотрел мне в глаза. – Я верю в тебя, – и перекрестил благословляя. Потом вынул из кармана рясы маленькую иконку и повесил её мне на шею, – это лик Владимирской Божьей Матери, он охранит тебя. Пора.
Я сложил в мешок лампадки, свечи и листы с молитвой и поспешил за ним.
У храма нас уже поджидал худой высокий монах, в руках он держал небольшой мешочек.
– Принёс, брат Хрон?
Монах кивнул.
– Вот и хорошо, – сказал отец Ануфрий и повернулся ко мне.
– Вот, брат Олаф, познакомься. Это брат Хрон. Он проводит тебя до нижнего склепа. Дальше ему запрещено. Пойдёшь один. Возьми у него мешочек со святой землёй. После того как зажжёшь лампаду и прочтёшь молитвы, запечатай гроб этой землёй: посыпь сверху вниз и справа налево. А уже потом переходи к следующей нише.
– Хорошо, – ответил я.
Брат Хрон чуть поклонился мне и протянул мешочек:
– Спаси Господь.
– Спаси Господь, – ответил я.
И мы с Хроном пошли. Я оглянулся. Отец Ануфрий крестил нас вслед.
***
Подойдя к монастырским воротам, я попросил Хрона подождать меня минуту, а сам отправился в гостевой домик, переодеться. В комнате для гостей снял рясу и надел комбинезон, налобный фонарь и каску. Иконку повесил сверху комбинезона. Монашью же одежду оставил до моего возвращения.
Хрон насмешливо хмыкнул, увидев меня в новой экипировке, с мешком за плечами, и значительно поправил на груди большой деревянный крест, всем своим видом показывая, что ничего кроме молитвы и Божьей помощи мне не поможет, бодро зашагал вперёд.
«Вот провалился бы в яму, я бы посмотрел, как без верёвки и крюка, ты выбрался оттуда, с одним-то крестом», – думал я, смотря в спину своего провожатого.
Монах, несмотря на то, что был старше, да и комплекции далеко не спортивной, бодро шёл вперёд. Я едва поспевал за ним: «Они тут качаются что ли? Хотя попробуй, поживи физическим трудом да на поясных поклонах, ещё не так накачаешься. Время моего сенокоса давно прошло, а научная работа физических сил не прибавит. Надо тренажёр заказать что ли», – думал я, едва поспевая за ним.
Мы вышли за монастырские ворота. Уже прошло полчаса, как мы свернули с основного тракта, и пошли по хорошо утоптанной тропинке. Она сначала извивалась между задними дворами домов поселенцев, а потом пошла через поля, где, то ли поселенцы, то ли монахи, капали что-то. Проходя мимо, я увидел, как они ловко втыкали лопаты глубоко в землю под зелёный куст, нажав на лопату ногой, углубляли её, а потом, нагнувшись, с силой переворачивали вместе с комком земли. На солнце блестели белые гроздья вперемежку с землёй.
«Картошка! – догадался я, – Картошку копают. Ух, сколько! Ну, конечно, на всю зиму, да ещё и продать можно. На это и живут». На поле от тропинки, по которой шли мы, и до самой горы насколько хватало глаз, росла картошка.
Мой провожатый, однако, не пошёл вдоль картофельных полей, которые
