— Я нашел тебя. Понял, что мне больше не нужна очередная жена. Мне кажется, я сумел постичь нечто, не укладывающееся в рамки обычной для моего мира системы счислений… Это… — Стас неуверенно потрогал себя в районе солнечного сплетения. — Это где-то здесь.
Вера как-то странно посмотрела на него. Печально и в то же время немного укоризненно.
— Любовь? — тихо спросила она.
— А разве не так ведет себя человек в этом случае? — вопросом ответил Стас с нотками вызова в голосе. — Разве не ищет он другого человека среди коловерти событий и десятков планет? Разве не рвется его сердце сквозь… эту… бездну?
Вера осторожно, ласково отвела его вздрогнувшую ладонь от своего лица.
— Ты уверен, что правильно выбрал? А вдруг я стала случайностью, которой ты подсознательно ждал всю жизнь? Вдруг я – всего лишь случайность?
У Нужного внутри похолодело. Возникло давно забытое предчувствие, будто он покидает навсегда что-то близкое и родное. Он открыл рот, но так ничего и не смог произнести. Ему почему-то казалось, что все должно было случиться совсем иначе…
— Выслушай меня внимательно и не торопись с выводами. Просто выслушай, — спокойно и добродушно, как доктор пациенту, произнесла Вера. — Я знала Стаса Нужного еще до того, как ты его пугающим двойником ворвался в мою жизнь. Я знала и любила того, кто сгинул в плазме нелепой космической катастрофы, когда ты открыл Точку и впервые прошел через нее в нашу Солнечную. — Она сделала паузу. Потом продолжила: – Но ведь ты совсем не знаешь меня. Мы, в общей сложности, знакомы меньше суток…
— Мы знакомы гораздо дольше, — хмурясь, перебил Стас. — С того мгновения, как я увидел тебя на Неглинке по нынешний момент.
— Это ложное ощущение ожидания.
— Я ждал с самого рождения, — дрогнувшим голосом сказал Нужный. — Я взлетал на своем среднетоннажнике и каждый раз тайно желал, чтобы встретить там – во мраке космоса – что-то иное, не подвластное санкциям Земли. Я возвращался и все равно… смотрел на небо…
Стас почувствовал, как к горлу подкатил противный комок, и замолчал. Было больно. У него в сердце ломалось что-то с противным хрустом – словно из десны без наркоза выдирали только-только прорезавшийся зуб мудрости.
— Любимый… — улыбнулась Вера, заставив его вновь вздрогнуть в растерянности. Стас никак не мог понять, чего хочет добиться женщина, из-за которой он отрекся от всех догм и правил. — Я просто очень не хочу оказаться твоей первой случайностью…
— Я не…
— Подожди. Я расскажу историю, которая случилась со мной в юности. Не перебивай! Однажды я чуть ли не на последние деньги перед зарплатой купила курицу, чтобы на следующий день запечь ее в духовке к какому-то празднику – не помню уже точно… Замариновала ее и убрала в холодильник. Вечером к молодому человеку, с которым мы вместе жили, пришли в гости двое приятелей. Они порядочно набрались. Через некоторое время молодой человек из последних сил доковылял до комнаты, грохнулся на кровать и захрапел. Ну я пожала плечами – мол, бывает и так – и продолжила играть в арканоид на компьютере. Мне и в голову не могло прийти, что он не проводил приятелей, прежде чем плюхнуться спать… То, что в квартире есть кто-то еще, я поняла лишь тогда, когда с кухни донеслась заунывная песня на два нестройных голоса. Я перепугалась, осторожно прокралась по коридору и заглянула туда. Открывшаяся картина поразила меня до мозжечка. Приятели сидели за столом в обнимку над пустой стеклотарой и потихоньку, без фанатизма, выводили куплеты. Но самое страшное заключалось не в этом! Один из них – как сейчас помню, звали его Коля – держал в руке обглоданный сырой окорочок и время от времени подгрызал остатки мяса. Бедная раскроенная курица восстановлению, конечно, не подлежала.
— Ну и ну, — хмыкнул Стас. — Я, бывало, напивался, но… чтоб сырую курицу жрать! Это сильно.
— Бесспорно. Только суть истории не совсем комическая.
— Не понимаю…
— Каждый из нас планирует что-то с вечера. Рассчитывает и надеется. К примеру, маринует курицу, чтобы назавтра приготовить праздничное блюдо к столу. А ночью кто-то вдруг – бац!.. и обгладывает сырые окорочка… Судьба всегда все делает по-своему, понимаешь? Наши ожидания гораздо чаще не сбываются, чем наоборот. Наши мечтания, как правило, сильно разнятся с будущей реальностью.
Возникла пауза. Снизу загромыхал Уиндел, видимо, наконец разобравшийся с устройством судового гальюна.
— Я понял, — кивнул Стас. — Ты боишься, что так и останешься для меня сырой курицей.
— Хм. — Вера снова улыбнулась. — Сравнение, конечно, грубовато, но… что-то в этом роде.
— Знаешь, — Нужный почесал в затылке, — я, конечно, не искушен в моногамных причудах. Но уж точно не позволю какому-нибудь Коле кусать тебя за ляжки.
Вера рассмеялась.
Просто и тепло.
Она встала и обняла его за шею, нечаянно столкнув локтем мятый китель на пол. Уткнулась носом в ухо и громко задышала, роняя горячие слезы прямо за воротник.
— Не позволяй кусать… — прерывисто всхлипнув, шепнула она. — Уж будь добр.
И ощущение выдираемого из сердца зуба моментально улетучилось.
— Тебе надо отдохнуть.
— Да, обязательно посплю. Только курс сейчас подправлю, а то уйдем в пустоту. А доверять автоматике не хочется.
В кокпит вернулся Жаквин, громко бухая по полу ботинками.
— Я справился с этой сволочной системой слива и утилизации, — доложил он. — Все-таки практика чудовищным образом отличается от теории. Жуть!
* * *
Харон не терпел медлительности и рассеянности. Здесь нужно было действовать четко, без промедления и при этом просчитывать каждый шаг по мерзлому феррумитово-метановому грунту. В любой момент можно было сорваться в полукилометровую пропасть или угодить под невидимую картечь губительной харонской «метели».
Стас должен был добраться до космодрома, преодолев длинный путь по неширокому уступу между возносящимися ввысь скалами и опасной бездной. Он еще раз безнадежно постучал в железную створку шлюза. Тишина. Задраено наглухо. Обратной дороги нет.
Стас обернулся и посмотрел на извивающуюся по уступу узкоколейку. «Странно, — подумал он, — раньше казалось, что к космодрому нужно идти через ущелье, где по обе стороны утесы. А здесь почему-то с одной стороны – пропасть».
— Пасть-пасть… пасть… — откликнулось эхо.
Стас вздрогнул. Разве может быть эхо от мыслей? Тем более здесь нет атмосферы…
Он зашагал вперед, стараясь держаться подальше от края. Идти было легко – все же сила тяжести на Хароне много меньше земной. Над головой мириадами звезд вспучилось небо – стояла обманчиво тихая ночь. Вечная харонская ночь с яркой искоркой далекого Солнца, наличие которой лишь подчеркивало здешнюю тьму.
Через каждую сотню метров горели фонари, отбрасывая конусы мутного света на стылую землю и рельсы. Это вновь заставило Стаса насторожиться: каким образом может быть виден свет в безвоздушном пространстве? Мысль ударила в мозг и растворилась. Осталась чистая воля и стремление добраться до космодрома, чтобы успеть на последний рейс, отбывающий с опустевшего спутника Плутона.
Под ботинками скафандра противно, остро скрипел грунт, но это не удивляло Стаса – все-таки минус двести двадцать по Цельсию. Вот только как же он слышит сам звук скрипа? Не важно. Главное – успеть до начала «метели».
За поворотом в свете фонаря сидел на рельсе человек. Он не двигался, словно был мертв. Стас осторожно подошел поближе и потрогал его за наплечник скафа – человек медленно завалился на спину.
Стас отпрянул. За разбитым стеклом гермошлема виднелось его собственное лицо.
— Ты же должен быть сгореть при стокновении с астероидом, — сказал Стас. Тон получился виноватым.
— Дом-дом, дом… дом… — услужливо прокатилось эхо, исчезая во мгле пропасти.
Стас аккуратно взял тело под мышки, перетащил его ближе к скале и положил вдоль рельса.
И тут скафандр на его двойнике начал тлеть. Выглядело это пугающе, потому что огня не было: прорезиненная ткань, каркас, внутренние слои, комбез – все стремительно превращалось в прах… И вот уже труп, совсем голый, лежит на острых кусках породы, глядя опустевшими стеклышками глаз в звездную пыль.
Не оглядываясь, Стас побежал дальше. Казалось, что ритмичный рисунок огней космодрома отодвинулся от него, но так не могло быть: по прикидкам, он уже преодолел почти треть пути. А ведь последний рейс не станет ждать!
Стас побежал быстрее, но чем резче и пружинистей он двигался, тем сильнее его прижимало к поверхности Харона. Будто сила тяжести увеличивалась прямо пропорционально его скорости. Уже через пять минут он выдохся, и пришлось опять перейти на шаг. Притяжение сразу ослабло.
За поворотом, в неглубокой долине, вдруг показались припорошенные мельчайшими частичками породы строения взлетно-посадочного комплекса. Это было очень странно: несколько минут назад они казались такими далекими, и вот тебе на!
