Князь повернулся к его товарищам, сжимая в окровавленной руке маленький нож так, что, казалось, порежет их на кусочки, а потом еще и съест.
– Найдите шлюх. Заплатите им за мой счет. Если хоть кого пальцем тронете насильно, собственноручно убью. Пошли вон! Андреа, идешь со мной.
Кондотьеры вдруг отступили, оставив плачущую девушку одну. По их лицам было понятно, что больше никогда вызов Князю они бросить не посмеют. Более того, будут очень отговаривать от этого остальных.
Девушка, оставшись на свободе, даже убежать не могла. Только плакала, сжимала на груди платье, глядя на труп кондотьера у своих ног. Похоже, она была так потрясена случившимся, что сил и воли двигаться у нее не было.
Выражение лица Князя смягчилось, он снял с плеч плащ и укутал девушку.
– Не бойтесь, госпожа, – мягко сказал он. – Мы проводим вас до дома. Где вы живете?
Девушка по дороге всхлипывала, но Князь деликатно поддерживал ее, ободрял, и она наконец доверилась им.
– Как ты объяснишь этот поступок Новелло? – спросил Андреа.
– Невыполнение приказа. Я ясно дал понять, что со мной лучше не спорить. Но они дерзят, постоянно бросают мне вызов. Словно проверяют.
Они попрощались с девушкой, убедились, что она вошла в дом, и пошли обратно к крепости.
– Хорошенькая, правда? – прервал молчание Князь.
– Пугливые лани не для меня, – пожал плечами Андреа.
Князь вдруг расхохотался, да так, что Андреа удивленно покосился на него. Никогда не знаешь, чего от него ждать. Поэтому лучше все-таки держаться настороже.
– Странно, – вдруг заметил Князь. – На постах никого нет.
Андреа хотел сказать, что мародерство – часть приключения кондотьера, но промолчал, понимая, что Князь не из этого теста и никогда не увидит смысла ни в грабежах, ни в насилии. Хотя убивать ему, судя по всему, нравилось.
Они вошли в полутьму ворот, и тут их скрутили, напав со всех сторон. Противников было слишком много: Андреа в какой-то момент удалось освободить одну руку, но он не успел дотянуться до оружия, как его снова схватили и повалили на каменный пол, где уже лежал связанный Князь.
– В темницу их, к остальным, – раздался над ними властный голос. Их подняли, поволокли вниз, в подвалы и впихнули за решетку. Там уже было человек двадцать из отряда.
Кое-как завалившись набок, со связанными за спиной руками Андреа удалось приблизиться к стене и сесть, опираясь плечами на каменную кладку. Князь, отдышавшись, смог сделать то же самое. В красных отсветах от факела было видно, как кондотьеры пытаются развязать путы друг другу.
– Давай, Князь, попробую освободить тебя, – Андреа нащупал узлы на руках Князя, а потом вдруг заметил, что тот дрожит.
Андреа самому было страшно. Но он нащупал пальцы Князя, с нежностью провел по ним, по его ладони и пожал ему руки.
Почувствовав пожатие Андреа, Джованна вдруг успокоилась. Надо постараться понять, что произошло, чтобы решить, что делать дальше. Впрочем, все было и так довольно ясно: застигнутые врасплох небольшим отрядом, люди графа да Барбиано поняли, что речь идет не о громадном войске, попытались освободиться, захватить инициативу, и им это удалось. Пока Князь провожал испуганную девушку, в крепости случилась перестановка сил.
– Нас повесят, – заявил Каструцио, когда его впихнули в клетку. – Я слышал, как они говорили, что уже ставят виселицы. А все ты виноват!
Он пнул сидящую на полу Джованну, та еле сдержалась, чтобы не закричать: удар пришелся по ребрам. Андреа повернулся так, чтобы прикрыть ее.
Каструцио сильно потрепали, один его глаз припух, изо рта стекала струйка крови. Но он хотел вымесить свою злобу на Князе.
– Сядь, Каструцио, – справившись с болью, спокойно сказал Князь. – Переломав мне ребра, ты не решишь проблемы.
– Но хотя бы отыграюсь!
Он хотел снова ударить, но вмешался еще один пехотинец из отряда Князя. Он пнул Каструцио сзади под колено, и тот упал на землю. А упав, вдруг завыл, тихо и тонко.
Его понимали многие: умирать никому не хотелось, и меньше всего на виселице.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ты в порядке, Князь? – спросил Андреа, когда Каструцио умолк.
– Да.
Джованна сидела, смирившись с судьбой. По крайней мере, она отомстила маркизу Калатрава. Правда, оставалась еще главная виновница случившегося. И Джованне очень хотелось добраться и до нее тоже. Но, видно, не судьба.
А потом она подумала, что будет, когда их вытащат из петли и разденут. И стыд опалил щеки.
Через некоторое время в темницу вошли стражники. Они схватили Джованну, Андреа, Каструцио и еще троих и выволокли их из камеры. Поставили на ноги и заставили идти. Она шла за Андреа, думала, что делать, но в голове было так пусто… Она просто схватывала взглядом и чувствами все вокруг.
Вот их выводят на улицу и яркое солнце слепит на мгновение. Утро. Новый день. День, который должен был стать их триумфом. А станет последним.
Воздух еще не нагрет, такой легкий и прозрачный. И так тихо вокруг… Только колышутся кое-где в толпе флаги миланского герцогства и похожие на них флаги графа да Барбиани.
Ноги спотыкаются, словно понимают, что несут ее к гибели. По мостовой на помост с виселицами. Как быстро сработали! Шесть петель.
Она вдруг видит самого графа да Барбиани, его жену и дочь. Потом видит палачей. Почему так тихо?
Их ставят под петлями. На ее шее затягивается грубая веревка.
А на небе сегодня ни облачка.
– Последнее слово, – предлагает да Барбиани.
Джованна вдруг слышит свой голос и сама удивляется сказанному.
– Я – Валентин Орсини, под моим предводительством был захвачен этот город. Мои люди исполняли приказы. Они хорошие воины. Наказывать надо только меня, потому что я принимал решения.
Она произносит это… и ей становится спокойно. Она сделала то, что должна была.
– Вы все нанесли нам урон. И вы все поплатитесь за это.
– Я советую вам хорошенько подумать, граф. И по-хорошему сдать нам город.
А доски под ногами вдруг такие настоящие. Реальные. И она чувствует запах веревки. И запах дерева. И запах страха. Каструцио стоит справа от нее с веревкой на шее и плачет. А она только что произнесла слова, которые вызвали в толпе гнев и ярость.
Граф да Барбиано резко обернулся.
– Ты угрожаешь мне, щенок? Мне? Ты стоишь одной ногой на том свете и смеешь уговаривать меня сдаться?!
– Заткнись, Князь, – услышала она шепот Каструцио. – Заткнись!
Но Джованна заметила неуверенность в глазах графа да Барбиано.
– Да, граф. Уговариваю и прошу. Я один. А вас… не знаю… две тысячи? И вы все стоите в шаге от бедствия. Мои люди пришли сюда малым отрядом, взяли город почти мирно, мы не хотели кровавого побоища. По моему приказу было запрещено мародерство и насилие. Это верно, что не все мои люди послушали приказ, но я собственноручно расправился с теми, кого успел заметить. Но что будет, когда вслед за нами сюда ворвется войско? А оно ворвется, не сомневайтесь. Оно наверняка уже на подходе к нам. У вас не готовы к осаде укрепления, недостаточно припасов, мало людей для обороны. Горе павших будет ужаснее нашего прихода. Тем более, если наши войска ворвутся сюда, зная, что вы сделали с нами. Я предлагаю вам сдаться, пока не поздно. Пока еще есть возможность. Ни я, ни мои товарищи не расскажем об этом инциденте и постараемся, чтобы войска прошли мимо. Подумайте, граф. Подумайте о женщинах и детях, о нажитом с трудом имуществе. Подумайте о своей семье.
Андреа смотрел на Князя. Как же он был прекрасен!
Стоял с петлей на шее, гордо выпрямившись, высоко держал голову, говорил с чувством, его голос летел далеко. Солнце играло на белом лице, но он смотрел прямо на графа да Барбиано и предлагал победителю сдаться. Победителю!
Умом повредился!
Но было в этом мальчике что-то… его красота, честность и откровенная дерзость. А с другой стороны… с петлей на шее – что они теряли? И он говорил правду. Франческо Новелло здесь камня на камне не оставит.
