Князь, хмыкнув, согласился, затем стал отвечать на приветствия воинов — в лагере появление обоих было воспринято как чудо.
Костоправ заметил знакомые лица: Нож, Лебедь, Мотер… Черт! Похоже, и Мурген тут. Точно, Мурген! Но того лица, которое ему хотелось видеть больше всего, не было.
Мурген подбежал к нему скачками, покрывая каждый раз полрасстояния между собой и Капитаном. Костоправ слез с лошади и сказал:
— Это я. Правда, я.
— Но я видел, как вы умерли.
— Ты видел, что в меня попала стрела. Но когда ты уехал, я все еще дышал.
— О да. Но вам бы не жить…
— Это долгая история. Вот сядем, и увидишь — разговоров хватит на всю ночь. И напьемся вдребезги, если, конечно, найдется что выпить, — Он посмотрел на Лебедя. Там, где Лебедь, там и пиво.
— Вот. Ты оставил это, отправившись играть роль Вдоводела. — И он протянул Мур гену знамя.
Юноша взял его с такой осторожностью, словно это была змея. Но когда знамя оказалось у него в руках, он провел рукой по копью.
— Это и вправду наше знамя. А я-то думал, что оно навеки потеряно. Значит, вы — это вы?
— Живой и невредимый и в полной боевой готовности. Но сейчас я думаю о другом. Где Госпожа?
Нож, учитывая ситуацию — ведь при разговоре присутствовал князь, ответил:
— Госпожа отправилась на север с Нарайяном и Рамом. Примерно восемь-девять дней назад. Она сказала, что у нее есть какие-то неотложные дела.
Костоправ выругался.
А Лебедь подхватил:
— Да, точно, девять дней назад. А что, это и вправду Костоправ? Может, нас разыгрывают?
Мотер подтвердил:
— Он, он. Прабриндраха Драха на мякине не проведешь.
— Вот неудача. Всегда так со мной. Стоит мне воспарить в радостных мечтах, как набегает туча, и конец.
Костоправ заметил широкого, крепко сложенного человека за спиной Ножа. Человек был ему незнаком, но в нем чувствовалась некая сила. Наверняка какой-нибудь шишкарь. И он, похоже, не так уж счастлив видеть Освободителя живым. Надо его остерегаться.
— Мурген. Перестань-ка заниматься любовью со знаменем. Лучше расскажи мне о том, что тут происходило. Я ведь много недель был в отключке. — Или месяцев, если считать все время его отсутствия, — Не может ли кто-нибудь заняться этой клячей? Чтобы мы могли где-нибудь передохнуть?
В лагере была такая суматоха, словно приехал сам Длиннотень. Возвращение человека с того света всегда производит большое впечатление на окружающих.
Стараясь не обращать на суету особого внимания, Костоправ заметил, что короткий, широкий человек все это время держался недалеко от него, в тени Ножа, Лебедя и Мотера. Он молчал.
Мурген рассказал, что с ним произошло с момента той ужасной битвы. Нож рассказал о себе. Лебедь отделался парой забавных историй.
— Так это сам Тенекрут? — спросил Костоправ.
А Лебедь подтвердил:
— Ага, там, на колу, торчит именно его башка.
— Значит, круг сужается.
— А теперь рассказывай ты, — попросил Мурген, — мы будем первыми слушателями.
— Уж не собираешься ли ты включить мой рассказ в Анналы? Ты, кстати, ведешь записи?
Юноша, смутившись, кивнул:
— Мне, правда, пришлось оставить их в городе перед уходом.
— Понятно. Мне просто не терпится прочесть Книгу Мургена. Если она окажется более-менее сносной, ты сможешь зарабатывать этим на жизнь.
Лебедь заметил:
— Госпожа этим тоже занималась. — Все на него посмотрели. Он потупился. — То есть она говорила о том, что хочет написать книгу. Когда у нее будет время. Не думаю, что она что-либо писала на самом деле. Просто она сказала, что ей нужно кое-что уяснить себе, прежде чем начинать писать. Она назвала это долгом перед историей.
— Дай-ка подумать, — сказал Костоправ. Подняв камень, он швырнул им в ворону. Птица каркнула и отлетела на несколько футов, но недалеко. Это была ее, Душелова, прислужница. Значит, та на свободе, включилась, так сказать, в работу. Или трудится рука об руку с теми, кто захватил ее в плен.
Помолчав, Костоправ заметил:
— Нам предстоит много сделать, чтобы наверстать время. Но подозреваю, что самая критическая ситуация сложилась у Могабы. Надо положить этому конец. Сколько у него осталось людей?
— Тысячи полторы, наверное, — прикинул Мурген.
— Одноглазый и Гоблин остались у него, когда он объявил им войну?
— Эти в защитниках не нуждаются, — сказал Мурген. — Они не хотят сюда являться. Думают, что тут их ожидает ловушка. Решили отсидеться, пока к Госпоже не вернется ее дар.
— Ее дар? Она что, обладает даром колдовать? Об этом мне никто никогда не говорил. — Хотя он давно это подозревал.
— К ней и вправду возвращается ее сила, — сказал Нож. — Но не так быстро, как ей бы хотелось.
— Все идет медленней, чем ей бы хотелось. Чего они боятся, Мурген?
— Ученицы Меняющего Форму. Помните ее? Она была там, когда мы покончили с ним и с Грозотенью. Она ускользнула. Говорят, она заключена в облик форвалаки, но ее сознание осталось прежним, при ней. И она полна решимости отомстить им обоим за Меняющего Форму. Особенно Одноглазому — Одноглазый убил колдуна Меняющего Форму за то, что тот когда-то убил брата Одноглазого — Тамтама.
— Сплошная вендетта, — вздохнул Костоправ. — Вполне возможно, что ее месть может коснуться каждого, кто так или иначе причастен к этому делу.
— Это неожиданный поворот.
— Я думаю, это все плод их воображения.
— От этих колдунов можно ждать чего угодно. — Костоправ откинулся назад, прикрыв глаза. — Расскажите мне еще о Могабе.
Мургену было что поведать на этот счет.
Костоправ заметил:
— Я всегда подозревал, что в нем скрыто больше, чем кажется с виду. Но приносить людей в жертву? Это слишком.
— Их не просто принесли в жертву. Их съели.
— Что?
— Ну, сердце и печень. Кое у кого. Помимо Могабы, в этом участвовало человека четыре-пять.
Костоправ взглянул на широкого. Того просто распирало негодование.
— Это объясняет, почему Джии-Зле такой мирный город. Если городская стража поедает преступников и бунтовщиков… — Костоправ хмыкнул. Каннибализм — мало забавная штука.
— Простите, сэр? Нас не представили друг другу. Похоже, вы испытываете сильные чувства к Могабе.
Мурген сказал:
— Это Зиндху. Он особый друг Госпожи.
— Правда? — Что бы это значило?
Зиндху заговорил:
— Они отдались во власть Тени. Истинные Душилы избегают кровопролития. Они открывают путь к истине, не подвергая богиню соблазну. Можно проливать лишь кровь проклятых ею. И только их следует подвергать пытке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
