Бородатый главарь наблюдал, как я уничтожал его подручных, одного за другим, и оцепенел от ужаса. Он спохватился только в последний момент, когда я уже двинулся к нему: попятился и бросился бежать, пригнувшись, даже помогая руками. Но я мгновенно догнал его и сломал колено, так что голень вывернулась вперед, а затем бросил на землю, придавив сверху ногой. Для него, садиста, я приготовил кое‑что особо жестокое.
Меч с лязгом покинул ножны и навис над лицом обезумевшего от боли и страха мужчины. Я ударил. Клинок разбил стиснутые зубы и вошел в мягкое горло. Глаза главаря готовы были лопнуть от натуги. Но закричать он не мог, сталь сдерживала крик получше кляпа из грязной тряпки.
Затем я выдернул меч. Кровь хлынула в горло, в трахею, в нос, не позволяла ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни вскрикнуть, ни простонать. Такая смерть могла продлиться даже несколько минут, несколько ужасных минут, пока он будет захлебываться кровью.
Я поднялся.
Меня трясло от ярости. Раж еще не прошел. Разум все еще был затуманен, а глаза видели только кровь и угрозу. Я уловил слабое движение. Повернулся. Это дергался в посмертной агонии рыжеволосый разбойник, которому я сломал позвоночник в четырех местах, буквально свернув тело в трубочку.
Послышался всхлип. Я бросился вперед и протянул руки к горлу женщины, одной из жертв, которую принуждали смотреть на избиение. Я видел, что это она, но почему‑то не мог остановиться…
— Прекрати! – истошно завопил кто‑то. – Максим, остановись!
Я узнал этот голос, Лилия. Меня словно облили холодной водой из ушата. Туман в голове неожиданно рассеялся, и я взглянул на все своими настоящими глазами.
— Что ты наделал…
Лилия стояла рядом, бледная, слово призрак, и тяжело дышала.
— Господи помилуй… – схватился за голову Герман. – Господи, боже мой!
Его взгляд выхватил на земле нечто, на что смотреть не следовало. Нечто кровавое. Маг выпучил глаза, заткнул ладонями рот и бросился в ближайшие кусты, где его вырвало.
У меня закружилась голова, и я попятился назад.
Нога коснулась чего‑то скользкого и мягкого. Глаза непроизвольно посмотрели вниз, и выяснилось, что это были человеческие кишки. Убежать я не успел, меня вырвало желчью с кровью прямо на глазах у Лилии.
Приходили в себя мы довольно долго. И особенно я.
Мне было страшно. От страха стучали зубы, билось сильнее сердце, отдаваясь в висках напряженной пульсацией.
Я растерялся, убежал, позабыв обо всем, спрятался за камнем у ручья и обхватил голову руками. Мысли были тяжелыми, мрачными, паническими. Я понял, какое страшное чудовище притаилось внутри меня, выжидая чего‑то. Оно казалось гораздо ужаснее любого демона, потому что демоны были выдумкой, а Эфир – реальностью.
Еще я осознал, что не способен контролировать его. Наоборот, он контролировал меня, подчинял мой разум, направлял мышление, создавал видимость принятия решений, позволяя лишь иногда выбраться из его острых когтей, чтобы снова почувствовать себя человеком.
— Господин? – Ко мне подошла женщина. – Что вы делаете?
Я почему‑то не сразу узнал ее. Она была пленницей, женщина с каштановыми волосами. Именно ее жизнью я пренебрег, атаковав разбойника, угрожавшего ей ножом.
— Лучше уйди, – опустил глаза я. – Рядом со мной опасно находиться.
— О чем вы говорите? – возмутилась она. – Вы же спасли нас! Вы – герой!
— Герой? – не удержался и фыркнул я. – Ты была там и все видела. Разве можно назвать героем меня?
— Но та женщина… Лилия… Она сказала, что вы странствующий герой, который борется со злом и спасает людей, попавших в беду.
— Она так сказала? – присвистнул я. – Хороша сказочница. Ты же видела, как я «спасаю» людей. Тебя это устраивает?
— Еще она сказала, что вы испытываете лютую ненависть к разбойникам… – поникла она, очевидно вспомнив картины битвы, и я заметил, что она держала в руках деревянное ведерко. Пришла она не ко мне, а к ручью, чтобы набрать воды.
— Давай, помогу, – поднялся я и указал на ведро.
Перерыв человечности закончился. Вернулась твердость духа, уверенность в себе и собственных силах, даже уверенность в собственном разуме. И хотя я не забыл о своей последней догадке, мысли эти вдруг оказались далеко и глубоко, едва достижимые, если вообще достижимые.
Я зачерпнул воды и двинулся назад, к перелеску.
— Идем, – позвал я женщину, слегка удивленную моим неожиданным изменением. – Как тебя зовут?
— Диана, – кивнула она и пошла следом.
Лилия в мое отсутствие занималась раненой. Конечно, в медицине она ничего не понимала, самым лучшим лекарством, как наверняка полагала она, была хорошая встряска. Так она уже пыталась привести меня в чувство, причем не единожды. Но под контролем мага–клептомана, пусть не нарочно, но все же запомнившего кое‑что из курса медицины, она смогла обработать легкие рассечения. А некоторые, особо глубокие кровоточащие раны магу пришлось прижигать огнем.
Из сломанной телеги и одного порванного на ленточки платья мы соорудили небольшие носилки, чтобы на них доставить раненую в ближайший населенный пункт. В сознание она не приходила. Как отключилась во время боя, так и не открывала глаз.
Об участи разбойников мы не разговаривали. Герман и Лилия, кажется, вели себя как обычно, разве что чуть более сдержанно. Берта, которую даже не пустили в перелесок, вообще была счастлива. Вокруг появилось столько людей, на которых она могла смотреть. Теперь люди не убегали с криками и проклятиями, а даже просили девочку подойти, чем‑нибудь помочь. Конечно, обтекаемые солнечные очки с крупными зеркальными линзами, закрывающие всю верхнюю половину лица девочки, удивляли женщин Средневековья, но вскоре и они оценили стиль полезного украшения будущего.
Диана разговаривала много, но говорила она только с Лилией. А та была только рада этому. Она довольно быстро рассказала пытливой женщине обо всех моих подвигах: об убийстве оборотня, о расправе над бандитами, об освобождении деревни от великанов–людоедов. Правда, она умолчала о моем конфликте с церковью и знакомством с Кровавой графиней. Все же Лилия была умной, даже мудрой, только заметить это было довольно сложно.
Меня беспокоила только Карина, последняя из спасенных женщин. Ее реакция, как мне казалось, была самой естественной – она боялась меня до ужаса. Когда я смотрел на нее, она вздрагивала, а когда подходил близко – убегала. Я боялся, что ее страх может перерасти в направленную ненависть, которая так противна Эфиру. Вдруг он попытается убить Карину, придавив своим демоническим могуществом мои человеческие возражения. Вдруг в следующий раз я не смогу остановить его?
Мне следовало быть очень осторожным и избегать провокаций.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
