Уже через двадцать минут Сент-Экзюпери поднялся в воздух, прихватив с собой двоих механиков – Аври и того самого Жана-Рене Лефевра, который отремонтировал «бреге» Бурга той незабываемой ночью вблизи мыса Боядор. Телефонный звонок поступил из полицейского участка в городке Сан-Карлос, расположенном на некотором расстоянии к югу. Туда прискакал на лошади, чтобы сообщить о случившемся, муж женщины, пасшей стадо и нашедшей Гийоме. Сент-Экзюпери не имел никакой карты этого района, но, взяв курс и ориентируясь по верхушкам деревьев, растущих вдоль грунтовой дороги, он рассчитывал на успех. Так оно и произошло. Спустя некоторое время он заметил необычное скопление автомобилей и всадников на лошадях на дороге. Гаучо неистово махали самолету, пролетающему над их головами, и, не колеблясь ни секунды, Сент-Экс «перемахнул» через ряд тополей и спустился на ближайшее поле, где ему удалось остановиться на самом краешке канавы.
«Как только мы сели, – вспоминает Лефевр, – тут же помчались обнять Гийоме. Мы бежали, словно безумные, но обезумевшие от радости… Обычно столь спокойный, даже он не мог сдерживать слезы». Сент-Экс сжал в объятиях истощенного, небритого Анри, обветренного бродягу в чьем-то чужом пальто и разбитых ботинках. Запавшие глаза и щеки со следами обморожения, изможденное лицо и большая правая рука, обмороженная настолько, что в ней едва теплилась жизнь, чтобы ответить благодарным рукопожатием. «Я сделал это… – и это все, что он мог выдавить из себя, – я сделал то, что, клянусь, даже животное не смогло бы».
– Я видел тебя, но ты не мог меня заметить, – сказал Гийоме позже Антуану, вспоминая, как увидел самолет, пролетающий над ним в горах.
– Но как ты догадался, что это я?
– Никто другой не осмелился бы пролетать так низко.
Когда Сент-Экс сидел у кровати друга, как заботливая сиделка, возвращая его к жизни, невероятная история выплывала по кусочкам, подобно тающим льдинкам на весенней реке. Блокированный бурей, обрушившей пятнадцать футов снега на чилийские склоны Анд, Гийоме отказался от маршрута вдоль Транс-Андской железной дороги и попытался пересечь горы дальше к югу. Незадолго до этого группа говорящих на французском языке охотников за гуанако рассказала ему о другом маршруте через Лагуна-Диаманте, кратерном озере, расположенном на высоте 10 тысяч футов во власти ледяного конуса вулкана Майпу. Он уже достаточно углубился в горы, набрав максимальную для «потэ» высоту в 20 тысяч футов, когда самолет внезапно завертело в снежном вихре. «Крутясь вокруг своей оси, словно шляпа, – как позже писал об этом Сент-Экс, – его самолет продолжал снижаться… снижаться… Тринадцать, двенадцать, одиннадцать тысяч футов»… Анри сумел только отпустить штурвал и с мрачной безнадежностью повиснуть на перекладинах, чтобы предохранить ремни безопасности от разрыва при попадании в очередную воздушную яму, и ждать неизбежного крушения. Тут неожиданно сквозь завесу кружащегося снега он различил чернильные воды Лагуна-Диаманте прямо под собой. Согреваемая подводными ключами, бьющими прямо из ее вулканических глубин, темная гладь никогда не замерзала, обеспечив ослепленному пилоту надежную веху, нечто, за что можно было уцепиться в этом беспорядочном хаосе несущихся со всех сторон белых хлопьев.
Ветер выл, снег слепил, но в течение следующих полутора часов, словно кружащийся бумажный змей на веревке, Гийоме все летал и летал вокруг обода, обрамляющего темный водоем под ним, безуспешно ожидая, когда стихнет буря. Ловцы заверили его, что заснеженные берега лагуны – достаточно ровные для приземления, но когда он, наконец, решился рискнуть, колеса и пропеллер зарылись в снег, а хвост защелкал прямо над головой. Таким образом, «потэ» оказался вверх тормашками и в снегу, как какое-то упавшее насекомое. Воспользовавшись аварийной панелью, он вырыл себе яму под одним из крыльев, накрыл дно куполом и затем устроился там вместе с мешками с почтой и запасами продовольствия на следующие сорок часов. В воскресенье утром небо, наконец, очистилось, и Анри увидел в вышине над собой «потэ» Дели! Но прежде чем он сумел зажечь первую дымовую шашку, тот уже исчез за горным хребтом. Дым посреди всего этого снега был белым и столь же невидим с воздуха, как и его поврежденный самолет, с белыми крыльями и белым фюзеляжем, и беззащитным брюхом.
В Андах снежные бури обычно длятся от трех до четырех дней и сопровождаются столькими же днями хорошей погоды. Долина Мендоса, как рассчитал Гийоме, лежала в сорока милях на восток, но склоны в том направлении отличались меньшей крутизной, чем со стороны Чили, и полуденное солнце станет греть ему спину, а не слепить его. Поэтому он направился в Аргентину, проваливаясь на каждом шагу в сугробы, из которых приходилось выбираться с трудом. Неожиданно глубокий снег сменялся искрящимся льдом, и прежде чем он успевал за что-нибудь зацепиться, уже оказывался скользящим вниз по горе. Во время одного такого скольжения Анри пролетел две с половиной мили, пока его падение остановил сугроб, но так и не выпустил из рук небольшую сумку, в которую упаковал печку, работающую на спирту, полбутылки рома, пачку бисквитов и несколько банок говядины и сардин.
Все воскресенье и большая часть следующей ночи ушли на то, чтобы взобраться на край кратера озера Лагуна-Диаманте, расположенный на высоте в двенадцать тысяч футов. После мучительного подъема по склону горы Гийоме оказался лицом к лицу с непроходимой пропастью, и ему пришлось отступить. Его ноги начали раздуваться, и он был вынужден расшнуровать свои разодранные летные ботинки. Он провел вторую ночь, прокладывая путь на другой склон горы при свете луны. Чтобы согреть свои замерзшие ноги, он выбрал убежище в ущелье, снял ботинки и разогрел пальцы ног шерстяным шарфом. Вымотанный настолько, что не было сил продолжать путь, Анри садился на свой мешок и так сидел несколько минут, слушая беспорядочное сердцебиение, затем вставал и начинал все сначала. Главное – не останавливаться, идти, периодически отдыхая… но недолго. Он недавно прочел книгу об Аляске, Луи-Фредерик Рукетт объяснял, что необходимо все время идти, как угодно, но идти, иначе холод сковывает человека незаметно и мягко. И в следующий миг он замерзает. Окончательно.
На третий день Гийоме пришлось спуститься в русло реки и пробираться через поток ледяной воды, доходящей до колен, затем продолжать путь ночью при свете фонарика, пока луна не поднялась над замороженным пиками. Двадцать четыре часа неимоверных усилий позволили ему преодолеть ровным счетом две с половиной мили! Замучившись под весом полетного комбинезона, он, в конце концов, сбросил его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
