я знал раньше, что Кирилл сделал с моей девочкой, то ни за что не отпустил её одну в этот рассадник лжи и лицемерия.
За окном кромешная темнота, но спать идти не спешу: слишком много принёс этот день, умудрившийся утром поднять меня до небес, а затем камнем бросить на самое дно.
Арина выходит замуж. Теперь знаю — не по любви. Она ищет защиты, поддержки и, наверно, подобия свободы. Вот только никак не могу понять, почему она выбрала его. Не меня. Купилась на фальшивую нежность Макеева? Поверила его сказкам о неземной любви? Или я настолько стал омерзительным для неё? Нет! Здесь что-то другое. Но что?
Сердце сжимается от непроходимой боли, в висках начинает стучать... Я думаю не о том! Пока утопаю в жалости к растоптанным Риной чувствам, пытаясь разгадать причину внезапного безразличия мелкой, могу запросто допустить ошибку. Вот только её цена, боюсь, будет слишком высокой!
Залпом допиваю кофе и достаю сигареты. Я давно бросил. Да и после комы врачи категорически запретили. Но сейчас нервы ни к чёрту. Выхожу во двор, замечая, что погода вновь начинает портиться. Сильный ветер, до скрипа раскачивающий верхушки сосен, леденит кожу, но это именно то, что мне нужно.
Сажусь на ступеньку высокого крыльца и, закусив сигарету, щёлкаю зажигалкой. Что ж! Пора отключить эмоции и попытаться спасти Рину от мести Снежаны. А в том, что эта стерва задумала именно это, я не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что уже завтра потеряю доступ к дому Кшинских: сломанный нос пасынка Петя мне не простит.
Тяжёлой подошвой давлю пятый окурок и всё же решаюсь на звонок Макееву. Как бы сильно я его ни ненавидел, сейчас он единственный, кто может вытащить мелкую из лап Снежаны.
— О, — тянет Павлуша вместо приветствия. — Никак звонишь поздравить с помолвкой? Да, Амиров, она выбрала меня! Смирись!
— Забери Рину из отцовского дома! — не верю, что самолично прошу об этом Макеева, но не знаю, как ещё обезопасить мелкую от домашних тиранов: в том, что Петя не станет меня слушать, уверен на все сто.
— Амиров, ты пьян? — не въезжает Павлуша. — Свадьба через месяц, тогда и заберу. Кстати, тебя звать на церемонию или сжалиться?
— Сейчас забери. Увези её оттуда как можно скорее, – плоские шутки Макеева оставляю без ответа.
— Зачем она мне раньше времени, а? Амиров, ты вроде не дурак! Понимать должен, что брак — это кабала! А брак с бабой, что любит другого и подавно! Этот месяц мой! Пусть малышка готовится к свадьбе под присмотром папочки, а я пока вдоволь надышусь запахом свободы!
— Ну и урод же ты, Макеев! — выплёвываю в ответ. — Неужели всё из-за чёртовых денег?
— Амиров, твоё ли это дело! — гогочет Паша, пока я сгораю от желания вырвать его поганый язык, но вместо этого неистово сжимаю пачку сигарет, обещая рано или поздно добраться до Макеева. Но сейчас я должен обезопасить Рину!
— Прав, не моё! Забери Арину от Кшинского! Хочешь, квартиру ей сниму, дом, только увези! Ей опасно находиться там.
Каждое слово даётся с неимоверным трудом: уберегая Рину от происков Снежаны, я своими руками сталкиваю мелкую в гнусные объятия Макеева. Вот только уверен, что до свадьбы этот урод не тронет мою девочку против её воли и пальцем: он заинтересован в этом браке не меньше Пети. Спасти Арину и выкроить месяц — моя цель.
— Ничего с ней там не случится! Амиров, ты точно не в себе. Кому она там нужна? — раздражённо отвечает Макеев, но внезапно замолкает, а затем ехидно добавляет: — Хотя... А давай заключим сделку?
— Какую?
— Я предложу Арине пожить у меня в ущерб своим планам, а ты пообещаешь завтра же уволиться и больше не отсвечивать. Как тебе?
Идиот! Мне и увольняться не придётся. Стоит Пете увидеть своего ненаглядного пасынка в боевой раскраске, как духа моего не будет в доме Кшинских.
— Идёт! — соглашаюсь, не раздумывая. — Но и у меня есть условие, Павлуша. Хоть один волос упадёт с головы Рины, и я тебя уничтожу, сотру с лица земли. Это ясно?
— Ну что ты, Лерой, я буду с ней нежен. За нас двоих. Вот увидишь, Рине понравится. Я помогу ей тебя забыть. Обещаю! Долгими и сладкими ночами вытравлю тебя из её памяти, как таракана!
Молча скидываю вызов, задыхаясь от сдавливающей сердце боли.
«Этому не бывать», — раненым зверем вою в темноте. — «Не бывать!»
Остаток ночи провожу, по крупицам собирая компромат на жену Кшинского, но его явно недостаточно, чтобы вывести стерву на чистую воду: информация о прошлом этой женщины хорошо подчищена, и то, что в этом ей помогли, слишком очевидно.
Под утро голова становится чугунной. Смотрю на часы: начало шестого. Даю себе два часа на сон, чтобы спозаранку набрать Рину: я должен знать, что с ней всё хорошо, что ночь, проведённая под одной крышей с Киром, не принесла новых потрясений. Успокаивает лишь то, что в доме мелкая с отцом: каким бы холодным и бесчувственным он ни хотел казаться, свою дочь Петя любит.
Проснуться приходится немного раньше. Всему виной разрывающийся в монотонном пищании домофон. Продираю глаза, благо заснул внизу, не найдя в себе сил подняться в спальню, и сонной мухой открываю непрошеному, но очень настырному гостю дверь. А дальше всё как в тумане: люди в форме, наручники и одиночная грязная камера в отделении у чёрта на куличках. Ни телефона, ни адвоката — ни хрена! Я как неопытный юнец попался на крючок: весь этот спектакль с нападением на Рину был разыгран для одной цели — избавиться от меня!
Не знаю, сколько времени проходит с момента моего задержания: час, два, три… В любом случае часы взаперти в вонючей клетке тянутся мучительно медленно, полнейшая неизвестность напрягает, а от волнения за Рину хочется и вовсе лезть на стену. Снова и снова убеждаюсь, что запрятали меня сюда намеренно, потому как попытки докричаться хоть до кого-либо терпят крах.
В кабинет к
