Прошла секунда, минута, час или вечность, прежде чем он вновь смог что-то почувствовать. И, кажется, его куда-то несли. Наверное, ко входу. Вот только куда: в ад или место похуже?
* * *
— Что вы творите? — На голос Верона отреагировали абсолютно все: и камирутты, и толпа. Один из черноволосых стоял над телом мальчика, у которого отсутствовали обе руки и нога, на второй ноге был туго намотан жгут. Второй душил ребенка и каждый раз, когда одна из женщин, рыдая и моля о пощаде, пыталась вырвать ребенка из его рук, он резал по ней ножом, оставляя глубокие порезы. Третий, самый крупный из них, стоял на коленях и насиловал женщину, придавливая ею голову к земле. Тот, что душил ребенка, отбросил его, одним движением достал из нагрудных ножен небольшой нож и не глядя метнул его в сторону Верона. Гераклид небрежным взмахом руки отразил нож своим, с крючком вместо прямого острия.
— О, Верон, блин, извини, не узнал тебя по голосу. — Судя по усмешке на лице метнувшего нож, он все же узнал.
— Что вы творите? — повторил он вопрос.
— А разве не видно? — ответил за усмехающегося самый крупный, даже не приостановившись заниматься своим делом. — Развлекаемся.
— Развлекаетесь?! — Верон не мог поверить своим ушам. — Развлекаетесь, убивая и насилуя женщин и детей? И это когда рядом с вами убивают ваших же товарищей?
— Верон, — заговорил противным голосом тот, что стоял возле изувеченного мальчика с коротким, но широким мечом, — ну ты чего? Не любишь развлекаться?
— Вот так? — Он показал на живых и полуживых людей. Гераклид убивал, и много убивал, но все же не видел смысла в убийстве тех, кто даже не сопротивлялся. В лучшем случае, их можно было использовать, чтобы выманить настоящего противника.
— А как еще развлекаться на войне? В этом городе даже борделя нет. Иди сюда и попробуй. — Тот, что с противным голосом указал на мальчика. Верон медленно направился к нему, огибая самого крупного, насилующего женщину, по которой было не понятно: жива она или уже нет, да и была ли жива на момент начала изнасилования.
Верон приблизился к мальчику. Он видел, что тот еще жив, но его трясло так, словно к нему подключили электрические провода.
— Это ты сделал? — тихо спросил Верон, не поднимая головы.
— Здорово, правда? Как только я начал его кромсать, толпа почти сразу замолкла, боясь разделить его участь. Держи, — он протянул Верону меч. — Последняя нога прям как для тебя осталась. Давай, живодер, я же знаю, как тебе нравится резать, бить и колоть.
— Живодер? — еле слышно проговорил Верон, изо всех сил сжимая меч так, что можно было услышать, как скрипит рукоять.
— Что? — не расслышал тот, что с противным голосом. И это было последнее его слово в жизни.
— Ты прав: я очень люблю резать, бить и колоть.
Камирутты знали негласный кодекс, а потому не боялись вставать к соплеменнику спиной, даже если у того в руках оружие, а потому никто не было готов к тому, что произошло дальше. Верон с силой вонзил меч в живот камирутта по самую рукоять, клинок вышел с обратной стороны, пробив позвоночник. Тот, что с противным голосом, издал последний вздох и его тело обмякло. Гераклид бросил его на землю, словно тряпичную куклу, и ему тут же в плечо прилетел метательный нож.
— Ты чего творишь? — закричал второй камирутт, невольно повторяя первый вопрос Верона и прекратив ухмыляться. Верон не ответил. Он с силой метнул в него меч, пробив грудь и заставив его отлететь. Самый крупный оказался быстрее, чем можно было о нем сказать. Он выхватил из спущенных штанов пистолет и выстрелил, Верон прыгнул и сделал кувырок, очередная пуля чуть не снесла ему голову. Гераклид побежал по кругу, главный встал, вытащив член из тела женщины, и попытался повернуться, но спущенные штаны явно мешали ему свободно двигаться. Верон воспользовался его замешательством, одним прыжком оказался возле камирутта и ногой выбил направленный на него пистолет. Следующим движением Верон вонзил крюк ножа противнику вниз живота и вспорол почти до самого горла. Внутренности главного из тройки вывалились наружу и он упал на колени, хрипя и пуская кровавые слюни. Верон выдернул из плеча торчащий метательный нож и с размаху всадил его в затылок головорезу.
Только теперь Верон понял смысл слов того камирутта, убийцы в маске, который умер, так и не нарушив кодекс. Верон же не просто его нарушил, но и предал своих же соплеменников и спас ненавистных ему людей. Намеренно.
Толпа почти не издавала звуков, были слышны лишь тихий плач, среди которых громче всех выделялась девочка с черными волосами, стоящая на коленях возле мертвого тела женщины. Верон был почти уверен, что девочка — камирутт. Люди смотрели на него и на их лицах отображался страх, и гераклид не знал, из-за того это, что он тоже камирутт, или из-за того, что так легко убил эту троицу, или же они боялись его черных глаз. Но, скорее всего, — все вместе.
— Чего встали? — закричал он так, что толпа аж подскочила. — Убирайтесь отсюда, и лучше подальше. Но никто не пошевелился.
— Куда? — тихо спросила одна из женщин.
— А я откуда знаю? Куда хотите, если жизнь дорога.
Все сначала медленно, потом быстрее, на всякий случай оглядываясь, двинулись к соседнему дому, кто-то забрал с собой громче всех плачущую девочку с черными волосами, она пыталась сопротивляться и вернуться к телу лежащей на земле женщины, вокруг которой образовалась лужа крови, снедаемая пылью и песком, но одна из женщин подняла девочку на руки и сильно прижав к груди, побежала в общей толпе. Одна из пожилых людей остановилась возле тела истекающего кровью мальчика.
— Прошу вас, — плача, заговорила она, — вы же не такой плохой. Пожалуйста, помогите этому мальчику. Он сирота, жил с бабушкой, но ее… — Она посмотрела на одно из тел старушки неподалеку. — Ее убили. Он остался один, прошу вас…
— Он не выживет, — холодно проговорил Верон. — С такими ранами не выживают, тем более дети.
— Вы лучше, чем вы думаете, прошу, вы должны хотя бы попытаться. Я верю в вас и буду молиться, — сказала старушка и быстро поспешила догнать остальных, держа за руку маленького ревущего мальчика.
Верон посмотрел на того, кто лежал на земле и пытался обдумать ситуацию. И вдруг сзади раздался громкий звук, он оглянулся и взглянул в небо, в котором медленно, один за другим появлялись огни. Военные патрули Правительства Вселенной. Верон должен был разозлиться, что они вообще решили вмешаться, но его злость была направлена на то, что они прилетели слишком поздно. Будь это час назад, он бы не убил ни одного своего соплеменника, не нарушил бы негласный кодекс, не совершил бы грех. И все эти люди не пострадали бы.
Мальчик был бы цел.
Камирутт с трудом подавил в себе желание поскорее убежать отсюда, чтобы не попасться на глаза Правительства, но снова взглянув на лежащего в крови мальчика, он с рычанием переменил свое решение. Подбежав к мальчику, он удостоверился, что тот все еще жив, быстро снял с единственной оставшейся ноги жгут, чтобы возобновить кровообращение, и перетянул им обрубок второй ноги, так как там была самая большая кровопотеря. Верон легко поднял на руки тело, которое почти ничего не весило, и побежал в сторону опускающихся огоньков. Ему казалось, что он бежит быстрее, чем когда-либо, а силу ему предавала медленно уходящая из тела мальчика жизнь.
Он не знал, сколько бежал, но казалось, что быстрее было бы добежать до внешней стены и обратно, чем до кораблей Правительства.
— А ну стой! — закричал один из солдат, когда увидел несущегося в его сторону Человека, и сделал выстрел в воздух. «Лучше в воздух, чем в голову», — подумал Верон, замедляя шаг.
— Мальчику нужна помощь! — закричал он.
— Стой на месте или я буду стрелять! — крикнул один из окружающих Верона солдат, направляя на него оружие.
— Что происходит? — Из корабля в форме тарелки вышел Человек, явно один из главных.
— Сэр, тут камирутт, — отрапортовал первый солдат, не сводя с Верона глаз, словно несколько десятков остальных солдат не справились бы с нарушителем, реши тот напасть, когда солдат отвернется. Нет, Верон был уверен, что перебил бы их всех, будь у него на то желание, но сейчас оно было несколько иное.
— О, сам пришел? Ну-ка, ну-ка, — прищурился командир, почесывая рыжую бородку, — это же гераклид. Ворон, что ли?
— Верон, сэр, — поправил его один из солдат.
— А, ну точно, Верон, — усмехнулся он.
Верон Трег был известен в узких кругах, и репутация его была не самой лучшей, но бесспорно выдающейся. Многие знали, что он участвовал в военных компаниях, зачастую появляясь там, где не должен, но доказать это было сложно, а если у кого-то и возникало желание упереться рогом из принципа, проблему решали колоссальные средства на счету Верона, которые ему оставил его отец. Из-за этого слишком многие пытались выдать свою жажду наживы за принципы и чувство справедливости. Преступник должен сидеть в тюрьме, а если не хочет, то можно что-нибудь придумать.
