— Что… что вы наделали? — наконец промямлил он.
— Добыл необходимую кровь, — спокойно ответил Верон и водрузил солдата в отключке на плечо.
— Но, вы убили…
— Зато вы пока живы. Быстро, идем в палату к мальчику, теперь у вас есть все, что нужно, а деньги я скоро перечислю. Живо! — прикрикнул в конце Верон, заставляя доктора выйти из прострации. — Будто крови никогда не видели.
Идти, а точнее бежать — доктор для своего возраста неплохо бегал, — пришлось недалеко. Мальчик лежал в огромной белоснежно-белой палате с высоким потолком на белоснежных простынях, но все портила лишь разномастная аппаратура, окружающая постель. Всевозможные датчики следили за его состояние, а кровотечение из того, что осталось у него от обеих рук и ноги, судя по всему, остановили. Спасти жизнь было первостепенным и обязательным для любого работника больницы, а вот насчет всего остального… Ставить дорогущие протезы за бесплатно никто не собирался.
— Что нужно делать? — спросил Верон.
— Эм, положите его на соседнюю койку, только снимите хотя бы верхнюю одежду.
Верон сначала положил тело на пол и стянул с того автомат, затем и остальную амуницию, а только потом переложил на жесткую кровать.
— Я правильно понял, — замямлил доктор, — вы хотите, чтобы я взял кровь у него?
— Все верно.
— Но нужно около литра, а это может его убить.
— Он в любом случае труп, так не лучше ли, чтобы его жертва не была напрасной, док? Спасите мальчика. Операцию я оплачу, как и вам отдельно… за причинение неудобств, так сказать.
— Эм, ладно. У нас, в общем-то все готово, но я должен кое-что уточнить. Оставлять ли ему уцелевшую ногу?
— Что вы имеете в виду? — не понял Верон.
— Понимаете ли, быть киборгом не так уж просто. Они, конечно, живут намного дольше других представителей своей расы, если, разумеется, ухаживают за своими новыми биомеханическими частями тела, но их родные органы продолжают стареть, как обычно, и могут причинять неудобства по этому поводу, из-за чего некоторые предпочитают заменить и их. Не говоря уже о том, что дети быстро растут, поэтому протезы придется периодически менять.
Верон только сейчас об этом задумался. Что делать после того, как мальчику поставят протезы? Отдать в детдом? Но там ему точно никто не будет заменять искусственные органы по мере взросление. Оставить при себе? Ни отцом, ни старшим братом он становится не собирался, ему хватало и Эвриса. Так далеко он не заглядывал, но все же понимал, что если оставить паренька на произвол судьбы, то все его нынешние потуги не будут иметь никакого смысла. Он решил подумать об этом позже.
— Я в этом не силен, док, — ответил Верон, — сделайте ему самую дорогую операцию из всех возможных, замените и улучшите все, что только можно. Главное, чтобы он жил.
— Самая дорогая операция не даром считается таковой, — усмехнулся врач.
— Деньги не проблема, я достаточно богат.
Но цена, которую он может заплатить за свои действия, может оказаться куда выше, чем все его состояние. Сейчас Верон старался об этом не думать, он жил сегодняшним днем, а завтра для него может и не наступить.
— Хорошо, — кивнул доктор, — тогда поступим так: сейчас вы отсюда уйдете. Не спорьте. Вас наверняка уже ищут за убийство, а по камерам не составит проблем проследить маршрут передвижения. Вы уйдете и я позову всех врачей, так как операция делается при присутствии как минимум десяти хирургов и им подобных, и это не считая медсестер. Вы уйдете и мы приступим к операции, а потом я скажу, что вы угрожали взорвать больницу, если я не выполню условия, так что у меня не было выбора. — Доктор взял со стола ручку и блокнот, что-то записал, вырвал страницу и отдал Верону. — Вот, это мой счет в банке. Можете считать меня плохим Человеком, но докторам в наше время нещадно мало платят, тем более, что я рискую карьерой. Вы похожи на того, кто сдержит обещание.
— Вы не плохой, — сказал Верон, беря у доктора бумажку, — вы лучше, чем большинство из тех, кого я знаю.
— Все, идите, идите, пока вас не нашли, — поторопил Верона доктор, чуть ли не выталкивая его за дверь.
— А если солдат придет в себя?
— Я его сейчас так накачаю, что его отход в мир иной будет самым приятным событием из всех, что случались у него в жизни.
Когда Верон выходил из просторной комнаты, доктор набирал на стационарном телефоне номер, видимо, вызывая остальных врачей. По крайней мере, он надеялся, что это так.
Он увидел в коридоре вооруженных пистолетами на бедре Людей, но не солдат. Местная охрана, подумал Верон. Он забежал в дверь с надписью «Для служебного пользования» и закрыл ее изнутри. Внутри было не так просторно, как в палате, зато на стене висело зеркало. Заглянув в него, Верон увидел, что его лицо все в крови того солдата, которому он перерезал глотку. Он подошел к находящейся там раковине и судорожно оттер лицо, потом увидел, что много крови попало и на одежду, причем он не знал, какая его, какая солдата, а какая ребенка. Осмотревшись, камирутт понял, что это помещение что-то вроде временного склада, куда приносят пользованную одежду врачей на стирку. Он открыл один из стоящих у стены пластмассовых баков и увидел, что внутри скомканные халаты, в другом оказались такие же былые брюки.
Верон шел по коридору как ни в чем не бывало. Он выбрал из всей груды самую на вид чистую форму и заменил ею свои окровавленные тряпки. Его лицо прикрывала медицинская маска, а черные волосы — дурацкий на вид колпак. В таком виде он легко прошел мимо снующей повсюду охраны, явно выискивающей его, хотя особого переполоха не было вообще, и выбрался из здания, не обращая на себя внимания. Колпак, маску и халат он сбросил, зайдя за угол здания, оставшись лишь в белых штанах и своей рубашке, совсем забыв, что на спине внизу она порвана и запачкана его кровью еще с того момента, когда там засел осколок оконного стекла, и быстрым шагом направился к стоянке кораблей, куда должен был улететь корабль, на котором он прилетел. Трап, судя по всему, так и оставался открытым все это время. Верон уже выходя из здания знал, что нужно делать. Он побежал к кораблю.
— Быстрее, — закричал он, махая руками и подбегая к «тарелке», — поднимайте трап!
— Что случилось? — В проем выглянул один из солдат. — Что это за одежда? Где остальные?
— Все потом! — продолжал испуганно кричать Верон, уже забегая внутрь. — За нами гонятся. Да поднимите вы этот чертов трап! — Как и рассчитывал гераклид, его новые «друзья» все без исключения были дураками либо просто еще пороха не нюхали. В любом случае, опыта они уже больше никогда не наберутся.
Верон молниеносно выхватил нож, торчащий сзади из штанов и ближайшему из солдат, стоящему к нему спиной, глубоко резанул по шеи, заливая свою чистую — спереди — рубашку и новые почти белоснежные штаны. Второму он перерезал артерию, когда только тот начал оборачиваться. Один стоял к нему лицом, причем с автоматом в руках, но, видимо, забыл о том, что держит стреляющую палку, а потому, как только опомнился, поднял оружие, будто пытаясь им защититься, но это не очень-то ему помогло. Трап только поднялся, слившись со стеной, когда на полу уже лежало три трупа. Последним на шум вышел из небольшой кабины пилота сам пилот, держа пистолет наготове. До него от Верона было несколько метров, а потому камирутт решил договориться.
— Не делай глупостей, — сказал Верон. — Мы оба знаем, что против меня твоя игрушка не особо поможет, а ты мне нужен, так как я не особо хорошо летаю на таких штуках.
— Ты… ты убил их всех, — не веря глазам и самому себе проговорил пилот.
— У меня не было выбора, так как я убил и тех, что пошли со мной, а вы бы меня за это не простили, и убили бы сразу, как только я перечислил бы деньги.
— Там с тобой был камирутт, и тут тоже два камирутта. Ты убил своих! Это же для вас грех и позор.
— О, поверь, я в грехах по самые уши, мне уже не поможет раскаяние. Так что скажешь, поможешь мне? — Верон говорил спокойно, но внутри у него все пылало. Нынешний бесконечный день был него худшим в жизни. Иногда он ловил себя на мысли, что его как будто подменили, а может просто кто-то контролирует его извне, потому что он понятия не имел, что вообще делает, и зачем. Из-за слов того камирутта, который сражался и умер за людей? Его часто пытались образумить, но слова для него ничего не значили, а вот действия…
Так или иначе, Верон принимал свои грехи, но все еще не знал, может ли их искупить, а потому действовал по наитию. Когда… если у него появится лишнее время, первое, что он сделает, — хорошенько все обдумает. Опыта в этом у него было не очень много, а потому времени понадобится прилично.
— В чем? — Пилот все еще держался настороже, но дуло пистолета медленно и обреченно опускалось.
— Мне надо вернуться и узнать, как долго продлится операция мальчика и когда я смогу его забрать, а потом мы все вместе улетим отсюда. Отвезешь меня в одно место, я тебе неплохо заплачу и можешь лететь на все четыре стороны.
