тварями. В эпоху, когда у людей было гораздо меньше ресурсов для самообороны и они не доверяли ничему, связанному с монстрами, один человек смог преодолеть страх и предрассудки. Но вскоре он обнаружил, что не все такие, как он.
Поражённый Ксейн слушал рассказ о том, как Локсинус обучил этих ребят и превратил их в первое поколение Стражей. Они ездили по деревням, убивая монстров и защищая торговцев на дорогах, но люди им не доверяли. Во многих местах двери для них были закрыты.
– Как… как им удалось завоевать доверие простого люда? – осмелился спросить Ксейн.
– Убивать монстров. Десятками. Сотнями. Тысячами. Борьба за спасение человеческих жизней, день за днём, год за годом. Смерти в бою. Снова и снова. Это был долгий и медленный процесс, настолько, что Локсинус не дождался его завершения. С тех пор и на протяжении веков проливалась кровь бесчисленных Стражей, чтобы защитить людей от монстров. Это дорого стоило, но мы наконец-то получили признание за то, что делаем, а не за то, кто мы есть. Вплоть до того, что люди забыли, каково наше истинное происхождение. – Он впился своими холодными серебряными глазами в Ксейна. – Мы не хотим, чтобы они вспомнили об этом снова. Понимаешь?
Ксейн смотрел на него, ошеломлённый открытием: генерал объясняет ему всё это в обмен на его молчание.
– Если бы обычные люди знали, кто мы на самом деле, – продолжал генерал, – они бы перестали доверять нам. Мы проиграли бы войну, Ксейн. А монстры сумели бы разделить нас и одолеть окончательно. Они истребят всех нас – людей, Стражей… никто не выживёт.
– Но… но… если Локсинус смог понять, возможно, им можно объяснить…
Генерал покачал головой.
– Уже пробовали. Есть люди, достаточно разумные, чтобы понять, что мы нужны, но большинство… – Он вздохнул. – Короче говоря, они не могут принять это. На самом деле это не их вина. Это инстинкты. Монстры убили миллионы людей. Ты просто не можешь просить простых людей согласиться сосуществовать с их отпрысками, не можешь требовать, чтобы они переложили свою безопасность на нас… без сомнений, по крайней мере. Если бы они не боялись нашего происхождения, нашего прошлого… они не были бы людьми.
Но мы тоже не перестали быть теми, кто мы есть: ошибкой, заблуждением, последним жестоким издевательством врагов наших над человечеством. Мы не должны существовать. Единственное, что оправдывает нашу жизнь, – это то, что мы сражаемся с монстрами лучше, чем обычные люди. Что мы единственная надежда на победу в этой войне.
Ксейн опустил голову. Он не знал, что сказать.
– Значит, теперь ты знаешь, почему дезертировать из Стражи – преступление. Потому что единственное, что оправдывает наше существование среди людей, – это то, что мы посвящаем свою жизнь, до последнего вздоха, защите их от монстров. Пока ты это делаешь, у тебя будет шанс, что тебя будут судить по твоим заслугам, а не за то, что ты сын монстра, – заключил он, вперив взгляд в него.
Ксейн дрожал, сжимая кулаки, чтобы сдержать слёзы, которые наворачивались ему на глаза.
– Я не знал, сеньор, – прошептал он. – Я не знал. Мне очень жаль. Если бы я был в курсе…
Потом послышался мягкий смех командира Ксаланы.
– Думаешь, мы держали в неведении только тебя? – усмехнулась она.
«Это не впервые», – подумал он. Но не сказал этого вслух.
– Остальные Стражи тоже не?..
– …знают о наших генах? – закончил его вопрос генерал. – Конечно нет. Это жизненно важная и очень секретная информация, которая находится только в руках высшего командования Стражи.
Ксейн моргнул, сбитый с толку.
– Но… извините, сеньор… я понимаю, почему мы не можем рассказать это обычным людям. Но Стражи…
– Как это повлияло на тебя, информация о том, кто ты на самом деле? – спросила командир. – Это сделало тебя лучшим Стражем? Это помогло тебе в борьбе с монстрами? Или, наоборот, – добавила она после короткой паузы, – наполнило твои мысли сомнениями, страхом и тоской?
Юноша отвёл взгляд и не ответил.
– Скажи мне, как ты можешь спасать жизни в таком состоянии? Что, если ты потерпишь неудачу в битве из-за того, что не сосредоточен? Что, если мгновение колебаний приведёт тебя к роковой ошибке? А если ты продолжишь задавать себе вопросы, которые сделают тебя ещё слабее? Это может случиться, не так ли?
– Да, – тихо признал он.
– Представь, что было бы, если бы все Стражи столкнулись сейчас с такой же ситуацией, как у тебя, – продолжала она. – На стене. На дорогах. На Западном фронте. На Последнем рубеже. Все бы бесполезно страдали. Задавали себе вопросы. Сомневаясь. Промахиваясь.
Ксейн вздрогнул от ужаса. Он сглотнул слюну, прежде чем сказать:
– Я… простите. Мне жаль, что я узнал то, чего не должен был знать. – Он поднял голову, чтобы посмотреть начальству в глаза. – Что я могу сделать сейчас? Конечно, я получу наказание, но как я могу после него снова стать хорошим Стражем, забыв всё, что я узнал?
Ксалана покачала головой.
– Никак, Ксейн.
Он закрыл глаза в отчаянии.
– На данный момент наказание – это самое меньшее, – продолжала командир. – Мы не можем позволить тебе остаться в Цитадели, это слишком опасно. Для тебя, для твоих товарищей и для обычных людей.
– Я понимаю. Значит, меня отправят в новое место?
– Задание окончательное и пожизненное, – заключил генерал Дуксален, нахмурившись и скрестив руки на груди. – Страж Ксейн, я сообщаю тебе, что ты будешь немедленно и безвозвратно переведён на службу в Стражу на Восточном фронте, также известном как Последний рубеж.
После разговора с начальством двое Стражей проводили его обратно в комнату. Он ни с кем не говорил о своём новом назначении, да ему и нечего было сказать. На следующий день, ранним утром, он отправился в сторону Последнего рубежа, откуда он, вероятно, никогда не вернётся.
Разумеется, не все Стражи погибали там. Некоторые из них возвращались более или менее целыми и продолжали подниматься по карьерной лестнице, пока не становились генералами. Ксейн не стремился стать одним из них. Возможно, когда-то он мог бы это сделать, но теперь прекрасно понимал, что командир Ксалана права: он сомневался, задавал вопросы, боялся. Монстры рано или поздно убьют его. Если ему суждено совершить ошибку, то пусть это произойдёт на Восточном фронте, где нет обычных людей – лишь только Стражи. Ни один невиновный не умрёт из-за него, и, в конце концов, его товарищи были такими же, как он.
Все монстры. Хотя бы отчасти.
Когда чуть позже дверь его комнаты открылась, он даже не пошевелился. Он лежал на кровати, глядя в потолок, погружённый в свои
