— Христос воскрес!
1915 г.
Примечания
Положено в основу рассказов моих народное. Я пользовался сборниками — самарским, северным, пермским: Д. Н. Садовников, Сказки и предания Самарского края, Записки Имп. Рус. Географ. Общ. по отделению этнографии, XII т. Спб., 1884 г., Н. Е. Ончуков, Северные сказки, Записки Имп. Рус. Географ. Общ. по отделению этнографии, XXXIII т. Спб., 1908 г., Д. К. 3еленин, Великорус, сказки Пермской губ… Записки Имп. Рус. Географ. Общ. по отделению этнографии, XLI т. Пгр., 1914 г. Привожу №№-а сказок в азбучном временнике-указателе.
Николин завет. — Из Олонецких легенд № 8. Этнограф Обозр. М., 1891 г. № 4 (кн. XI).
Шишок. — М. Борейша, Солдат и черт. Э. О. 1891 г. № 3 (кн. X), А. Колчин, Верования крестьян Тульской губ. Э. О. 1899 г. № 3 (кн. XLII).
Солдат. — А. Н. Афанасьев, Народные русские легенды. Изд. Современные Проблемы. М., 1914 г. № 16.
Хлебный голос. — Из Олонецких легенд № 10. Э. О 1891 г. № 4 (кн. XI).
Яйцо ягиное. — А. Д. Руднев, Хори-бурятский говор. Изд. Факультета Восточных языков Имп. С.-Петербургского Университета. № 42. Вып. 3. Спб., 1913–1914 гг. № XXII.
Оттрудился. — А. Васильев, Жив. Старина, 1911 г
Рассказы, вошедшие в книгу Укрепу (1914-15 гг.) напечатаны были в газетах и журналах.
I. Газеты: «Биржевые Ведомости», Пгр.; «День» (приложение), Пгр.; «Речь», Пгр.
II. Журналы: «Вершины», Пгр.; «Голос Жизни», Пгр.; «Нива» (приложения). Пгр.; «Новый Журнал для всех», Пгр.; «Огонек», Пгр.; «Отечество», Пгр.; «Русская иллюстрация», М.; «Современник», Пгр.
Из книги «Русские женщины»
Народные образы*
Посвящаю С.П. Ремизовой-Довгелло
Лепетливая*
1
Жил-был человек с женою. Жену Маримьяной звали. Хороша была баба Маримьяна, другие бабы примутся языком чесать, такого нагородят и правды не добьешься, а Маримьяна, чтобы соврать или насочинить чего, такого в жизнь за ней не водилось, — одну сущую правду. Всем хороша и хозяйственная, — одно горе — утаить с такой ничего невозможно, все так и расскажет, как было, не утаит.
Ходил Яков в лес и нашел клад и взять одному такой клад несподручно, без Маримьяны не обойдешься. А как Маримьяне вколотишь, что клад — тайность и говорить о таком не годится: выйдет в люди, еще беды наживешь!
Вот идет он домой, раздумывает, дошел до речки, а в реке забран яз — загорожена, и в язу вятерь, а в вятерь ту попала щука большая. А был Яков мужик со сметкой: щуку он из верши вынул и пошел себе сторонкой в лесу. Стоят в лесу кляпцы, а в кляпцы попал заяц. Яков зайца из капкана вынул, да на его место щуку и посадил, и опять к речке к язу, и там пустил зайца в вятерь.
Уже сумеречком пришел Яков домой.
— Ну, — говорит, — жена, затопляй печку да пеки блинов болей!
— А что такое? На ночь глядя, печку топить!
— Да уж затопляй: нам сеночи в лес идти за деньгами, я клад нашел!
Сейчас Маримьяна к печке, затопила печку и стала блины печь. Стала она блины печь, а Яков сел блины есть и котомку с собой рядышком поставил: блин съест, а два да три — в котомку. Марьимьяна-то не видит, только, знай, печет, — от печи распыхалась.
— И что это ты, Яков, так разъелся, блинов не напечешься!
— Глупая, да ведь денег-то сколько, надо поплотнее поесть, не управишься!
Наелся Яков блинов, а того боле в котомку наклал. И как стала ночь, айда в лес за кладом.
2
Вот идут они лесом. Яков впереди, сам идет да блины-то из котомки-то вынимает, да по суковью-то вешает, по лесу-то. А Маримьяна сзади, ей и неприметно. Шла, шла и увидала.
— Ой, что же это, хозяин, по суковью все блины-то!
— Эх, глупая, разве не видала, это блинная пища выпала.
— Ой! Я и не видала!
Дошли до капкана.
— Посмотри-ка, Яков, там нет ли чего?
Якову того и надо, — из кляпцов щуку и вытащил.
— Ой, хозяин! Как рыба-то в кляпцы попала?
— Эх, глупая, не видала, есть такая рыба, по суше ходит.
Дошли до речки, в язу верша там.
— Посмотри-ка, Яков, нет ли там кого?
Яков вытащил вятерь, а в нем заяц.
— Ой, хозяин, да что же это в вятере-то заяц!
— Эх, глупая, не видала, есть такие зайцы, в воде ходят.
Так со щукой, что по суше ходит, да с водяным зайцем дошли они до клада. И принялись за работу, наклали денег по такой котомке по большущей и пошли домой.
А идти им прямей селом было, мимо барской усадьбы. Поравнялись они с барским двором, на дворе козел заблеял.
— Ой, хозяин, кто это?
А Яков не будь дурак.
— Беги, — говорит, — барина-то черти давят! — да сам бегом.
И она за ним.
Бежали, бежали. Храпит уж, тошно ей, а все бежит. И прибежали. Слава Богу! — и клад, и щука, и заяц — цело.
3
Хороша была баба Маримьяна, хозяйственная, рано вставала, рано печку топила, раностайка. А тут, как ночь-то проходила, поутру поздно стала, поздно затопила печку. Вышла по воду к колодцу. А уж баб немало накопилось у колодца.
— Что это ты, соседушка, такая раностайка, а сегодня у вас поздно печка топится?
— Ночь проходила, соседушки.
— Куда же ты ходила?
— Ой, куда муженек: Яков клад нашел!
Ну, по всей по деревне, как телеграмма пошла: Яков клад нашел. Дошло до десятского, сказали старосте, а от старосты — к барину.
И сейчас призывает барин Якова.
— Что, голубчик, нашел клад?
— Никак нет, ваше благородие. И кто это вам насказал такое?
— Жена ваша сказывала. Все знают.
— Призовите жену, ваше благородие, клада мы никакого не находили.
Пошел староста за Маримьяной, привел бабу.
— Что, голубушка, нашли клад?
— Нашли, нашли, батюшка, нашли.
— Ну, а как же это вы нашли?
— А шли мы все лесом. И по лесу все блины.
— Блины?
— Блинная пища выпала. Идем дальше, стоят кляпцы, а в кляпцах-то этакое местище — щука!
— Щука?
— Вынули мы щуку, щука по суше ходит, дошли до речки. Забран там яз, в язу заложен вятерь, вытащили вятерь, а в вятере-то этакое местище — зайчище!
— Да в какое же время вы шли?
— В самое, в самое-то время, когда тебя, батюшка, черти-то давили.
— Как! Меня? Черти… вон! — осерчал, затопал ногами.
— Вот, ваше благородие, слышали? Врет все. Я с ней век так живу.
Ну, барин видит, чего с такой взять, и отпустил их домой с миром. Клад при них и остался.
Мудрая*
1
Был один купец богатый. Был у него сын Ванюшка и такой умный — никуда не ходил, ни по пирам, ни по беседам, никуда.
— Что это у нас сынок никуда не ходит, никого не знает? Надо женить его!
— А ты посылай его на беседы, — советует мать.
Отец к сыну:
— Что ты, Ванюшка, никуда не ходишь?
— Куда я, тятенька, пойду, я никого не знаю.
— Ты бы хоть к девушкам на беседу сходил.
— Можно, схожу.
Дал ему отец три рубля денег.
— Поди, — говорит, — купи гостинцев и иди на беседу, девушек попотчуй.
Купил Ванюшка гостинцев, идет по городу, раздумывает, куда идти.
«На господскую беседу неприлично, на купеческую страшно. Пойду-ка я, где мещанки сидят, там попроще!»
И пошел на мещанскую беседу.
Девок беседа большая сидит. Все ему рады: не бывал на беседе никогда.
Одна девка бойкая, Танюшка, выскочила к нему:
— Пожалуйте, пожалуйте, вот место тут!
Ванюшка и сел к ней. Отдал ей гостинцы.
— Вот, Танюшка, потчуй подруг.
Танюшка по разу обнесла подруг, остальное себе. И деньги, что у него остались, отдал он Танюшке.
— Мне, — говорит, — не надо, у нас, у тятеньки, денег много! — и пошел домой.
Дома встречает отец.
— Ну, что, Ванюшка, понравилось на беседе?
— Да ничего, тятенька, хорошо. Понравилось.
— А ты на другой вечер еще сходи. Можно, только мне, тятенька, этих денег мало. Дай пять рублей.
Отец дал денег.
И на следующий вечер взял Ванюшка гостинцев, сколько нужно, и пошел на беседу. И опять садится к Танюшке. И опять ей отдал деньги. А она его и провожать пошла.
И стал Ванюшка ходить каждый вечер. А денег просит отца все вдвое, все вдвое: до двадцати пяти рублей дошел и до тридцати дошел.
Схватился отец.
— Не в добрый час мы послали сына по беседам ходить. Теперь он нас разорит.
— Сам послал по беседам ходить! — отвечала мать.
— Не лучше ли его женить?
— Так что же, жени.
Отец к сыну:
— Ванюшка, не желаешь ли ты жениться?
— Что же, тятенька, жените.
— А кого прикажешь сватать-то?
— Сватайте Танюшку. Девка-то хорошая.
Отец уперся.
— Нам такой не надо. Не то, что в дом, а дома не надо.
