– Что? – рассеянно переспросил Эвдор.
– В Иллирии, говорю, чем лучше? Там римляне, вообще-то.
– Оди тепей песде, – горестно вздохнул Гундосый.
– Богатая Италия под боком, – ответил Эвдор.
– Сулла, вероятно, скоро отправится туда, – сказал Аристид.
– Не вероятно, а именно так и будет, – сказал Эвдор, – только сегодня рассказал один добрый человек – Сулла, наконец, покинул Азию, несколько дней назад отплыл из Эфеса.
– Я так и знал, – вздохнул Аристид, – опять нас тащишь к войне поближе.
– Именно. Война, это не про нас, но у нее под боком – самое нам место. Тут Лукулл опять начнет шерстить море. Про Полиада с Угольком с прошлого лета ничего не слышно. Или уже отдали концы, или сидят где-то по норам тише воды. Эргин на восток сбежал. Нет, здесь больше нечего ловить. Помните, полтора года назад один храбрый римский трибун предрекал конец раздолью Братства? – несколько повысив голос на последних словах, поглядывая на вышибалу, сказал Эвдор, – так вот он уже почти наступил.
– Взбаламутили воду римляне, – согласно кивнул Телесфор, – но никак я их не пойму. Тот же Сулла, когда был наместником в Киликии, спокойно относился к нашему ремеслу. Мы делились, он не злобствовал. И все были довольны. А сейчас что на него нашло?
– Сейчас у него другие амбиции, – сказал Эвдор, – царские. И тех, кто слишком много знает о прежних делах, он будет беспощадно истреблять.
– Я слышал, в тот раз его даже пытались привлечь к суду, – вставил Аристид.
– Слишком много наворовал, – усмехнулся Акаст.
– Слишком мало делился, – возразил Эвдор., – а сейчас вообще не станет.
– Снова в суд потащат?
– Ага. Если у марианцев легионов хватит. Я думаю, друзья, в отношении римских наместников и Братства ровным счетом ничего не изменится. Лукулл, или другой, кто тут теперь останется за главного, как и все прочие большие начальники до него, будет держать свою суму открытой. Вот только наполнять ее будем не мы, а критяне. Лучший друг римского народа Ласфен. Полагаю, он еще в том году начал.
Вышибала невесело усмехнулся. Ничего нового они не сказали. Подобные разговоры ведут, не таясь, во всех провинциях Республики. Даже в Риме. Сложил консул или претор свои полномочия и получил в управление провинцию. Целый год он служил на благо Отечества, ночей не спал, все думал, как бы больше пользы народу принести. Взяток не брал, а для некоторых расходов даже раскрывал собственный кошель, о чем всем, конечно же, рассказывал. Устал невероятно. Поиздержался. Исполнил свой гражданский долг. И вот он получает под свою руку страну, которую сам Юпитер предназначил для бесконечного доения.
"Я тебя ловить не стану, но ты в мой сундук немножко положи". Все просто и понятно. И очень по-римски. Так заведено в давние времена боговидцем Нумой Помпилием[122]: "Я даю, чтобы ты дал".
Стемнело. Разговор постепенно сполз на темы, которые уже не очень интересовали вышибалу. Трое из компании изрядно набрались и храпели мордами в стол. Идай, Дракил, Гундосый и еще пара моряков дважды снова что-то не поделили, и фракийцу опять приходилось вмешиваться. Каждый раз он ловил на себе заинтересованный взгляд Эвдора.
Постепенно посетители начали расползаться.
– Аристид, ты на "Меланиппу"? – окликнул лохматого моряк, которого звали Койоном.
– Нет. У меня еще в городе дела.
– Дела у него... – усмехнулся Акаст, – Эномай, она от твоих дел еще не родила?
– Я осторожненько!
– М-м-м-фей... – тормошил пьяного верзилу Идай, которого тоже изрядно качало, – вствай... Пшли...
– Ин...на...
– Пшли... грю...
Преодолев сопротивление отдельных своих членов, компания покинула таберну. Эвдор задержался. Вышибала подсел к нему за стол. Напротив. Какое-то время оба молчали, глядя друг на друга.
– Здравствуй, Север.
Вышибала помедлил с ответом.
– Я смотрю, у тебя хорошая память.
– Не жалуюсь.
– Полагаю, меня не просто было узнать. Меня и зовут теперь иначе.
Эвдор покосился на Ксантиппа, который в противоположном углу зала собачился с Мирриной.
– Я заметил. Ты теперь фракиец?
Вышибала медленно кивнул.
– И как мне называть тебя?
– Спартак.
– Спартак... Никак не ожидал снова тебя увидеть. Да еще здесь и в таком виде, – сказал Эвдор.
– С первым и третьим понятно, – усмехнулся вышибала, – но чем тебя удивило второе? Почему ты именно здесь не ожидал меня увидеть?
– Ну... – почесал подбородок Эвдор, – вообще-то я имел в виду не только Делос. Я удивился бы, встретив тебя в любом порту Эгеиды. Кроме Эвксинских, оставшихся за Митридатом.
– Это еще почему? – поднял бровь вышибала.
– Ты ведь человек Фимбрии? Я сразу тебя раскусил.
– Я помню.
– Некоторые трибуны Фимбрии теперь служат Митридату.
– Врешь! – вытаращился вышибала.
– Не вру, – улыбнулся Эвдор, – это правда.
– Скорее, сплетни, о которые твои люди точили языки.
– Нет, не сплетни. Спартак. Я даже разговаривал с одним из них. В Фокее. В прошлом... как он у вас называется? В прошлом октябре. Некий Луций Магий. Знаешь такого?
Вышибала помрачнел.
– Почти все воины Фимбрии перешли к Сулле, – продолжил Эвдор, – но этот переметнулся к Митридату. Видать, от своих не ждал ничего хорошего. И он не один такой.
– Они не свои, – процедил вышибала с нескрываемой злобой.
Эвдор хмыкнул.
– Ты, я вижу, избрал третий путь. Ни тем, ни этим.
– Я ничего не избирал. Так распорядились Парки[123].
– Парки? Ты слишком римлянин для фракийца, Спартак, не замечаешь за собой? Ну да ладно. Значит, теперь киснешь в этой дыре? Если ты теперь сам по себе, что же не вернулся в Италию? Там все еще марианцы. Полагаю, про них-то ты по-прежнему можешь сказать – "свои".
– У меня было важное дело здесь.
– И как, выгорело?
Спартак помолчал.
– Нет.
– Стало быть, еще задержишься на Делосе?
Спартак вновь выдержал долгую паузу. Очень долгую. Он смотрел на дверь. На скулах играли желваки. Эвдор терпеливо ждал.
– Я слышал, вы идете в Иллирию?
– Да, – кивнул Мышелов.
– В Диррахий?
– Может и туда зайдем, – Эвдор улыбнулся.
– Я бы хотел пойти с вами.
Эвдор чуть отклонился назад, провел пальцами по подбородку.
– Я заплачу, – пообещал Спартак.
Эвдор махнул ладонью перед лицом.
– Не бери в голову. Сочтемся.
– Значит, ты согласен? – недоверчиво спросил фракиец.
– Тебя это удивляет?
– Да... – с некоторым усилием произнес Спартак, – деньги тебе не важны. Ты знаешь, кто я, но не задаешь вопросов о том, что произошло со мной, после того, как вы выкинули меня за борт. Тебя действительно не интересует, почему я ни с Суллой, ни с... Магием?
– Интересует. Но об этом мы поговорим позже. Похоже, кроме меня тебя никто не узнал. Разве что Аристид вспомнит, вы с ним так тесно обнимались...
– Расскажешь остальным?
– Аристиду расскажу. Остальным – нет. Завтра на рассвете в порту спросишь, где стоит "Меланиппа". Буду ждать.
22
Испания, Тарракон, весна 672-го года от основания Города
С Клавдием Лидон разругался вдрызг, но от дальнейшего дознания отодвинул. Формально тот не являлся начальником корникулария, пока это не было подтверждено Луском. Глабр, пообещавший Тиберию большие неприятности, всем своим видом изображал оскорбленного, но на допросах больше не появлялся. Он, без сомнения, своим опознанием марианца принес немалую пользу следствию, но и дров изрядно наломал. Клавдий жаждал осудить Севера, как пирата, вместе со всей компанией. Больше его ничто не интересовало. А вот Лидон, с самого начала подозревавший в этом деле нечто большее, нежели просто пиратский промысел, теперь вцепился в подследственного мертвой хваткой.
Насилу вытолкав Клавдия, Тиберий опять сделался мягок и вежлив с Аристидом и другими пиратами, стараясь не показывать того, что ему стало известно об их товарище. Он снова пытался вести тонкую игру. Кое-кто из разбойных, вкусив палок "злого" дознавателя, стал гораздо разговорчивее с "добрым". Правда, про "фракийца" они рассказали немногое. Необщительный, себе на уме, он никогда особенно не высовывался. Вроде бы хороший боец. Вроде бы. Пленники продолжали стоять на своем, утверждая, что пиратами не являются. Не грабили корабли, не захватывали заложников. Честные купцы. Причем даже Дракил, который уже не пытался юлить, говорил много и подробно безо всякого принуждения, уверял, что после того, как "Меланиппа" и "Актеон" покинули Эгейское море, через полгода после заключения Дарданского мира, никакого разбоя они не чинили.
– А до этого? – спросил корникуларий.
– Ну... – мялся критянин, – было кое-что...
