Осторий нечленораздельно рычал, судорожно вцепившись в торчащую из тела стрелу. Она жгла потроха, каждое движение причиняло жуткую боль. Корчась, префект смог встать на колени и добрался до своего меча, вытянул его из ножен. Асдула в панике метнулся в пещерку из корней наполовину вывернутой из земли корявой сосны. Убийца, сам Танат, метался среди своих жертв, словно смерч. Козинта, наконец, сбил пламя, вскочил на ноги, но сразу угодил под клинок. Лицо его пересекла узкая красная полоса. Один из ловчих визжал, как свинья на бойне. Трясущимися руками он запихивал кишки в распоротый живот. Осторий прямо с колен сделал длинный выпад, но пришельца не достал. При всем искусстве префекта, рана оказалась такой, что на большее его уже не хватило. Ответный взмах меча был подобен молнии.
Потом наступила тишина.
Из-за туч показался серебряный диск луны. Асдула, почти перестав дышать, выглянул из своего укрытия.
Префект стоял на коленях, зажимая ладонью обрубок правой руки. Губы римлянина шевелились, беззвучно извергая проклятия.
– Кто... ты... такой? – прошипел Осторий.
– Ты знаешь, кто, – негромким низким голосом ответил убийца.
– Не-ет... Не обманешь...
Он говорил медленно, еле слышно. Сквозь липкие пальцы, зажимавшие страшную рану, толчками утекала жизнь.
– Ты... не человек... Человека бы я прикончил... Ты – Тухулка[120]. В насмешку... нацепил обличье... этого ублюдка-марианца... Давай, смейся, тварь...
Префект неуклюже, кривясь от боли, левой рукой вытащил из ножен кинжал. Встал на одно колено.
– Будь ты про...
Отчаянный выпад пронзил пустоту. Клинок пришельца взмыл над головой префекта и опустился. Фонтанирующее кровью тело завалилось на бок. Голова римлянина, подскакивая, покатилась прямо к затаившемуся, трясущемуся Асдуле.
Убийца вырвал из трупа Лутация свое копье и одним прыжком оказался возле князя. Тот забился в дальний угол своего убежища. Все происходящее напоминало ему дурной сон, такого просто не могло быть, только не с ним. Его трясло, словно в ознобе. Покрытый черной кровью, наконечник медленно покачивался на расстоянии ладони от лица Асдулы. Убийца сидел на корточках и не шевелился. Он просто смотрел, но во взгляде его не было ничего человеческого.
– Не убива... не убивай меня... Я сделаю все, что ты хочешь... Заплачу... Любые деньги... Сколько ты хочешь?
– Что ты с ней сделал?
– С кем? – прошептал Асдула.
Убийца отложил копье и молча выволок князя из его укрытия. За шиворот.
Через некоторое время лес снова вздрогнул от жуткого, пронзительного крика, наполненного, невыразимой словами, болью и ужасом. Испуганный лес долго не мог уснуть...
Таберна постепенно заполнялась посетителями. Несколько человек вошли шумной гурьбой, поприветствовали одноухого Акаста с Телесфором и присоединились к ним, придвинув еще один стол. Хозяин подскочил к ним, жадно пожирая глазами серебряные тетрадрахмы, заплясавшие по столешнице, испещренной надписями, по большей части непристойными.
– Миррина, хлеба и сыра с пореем господам! – окликнул Ксантипп рабыню, склонную к полноте женщину средних лет, – и вина! Они платят за хиосское!
– Еще акрид в маринаде, – попросил один из вошедших.
Вышибала поморщился, но взглянул на компанию с интересом: человек, заказавший столь неаппетитное, по мнению фракийца, блюдо, показался ему смутно знакомым. Благородные черты лица, длинные светлые волосы.
– Да пошевеливайся! – подгонял рабыню Ксантипп, – они еще заказали жаренный окорок.
– Откуда у нас окорок? – проворчала Миррина, – который день никто не заказывает, я и перестала покупать. Переводить еще хорошее мясо на всякое отрепье... У них и денег-то никогда нет.
Хозяин всплеснул руками.
– Я из-за твоего своевольства по миру пойду! Давай, сообрази что-нибудь другое!
– Ну что, сыграем? – спросил один из вновь прибывших.
– Дасдабай, – прогундосил другой.
Загремели кости в глиняной кружке.
– Тройки!
– Дай-ка сюда.
– Ха, "собака"!
– Зараза...
– Тряси!
– "Афродита", пусть выпадет "Афродита"[121].
– Ха!
– Ну что за невезуха...
– Будешь еще?
– Нет, хватит с меня.
– Дракил, будешь играть? – обратился удачливый игрок к соседу.
– Отстань, – отмахнулся тот.
Один из игроков внимательно разглядывал костяной кубик с точками на гранях, несколько раз катнул кубик по столу, число точек каждый раз выпало разное. Поскреб кость ногтем.
– На зуб еще попробуй, – посоветовал удачливый, – если думаешь, что я засунул туда свинец, то расскажи, как я его достаю, когда ты кости кидаешь?
– Ты когда-нибудь мне попадешься на горячем...
– Жду не дождусь.
Скрипнула входная дверь и на пороге появился здоровенный детина, гладко выбритый и небедно одетый. Голову его туго обтягивал темно-красный платок.
Вышибала машинально бросил на него профессиональный оценивающий взгляд и вдруг напрягся.
– Хо, Эвдор, чего так долго? – окликнул вошедшего один из игроков.
Названный Эвдором подсел к ним. Вышибала привстал из-за стола, взглядом сверля ему затылок.
"Очухался? Ну и славно. Мы сейчас тебя немножко поспрашиваем, а потом зарежем. Договорились?"
"Посмотри на его рожу, пьянчуга, он слова не сказал, а уже во всем сознался. И резать не пришлось".
Пьянчуга. Этот лохматый, с которым пришлось побарахтаться в воде.
– Хватит тут киснуть, – сказал Эвдор, – завтра выходим в море.
– И куда отправимся? – спросил лохматый.
– К Либурнийскому берегу.
– Чего мы там забыли? – спросил другой пират.
Эвдор еще не успел рта раскрыть, как неожиданно воодушевился лохматый.
– Я – за!
– С чего бы это? – неприязненно покосился на него отказавшийся играть моряк, в правом ухе которого висела серьга в виде лабриса, какие любят критяне, – всегда в противоположную сторону рвался.
– Да ну эту Киликию. Там из баб только тощие сирийки. Надоели. Иллирийку хочу. У них есть за что подержаться.
Пьяница изобразил в подробностях, чего и сколько он желает поиметь. Вышло нечто необъятное.
– Аристид, такая тебя грудями к ложу прижмет – раздавит, как клопа.
– Я тоже не люблю толстух, – сказал Акаст.
– Какие толстухи? – возмутился лохматый, которого назвали Аристидом, – они там все стройные, как на подбор!
– Стройнее сириек?
– Те просто тощие коровы.
Эвдор переводил взгляд с одного на другого.
– Я смотрю, больше вопросов ни у кого нет?
– У меня есть, – сказал критянин.
– И верно, как это я про тебя-то забыл. Спрашивай.
– Тебе Митридат приказал идти в Иллирию?
– Нет, – не моргнув глазом ответил Эвдор.
– Тогда зачем ты нас туда тащишь?
– Я никого никуда не тащу. Я предлагаю.
– Вы только посмотрите, в кои-то веки предлагает он! То есть, если мы не согласимся...
– Если не согласятся почтенные Идай и Менесфей, – уточнил Эвдор, – мы не пойдем в Иллирию.
– А наше мнение, тебя уже не интересует? – начал закипать критянин, – мнение тех, кто уже два года следует за тобой, выполняя твои полубезумные прихоти?
– Почему, "полу", – наигранно удивился вожак, – и вообще, Дракил, я уже спрашивал тебя, с чего ты взял, что я сторонник демократии?
– Хорошо! – зарычал Дракил, – тебе насрать на мое мнение! Но Аристида, которого ты поставил кормчим "Меланиппы", ты ведь тоже не спросил! Для тебя теперь эти два урода важнее!
Двое пиратов вскочили, схватились за ножи.
– Идай! – рявкнул Эадор, обращаясь к одному из них, тому, что был помельче, – сядь!
– Ты эта, Мышелов, того самого, короче... – процедил другой пират.
Он демонстративно попробовал пальцем острие своего широкого ножа. Вышибала одним прыжком очутился возле стола, облюбованного пиратской компанией.
– Уберите-ка железки, почтенные. Не стоит ими тут размахивать.
– Ты кто такой? – неприязненно уставился на него Идай.
– Это вышибала местный, – сказал Телесфор.
– Шел бы ты, парень, отсюда, – посоветовал Идай, – пока самого за дверь не вышибли. Не лезь не в свое дело.
– Попробуй, выстави, – спокойным голосом ответил вышибала.
Эвдор хлопнул ладонью по столу.
– Идай, успокойся. Сядь. И ты Менесфей.
Он повернулся к вышибале.
– Все в порядке уважаемый, больше не повто... – он вдруг замолчал и нахмурился.
Фракиец, встретившись с ним взглядом, кивнул и отошел. Но уже не так далеко, как прежде, и периодически поглядывал в сторону компании.
– Так ты скажи, зачем в Иллирию-то? – спросил Идай.
– Что? – рассеянно переспросил Эвдор.
– В Иллирии, говорю, чем лучше? Там римляне, вообще-то.
– Оди тепей песде, – горестно вздохнул Гундосый.
