— Мне нужно подумать, — сказала Алекса, садясь в машину.
Глава 24
— Благодарю, вы очень любезны. — Филипп улыбнулся плотному здоровяку с сигарой, только что похвалившему его передачу.
Затем, извинившись, отошел от мужчины и попытался найти тихое местечко подальше от толпы, собравшейся возле эстрады в Центральном парке.
Он чувствовал себя скованно — как всегда, когда обстоятельства вынуждали его надевать смокинг, — и уже жалел, что согласился сопровождать Гейл на этот благотворительный обед. Конечно, собрать средства на ремонт эстрады и проведение на ней разных культурных мероприятий — дело хорошее, но лично он предпочел бы просто подписать чек и остаться дома.
Филипп терпеть не мог шумные сборища, особенно такие, где его узнавали и начинали приставать. Забавно, что незнакомые люди, увидев его в ресторане, и помыслить не могли запросто подойти. А здесь ничтоже сумняшеся проталкивались к нему через толпу и заговаривали, как со старым приятелем. Видимо, гости воспринимали это как часть развлечения, за которое, собственно, и платили деньги. Некоторые даже обращались к нему по имени. Впрочем, в жизни приходится выбирать: или быть знаменитым, или никому не известной личностью, и он свой выбор давно сделал.
Филипп взял у официанта второй бокал шампанского. Подошла Гейл в длинном вечернем платье из лилового шифона без бретелек и взяла его за руку.
— Пойдем, дорогой, здесь есть кое-кто, с кем ты просто не можешь не встретиться.
Филипп вздохнул и покорно последовал за ней. Он утешал себя только тем, что самое большее через три часа окажется в спальне Гейл и будет вознагражден за скучный вечер.
Хорошо хотя бы, что разговор за обедом был не слишком скучен. За их длинным столом, над которым был натянут огромный тент в полоску, царили другие знаменитости: мэр со своей свитой, директор парка, сенатор Рой Гудмен и такие известные красавицы, как Дорис Дьюк и Глория Вандербилт. Конечно, популярный телеведущий даже в таком окружении не остался незамеченным, но по крайней мере всеобщее внимание не было обращено на него одного.
Филипп занялся артишоками, фаршированными омаром, запивая их великолепным «Пули-Фуссе» и наслаждаясь негромкими звуками джаза в исполнении квартета музыкантов. Когда подали эскалопы из телятины с гарниром из карликовых овощей, он чувствовал себя уже намного лучше.
Филипп взглянул на соседние столы и вдруг замер как громом пораженный. Здесь же, под навесом, сидела Алекса. Первой мыслью было: не может быть. Его жена никогда не была любительницей благотворительных вечеров. Но факт оставался фактом: это она, в новом голубом платье и, как всегда, прекрасна.
Филипп уставился на Алексу, чувствуя ноющую боль в груди. Он не видел ее всего месяц, а казалось, прошла целая вечность.
Алекса его не заметила, она была увлечена разговором с мужчиной, который показался Филиппу знакомым. Боже милостивый, да это же Иган Бауэр! Неужели у нее роман? И он вспомнил, как Гейл говорила, что их видели вместе в Вашингтоне. Неужели, расставшись с ним, Алекса?.. Впрочем, что может помешать ей искать утешение у коллеги?
Филипп испытал внезапный приступ гнева и ревности. У него возникло острейшее желание вскочить и врезать этому типу в зубы. Он поднес к губам бокал и сделал большой глоток, говоря себе, что его чувства просто нелепы.
Однако когда он через несколько минут снова посмотрел на Алексу, та наклонилась к Игану и улыбнулась, что-то рассказывая. Филипп отказывался верить, что улыбка, которую он так любил, обращена другому мужчине.
В тех редких случаях, когда Филипп встречался с Иганом, ему приходилось делать над собой сознательное усилие, чтобы скрыть неприязнь. Сейчас же, видя его рядом с Алексой, он буквально затрясся от ярости. Вопреки всему Филипп все еще верил: им с Алексой удастся преодолеть разногласия, но это доказывало, что их отношениям пришел конец.
Может, потому Алекса так резко оборвала его звонок из Цюриха? Может, муж ее больше не интересует, потому что она сама закрутила роман с другим? Филипп понимал, что это несправедливо с его стороны, даже глупо, но ничего не мог с собой поделать: очень больно задевало то, что его сменил столь ничтожный преемник. Да что там ничтожный, он вообще не желал, чтобы кто-то занял его место в сердце Алексы, она нужна ему самому! Она все еще жена Филиппа Джерома. «Впрочем, — мрачно напомнил он себе, — я тоже все еще ее муж, однако это не мешает мне спать с Гейл».
Если рассуждать трезво, то почему бы Алексе не завести роман с Бауэром? Кажется, этот высокомерный менеджер не женат и уж наверняка не станет давить на нее, требуя завести ребенка.
Окончательно потеряв аппетит, Филипп отложил вилку и еще раз украдкой взглянул на Алексу. Алекса тоже не ела; водила кончиком пальца по краю фужера и смотрела на Игана так внимательно, словно каждое слово, слетающее с его губ, было на вес золота. А потом она засмеялась.
Этого Филипп уже не мог вынести. Он выругался, испытывая одно-единственное желание: встать и убраться отсюда.
— Фил, что случилось? — Гейл вопросительно заглянула ему в глаза и положила ладонь поверх его сплетенных рук.
— Ничего.
Проследив за его взглядом, она прошептала:
— О Господи! Это же Алекса? А рядом… Как же его зовут… Кажется, он ее коллега?
— Да, — буркнул Филипп.
— А, вспомнила, Иган Бауэр! Видимо, Билл Пеннингтон знал, что говорил. Надеюсь, дорогой, ты не очень расстроился? Как говорится, муж всегда узнает последним. Но здесь так много народу, что тебе даже не обязательно к ней подходить, ты можешь притвориться, что не видел их.
«Если бы я мог!» — подумал он. Предположение, что Алекса и Иган уже давно любовники, казалось ему невероятным, Филипп слишком хорошо знал свою жену, чтобы поверить. Однако даже одно то, что Алекса и Иган сейчас вместе, пробуждало в нем низменные инстинкты. И чтобы заглушить боль, он много пил. Некоторое время ему удавалось сдерживаться и не смотреть в их сторону. Алкоголь притуплял боль, но и ослаблял его самоконтроль.
Когда подали десерт, Филипп снова посмотрел на жену, и вдруг их взгляды встретились. Алекса первая отвела глаза. Она не выглядела удивленной, вероятно, заметила его даже раньше, чем он ее. Может, преувеличенное внимание к Игану было просто спектаклем, разыгранным специально для него? Эта мысль Филиппу понравилась и немного утешила.
Если Гейл и заметила, что он слишком много пьет, то тактично промолчала. Филипп был полон решимости держать свои мысли при себе. Зачем портить хозяйке вечер?
Если уж на то пошло, зачем портить настроение и себе? Если Алекса больше его не любит… Эта мысль причинила Филиппу острую боль, но он заставил себя посмотреть правде в глаза. Они хотят от жизни разного, и разве не логично, что каждый потянулся к кому-то, кто спокойнее и не провоцирует конфликты.