силы.
Перед глазами поплыло. Качнулся в воздухе и не глядя махнул хвостом, задевая ее белоснежное тело.
Нет.
Удар получился такой силы, что она рыкнула и камнем, красивым, белоснежным камнем, полетела вниз.
Дара!
Громкий, булькающий от ужаса и шока рык застрял в горле. Я обернулся, приземляясь рядом с женским телом.
Не чувствуя твердой земли под собой, отказываясь верить тому, что видел, я медленно шел.
Под ногами горела земля, или я так хотел ощущать это. Тысяча раскаленных углей выжигали во мне дыры, заставляя слезиться глаза… дотронулся до щеки — по ней лились горячие слезы. Слов не было, мыслей тоже. Пустота, молниеносно растекающаяся по всему телу.
В груди рвался крик… но я его сдержал, подходя к хрупком телу.
Дара… ее грудь тяжело вздымалась, легкий стон, ее и мой…
Жива.
Кинулся, присел, осторожно переворачивая ее на спину, и оступился.
Не она. Похожа. Но это не Дара.
Незнакомка лежала на моих руках и смотрела, сверкая синими, да боли похожими на другие любимые глаза. С одной поправкой. В них никакой теплоты. Только ненависть и презрение.
Тряхнул, запрокидывая ее голову назад. Она поморщилась.
— Где Дара? Что ты с ней сделала?
Женщина ахнула, широка открывая рот. Ее взгляд поменялся. Теперь в нем роились другие чувства: страх и непонимание.
— Дара…я думала, она у тебя… я искала ее, хотела вернуть… и тебя искала, чтобы отомстить за смерть мужа.
Глава 75
Я обняла себя за плечи, стараясь укрыться от его изучающего взгляда. Стоять абсолютно голой перед чужим мужчиной не то что неуютно, скорее противно и до омерзения тошно.
От этого в груди что-то болезненно грохотало.
Я еле держалась на ногах.
Но упрямо стояла, высоко держа голову. Хоть и понимала, что скорее всего выгляжу жалко. Но падать ниц, чтобы потешить самолюбие императора…
Никогда.
Я пробыла здесь уже больше часа и знала наверняка, что отпускать он меня не собирается.
Поначалу пыталась объясниться, найти отклик в его холодных глазах. Только вот каждая попытка, каждый мой крик, срывающийся с растрескавшихся от усилий губ, с грохотом падали вниз, разбиваясь вдребезги на мелкие осколки от его равнодушия.
На главный вопрос, для чего я здесь, он никак не реагировал. Все больше молчал, не спуская с меня ледяных глаз.
Расположившись на мягком низком диване, полностью одетый, застегнутый на все пуговицы, он излучал уверенность и непоколебимость. На его фоне я, обнаженная, в ссадинах и синяках, смотрелась бабочкой, пойманной в сети бессердечного паука.
Точно.
Паука.
Он даже смотрел так… голодно и пугающе.
Отчего я, несмотря на то что здесь было достаточно прохладно, ощущала, как по спине бегут, пугливо опережая друг друга, струйки пота.
— Ты слышишь? — нарушил тишину.
Я прислушалась.
Там, вдалеке, гремели грозы или… что или, я даже боялась представить. Хотя кого я обманывала. Я знала наверняка, что происходит на границе. Я опоздала, и сейчас там умирали люди.
— Отпустите меня, — хрипя сорванным от криков голосом, прошептала, не переставая надеяться на его здравомыслие.
Император покачал головой.
Потом встал, медленно заходя за мою спину.
Я вытянулась, напряглась. А когда его рука прошлась по обнаженной спине, резко вздрогнула, сжимая пальцы в кулак.
Мне хотелось кричать, вырываться, но крик застрял в горле. Могла только дышать громко и шумно, выпуская воздух через рот.
Ничего с собой поделать не могла, сжимаясь от страха.
Да, я боялась его. Да кто бы не боялся. И ему нравился мой страх. Это чувствовалось по движению руки, которая нет-нет да и ласкала мою кожу, посылая по ней неприятные импульсы.
Ладонь задержалась на плече, убирая длинные волосы, перекидывая их на грудь. Чтобы в следующее мгновение обхватить пальцами мою шею и жестко притянуть к себе.
Я ахнула, потянулась, но высвободиться не могла. Держал он крепко, вжимая меня в свое тело.
Обдал горячим дыханием, касаясь мочка уха.
Даже Бетрина содрогнулась от его касаний и зло оскалила мордочку. Но перевернуться у меня не получалось.
Он что-то дал мне выпить, отчего Бетрина выла первые пятнадцать минут, а теперь бесцельно бродила по своему логову, периодически подавая пропитанный тоскою и болью голос.
— Дара. Еще совсем чуть-чуть, и те, кто хочет правды и справедливости, сгниют в своих могилах.
От его слов я дернулась. Он явно намекал на моего мужа, не догадываясь, что мне все известно о пророчестве.
Его пальцы с силой сжались, перекрывая мне кислород. Я задергалась, пытаясь высвободиться.
— Останутся те, кто готов всем рискнуть ради своего благополучия. Ради процветания этого государства. И ты, как никогда, нужна мне в этом деле. Станешь рядом. По правую руку. Белая драконица и черный дракон.
Легкие невыносимо жгло. Перед глазами плясали мошки. Я схватила его за пальцы, силясь убрать их со своего горла.
Отпустил.
Я задышала, срываясь на болезненный кашель.
— Вы ждете его смерти? Моего мужа? Я знаю о пророчестве!
Он удивленно отступил, делая шаг назад. Запустил пальцы в свои длинные волосы. И только сейчас я отчетливо увидела, что император на самом деле не совсем здоров. Бледная кожа, впалые глаза. Как я раньше не замечала очевидного, не знаю. Наверное, все дело в свете или он сам не жаждал, чтобы об этом знали другие.
Пока разглядывала его, в голове появился план. Мне стоило рискнуть, пока он изумленно стоял, не делая попыток до меня дотронуться.
— Вы ошибаетесь. Он не любит меня. Зачем ему жертвовать собой ради постылой жены? Вы навязали ему этот брак… вы… и теперь думаете, что он перешагнет через свои принципы и станет тем, кто прописан в пророчестве?
Император подошел близко, снова касаясь шеи. Закрыла глаза, чтобы не смотреть на него. Сильно надавил туда, где наверняка уже проявились следы его пальцев. Я зашипела, но он сразу сменил тактику, лаская следы его насилия надо мной. Движения пальцев непривычно нежные, а меня кислотой разъедает от его близости.
Нетрудно догадаться, что за роль он мне уготовил.
Здесь нет места любви, а вот похоти, в которую он окунал меня с головою, предостаточно.
— Это ты ошибаешься, — замерли оба, слыша издалека женский голос. Император спокойно обернулся, открывая мне обзор.
София.
Девушка, с которой меня не раз лоб в лоб сталкивала судьба.
Ее медленные, плавные покачивания бедрами, когда она подходила к нам с грацией самой королевы, завораживали даже меня. Подошла, по-свойски положив утонченные пальчики на плечи императору. И с придыханием, чуть ли не облизывая шею мужчины, произнесла, не забывая буравить меня злым и ревностным взглядом:
