Ему стало плохо с сердцем на Московском вокзале. Медсестра, видя, что он с похмелья, ушла на обед, закрыв медпункт. Он умер на заплеванном асфальте перрона. Он — Голос Ангела! Так почему же он жил такой жизнью?
Странная мысль приходит в голову: человек, впаянный в будни, в обыденность, не смог бы подниматься до таких неземных, таких далеких от этих будней творческих высот. Нужно было выломаться из действительности… А в казенно-размеренные 60–70-е это почти немыслимо… Вот он и юродствовал, в самом прямом и русском смысле, неся крест юродивого…
Все уравновешено — и безжалостная судьба, и страшная нелепая смерть…»
Это случилось осенью 1984 года, Валерию Агафонову было всего лишь сорок три…
Уже после его смерти, в перестроечные годы, фирма «Мелодия» выпустила шесть пластинок романсов в исполнении блестящего певца. Сегодня все его творческое наследие переиздано на компакт-дисках. Летом 2007 года в Санкт-Петербурге прошла премьера документальной киноленты С. Зайцева «Порог сердца», посвященной маэстро.
«Все, что судьбою назначено…»
Поэт Юрий Борисов откликнулся на смерть лучшего друга песней:
Может, виной расстояния,Или я сам не спешил?..Что ж ты мои ожиданияВстречей не разрешил?Черной тесьмой перехваченыБлизкие сердцу черты.Все, что судьбою назначено,Бережно выстрадал ты.Спишь на цветах увядающих,А у тебя в головах —Осени лик всепрощающийС тихою грустью в глазах.Слышишь, подруга сермяжнаяПесню заводит без слов?Струны певуньи наряженыВ бархат бардовых басов.Внемлет минорным созвучиямВсе повидавший Парнас,Слушают ивы плакучиеТвой недопетый романс…
Недлинной вышла дорога и самого российского природного гения Юрия Борисова. Судите сами…
Юрий Аркадьевич Борисов (1944–1990) родился в рабочей семье. После окончания войны вместе с родными переехал в Ленинград, но воспитывался большую часть времени в детском доме на Каменном острове.
Юрий Борисов.
В 1958 году молодой человек поступает в ремесленное училище, но закончить обучение ему не удается — совершив мелкое хулиганство, он получает первый срок — три года. Едва освободившись, вновь попадает за решетку — на этот раз за кражу. Выйдя в начале 60-х на волю, наш герой знакомится с известным до войны гитаристом-виртуозом Александром Ковалевым, который, разглядев в юноше незаурядный талант, начинает передавать ему секреты мастерства. В этот период Юрий Борисов даже поступает на заочный факультет Московского института культуры, однако закончить вуз ему не удается.
Юрий умел неплохо работать по дереву: вместе с приятелем, художником Виталием Климовым, делал гитары, на одном из инструментов его работы играл, конечно, Валера Агафонов. Сестра Юрия Борисова Ольга вспоминала:
«Юра с Валерой часами просиживали у нас дома на Малой Посадской над старыми нотами, неизвестно откуда появившимися у них. Впервые вся наша коммуналка услышала необыкновенное исполнение Валерой романсов и песен. Юра стал учить Валеру играть на гитаре по-настоящему, поставил ему руку, и впоследствии чудесный аккомпанемент стал неотъемлемой частью исполнительского мастерства Валерия Агафонова. Стихи Юра писал все это время, но знакомство и дружба с Валерием заставили всерьез обратиться к авторской песне. Так это началось».
Юрий Борисов жил какой-то «рваной», неприкаянной жизнью маргинала (как и все русские поэты, наверное?), он сменил дюжину разных профессий: работал грузчиком в магазине и на киностудии «Ленфильм», дворником, рабочим на фабрике музыкальных инструментов, вокалистом в Морском клубе, вел курсы игры на гитаре… В период 70–80-х годов еще несколько раз был судим. Причинами новых сроков становилось обычное тунеядство, банальное отсутствие прописки, как следствие — бродяжничество и злоупотребление спиртным. Однажды его судили (и дали реальный срок) за… подделку для жены больничного листа.
«Обычно Борисов попадался на пустяках, — говорит друг юности Валерий Кругликов. — Еще в ремесленном училище, в „академии“, как они ее называли, он с товарищами „подломил“ винный магазин — денег не взяли, зато „бормотухи“ — залейся. Тут их и повязали. Один раз он сел за паспорт, который завалился под холодильник, и Борисов не смог найти его во время паспортной проверки…
Хроническое безденежье и бездомность преследовали Юру».
По зеленым лугам и лесам,По заснеженной царственной сини,Может, кто-то другой или самРазбросал я себя по России.
Я живу за верстою версту,Мое детство прошло скоморохом,Чтоб потом золотому ХристуПоклониться с молитвенным вздохом…
Живописец Петр Капустин, друживший как с Агафоновым, так и с Борисовым, в одном из интервью обронил:
«Борисову было абсолютно безразлично, как на него смотрят, как он выглядит со стороны. Он весь был соткан из страстей. Он знал, что он гениальный поэт. Он знал, что пишет для истории. Он знал, что он ничего за это не получит. Ему было абсолютно безразлично, как его воспринимают. Ему было приятно, что он знает себе цену и что цену ему знают многие его друзья. Валера Агафонов все понимал. Он знал, какой высоты поэзия Борисова и особенно его музыка. Борисов оказал огромное влияние на Агафонова. Как ситуационного, в смысле поведенческого плана, так и в смысле искусства».
Борисов не обладал ярким театральным артистизмом, присущим Агафонову. Он находился словно в тени Валериного таланта. Даже после смерти Агафонова, когда стали появляться его пластинки, творчество самого Борисова так и осталось неизвестным для широкой публики — до сих пор нет его дисков, не изданы стихи.
«Юрий Борисов был аутсайдером, жил на грани небытия. Не желая даже в малом зависеть от советской власти, жить по ее законам, Борисов сознательно лишал себя внешних примет социального успеха. Он был свободен и смел смелостью человека, которому нечего терять.
Снова деньги, пьянка, шутки,карты и скандал.У какой-то проституткинынче ночевал.
Эх, ты, пьяное раздолье:пей да веселись.У меня собачья доляи пустая жизнь.
Я сегодня всем довольный —денежный простор.Завтра лягу спать голодныйпод чужой забор.
Непогоду матом крояи всплакнув тайком,я накроюсь с головоюрваным пиджаком.
Что вчера была моею,проплывет, как дым,той же самою аллеейпод руку с другим.
Все друзья меня забудут —дружба иссякла,и никто меня не спроситпро мои дела.
А пока гуляю рьяно,денег не щадя,томным блеском ресторанарадую себя.
Упиваюсь жгучей страстью,ласку губ краду…Завтра друга по несчастьюя себе найду.
Мне приснятся денег груды,мрачные гробы…Завтра выброшен я будуза овин судьбы.
Но тем не менее бомж и зек Борисов не был люмпеном в культурном смысле. Он ощущал свою отверженность, будто идущий в последнюю атаку белый офицер или советский зек на лесоповале. Все герои его романсов — это загнанные в угол люди. „Отступать дальше некуда, сзади Японское море“.
Живя в эпоху безвременья и почти всеобщей общественной покорности, Борисов ностальгически тянулся ко времени, когда мечты сбывались. Как и все романтики, он относил золотой век человечества в прошлое, а не в будущее. Трагизм своей жизни и времени он соотносил с трагедией тех, кто первыми вступил в борьбу с насилием и ложью, охватившими его родину, мысленно присоединяясь к борьбе Белого движения с красным террором — и это, пожалуй, главный пафос его жизни и творчества. Борисов не боролся с советской действительностью. Он ее инстинктивно игнорировал. И естественно, это влекло за собой многочисленные конфликты с ее пошлыми и зловещими приметами: пропиской, принудительным трудом, тотальным конформизмом», — говорилось в программе радио ВВС, посвященной годовщине смерти поэта.
Каким человеком запомнили Юрия Аркадьевича его близкие друзья? Если кратко — сложным. Несколько отрывков из воспоминаний Бориса Алмазова и Татьяны Агафоновой дают представление о его противоречивой личности.
