блудить — умей и ответ держать». Он такой был, что… Мертвая хватка! Не хотел бы врагом его стать. Воля! Сила!..
— А зачем он вас хотел в Киев послать?
— Рацию ставить. Я же радистом был…
— Так что же?
Он пожал плечами.
— Решили послать женщину. Говорят, безопаснее. Там восемь пеленгаторов было. Это все равно как на верную смерть идти. Ну, верно, предосторожности приняли… Переодели всю… Они же наших разведчиц знаешь распознавали как? По чулкам!.. Точно говорю. Если видят чулки московского производства — все. К стенке. А ей… этой… деревенские выдали… Он раскусил… Еще у него чех служил — конспиратор. Двенадцать пишущих машинок имел, и все на разных языках.
Правда переплеталась у него с выдумками, фантазией, а очень точные, верные детали — с явными нелепостями. И все же он, конечно, знал Кима, хотя и не имел доступа в его резиденцию. И Збанацкого знал. Постепенно он вспоминал все новые и новые имена… Потом появился Геринг, и будто бы Сурок его даже видел в Киеве. Вообще-то Геринг приезжал в Киев как раз накануне взрыва моста.
— Значит, в Киеве вы все-таки были?
— Как же… Пушкина, 14. Адрес знаком? — значительно спросил он.
— Там, кажется, тоже была радиостанция?
— Точно! А сейчас билетная касса… Прихожу раз после войны уже, а билетов нет. Как же, говорю, так, елки-моталки… Вот она, жизнь… Жалко девчонку. Вспомнил! Надей звали ее. Ее ж этот Кучеренко и продал.
— Как это известно вам?
— Все известно… Кучеренко был оставлен для подпольной работы… Продался и повел двойную игру.
— Какой из себя он был?
— Костька-то? Рыжий…
Все правильно. В Киеве близ Лавры жила старушка (она умерла два года назад), которая видела, как Надя вышла из конспиративной квартиры с каким-то рыжим парнем. И спустя минуту на улице завязалась перестрелка, в которой погиб Буялов. А тот, рыжий, бежал. Все же он много знает, этот Сурок, или наслышан.
— Погоди, давай-ка подробней, — сказал я. — Она пришла в Киев с Буяловым, так?
— Точно! Буялов и Наденька благополучно прибыли со своей рацией. Однако вскоре, когда Буялов пошел в город для сбора данных, в квартиру постучался этот… Кучеренко и говорит: «Забирай радиостанцию, питание, будем переходить на другую квартиру. Здесь находиться опасно».
— Откуда ты знаешь, что́ он говорил? — возразил я.
— Такие вещи узнаются… Сам же Кучеренко после и разболтал… А ей не надо было слушать его… Но как вышло, уже сейчас не исправишь. Ну, Наденька, значит, сдрейфила и пошла. Вышли они, тут их и окружили полицаи и гестаповцы… Кучеренко, понятно, дали уйти, а ее накрыли… В это время по улице проходил Буялов. Он хотел освободить девчонку, но был убит. Мы узнали об этом позже…
— А что с ним стало, с предателем?
— С немцами ушел… А может, и не ушел… Мало ли их притаилось?
Он помолчал.
— А Ким! Человек был… Иду я раз, он — навстречу. Кланяюсь: «Здравствуй, товарищ Ким». Не узнает. Как же так, думаю, вгляделся: не Ким. Двойник! Ей-богу. Что было, то было…
Меня заводило поспорить с ним, сказать, что если у Кима и был двойник, то уж наверно б ответил на поклон. Но чего затевать спор по-пустому?
Он вдруг наклонился ко мне и снизил голос до шепотка:
— Ким-то, он Зорге хорошо знал.
Тут уж я не сдержался:
— Брось! Что ж он, в Японию ездил?
— «Ездил»! Не ездил — летал! Они с Зорге близкие приятели были… Он, Ким, старцем ходил…
Что такое?
— Молитвы все знал… Точно говорю.
Нет. Это просто новый вариант рассказанной Марией легенды.
— …Если б Ким не взорвал мосты перед Курской битвой — неизвестно, как бы еще повернулось. И Днепровский вал… Конечно, мы бы форсировали… Но жертв было б больше…
Я отложил блокнот. Это можно и не записывать.
Глава XII
ДРУГ ДЕТСТВА
«Еще прочитав в «Известиях» самый первый очерк «За три часа до рассвета», я написала письмо в редакцию вам с приглашением приехать. Мне ответили, что вы в командировке. Все же нам немного обидно, что вы, собирая материал о Гнедаше, навестили многих его друзей, а у нас, на его родине, не побывали.
Н. Биленко, учительница Салогубовской школы Роменского района Сумской области».
В письме был укор. Слабое оправдание было лишь в том, что из села Салогубовка Кузьма Гнедаш ушел в армию в 1936 году. И все. Больше он там не появлялся, разве только на день-два приезжал перед войной проведать родных. И все же я решил искупить вину, хотя и с большим опозданием. Правду сказать, в Салогубовку я ехал, не надеясь узнать что-нибудь новое о моем герое.
…Древний украинский городок Ромны стоит на высоком холме. Миновав этот перевал, вы спускаетесь вниз и едете по равнине. Дорога тяжелая. И снова вдали холм. На нем и стоит старое казачье село Салогубовка. Дома разбросаны далеко друг от друга, стены хат прикрыты саманом от жестоких ветров. Внизу озерцо блещет. Вдали лес виднеется. В центре села — белая церковь, поодаль кладбище. Не знаю, как все это видится летом, я был осенью. Грустная, далекая, родная картина…
Въехав в село, я даже не знал, куда пойти, не было точного адреса автора письма. Но раз речь шла о школе, то я решил найти ее директора. А где
