— Америке мы не нужны. Там издали закон, чтобы не пускать в страну китайцев.
— Но мы не из Китая. Мы британцы. Мы пишем буквы лучше, чем иероглифы.
— Британские подданные, а не граждане. Англия будет просто счастлива избавиться от нас.
Я тщательно расправляю юбки, прежде чем сесть рядом с ним.
— Если все пойдет по моему плану, Нью-Йорк будет встречать нас овациями.
Его глаза сужаются.
— Что ты еще выдумала?
— Мне удалось узнать, что мистер Альберт Энкни Стюарт, совладелец цирка братьев Ринглинг, один из пассажиров первого класса, здесь, на «Титанике».
— Остановись.
Но лавина уже пошла с горы вниз.
— Если бы нам удалось произвести впечатление на мистера Стюарта, он мог бы взять нас на работу в свой цирк. Америка наверняка сделает исключение для такого влиятельного человека, как он. Да мы это с незапамятных времен обсуждали. Доблестный и Честный, китайские акробаты. Да ладно, Джейми, ты же не станешь утверждать, что совсем по этому не скучаешь. Это наш шанс!
Прежде чем он успевает мне возразить, я рвусь вперед, позволив лавине набрать скорость.
— Мы могли бы показать номер «Джамбо» так, чтобы он наверняка увидел его. Было бы в точности как раньше, в Сент-Джеймском парке. Там нас любили.
Сент-Джеймский парк, со своими зелеными лужайками и неиссякаемым потоком людей, был нашей любимой сценой. В летние месяцы мы за день могли заработать столько, что хватало неделю кормить всю семью.
— Любили нас далеко не всегда. Бывало, что и обзывали узкоглазыми дворняжками.
Он крутит свое ненадежное запястье — левое, которое иногда заклинивает в одном положении.
— Камни и палки.
— Да. И их в нас тоже кидали.
Я смотрю, как овальный мяч по низкой дуге летает от одного клетчатого к другому. Всплывает воспоминание: пара учеников колледжа, одетых в синие блейзеры и заметные красно-бело-синие галстуки, указывающие на их принадлежность к студентам Кембриджа. Я только что забралась на плечи Джейми, готовясь жонглировать шестью яйцами в четыре руки. Один из кембриджских ткнул подбородком в нашем направлении.
— Стыдно смотреть, каким мусором заполнены парки в наши дни.
Он наклонился поправить носок. По крайней мере, я так подумала. В следующую секунду шишка ударила меня в ключицу. Я упала, перекатившись, как учил Ба, чтобы земля приняла на себя всю силу удара. Джейми был так зол, что закидал хулиганов яйцами. После того как полицейские арестовали нас, а не кембриджских гадов, Ба пришлось заложить серебряную пряжку от ремня, чтобы нас вызволить.
Я пихаю ногу Джейми коленом.
— Забудь. Теперь мы здесь, а это не так уж плохо, и нам нужно думать о будущем. Семья должна держаться вместе, Джейми. Ты и я.
Он вздыхает.
— Как ты сюда попала?
— На поезде.
— Ты знаешь, о чем я. Билеты стоят недешево, как и твой наряд. — Его взгляд пробегает по моей льняной блузке и шелковому жакету, лежащему на коленях.
— Миссис Слоан купила билеты. Она собиралась навестить брата в Америке, хотя ненавидит — ненавидела — морские путешествия. Но тут услышала о новом корабле и решила, что вряд ли подвернется что-то лучше «Титаника».
— Как тебе позволили взойти на борт без нее?
— Не позволили.
Он скрипит зубами.
— Продолжай.
— Я пробралась тайком.
— Чертовы змеи. Пробралась тайком? Объясни, — рычит он.
Я коротко рассказываю о своем путешествии по грузовой шахте. По мере этого его спина все сильнее горбится, словно каждое слово — удар молота, прибивающий его к скамье. К тому моменту, как я дохожу до эпизода с моим спасением мисс Харт, он снова обхватывает голову руками.
— У тебя вместо мозгов солома? — выдыхает он, выпрямляясь. — Они все выяснят. И отправят тебя назад — либо в Шербург, либо в Квинстаун, скорее всего, на каком-нибудь рыбацком суденышке с кучкой пахучих стариканов.
— До Шербурга несколько часов, — я говорю о французском порте, где «Титаник» возьмет на борт еще пассажиров. — Экипаж будет слишком занят, чтобы во всем разобраться до этого. А в Квинстаун мы доберемся не раньше завтрашнего утра. Это последняя остановка перед открытым морем. До тех пор я постараюсь не высовываться.
— Не высовываться тебе придется намного дольше… Дьявол, что же нам делать? — Он зло бьет шапочкой по колену.
— Это так типично. Планы, как всегда, полусырые.
— Значит, мне придется импровизировать.
— Импровизировать бы не пришлось, если бы ты все продумывала заранее. Ты не можешь просто… — он вскидывает руки, — влететь в первый класс без своей хозяйки. Рано или поздно тебя поймают.
Я благонравно разглаживаю юбки.
— А ты что, Фома неверующий?
— Лучше так, чем считать себя мачо, — бросает он в ответ, обзывая меня выскочкой.
— Простофиля.
Он отклоняется в сторону, поднося кулак ко рту. Определенно, наша шутливая перепалка не заставила его ощутить прилив братской любви.
— Хорошо, Джейми. Наверное, мне на самом деле стоило все это лучше продумать. Но, должно быть, звезды сошлись нужным образом, раз мы все-таки здесь вместе. Это наша комета Галлея. Мы найдем мистера Стюарта и покажем ему номер «Джамбо». Он наш билет в Америку.
— Ты сбрендила. С чего ты решила, что такой человек, как он, станет даже смотреть на нас, не говоря уже о том, чтобы брать на работу? Я начинаю беспокоиться за тебя.
— Только потому, что я мечтаю о лучшей жизни для нас?
— Нет. Потому, что ты становишься похожа на Ба.
Я со свистом втягиваю воздух, обжигающий мои зубы холодом.
— Ба был мечтателем.
— Называй как хочешь.
Не может же он продолжать злиться на Ба после всех этих лет, правда?
В день, когда маму хватил удар, Ба пришел к ней с новостями, со своим привычным потрепанным цилиндром в руках, сообщив, что его пчелиная ферма разлетелась, прихватив с собой большую часть наших сбережений. Ба был одним из тех редких людей, которые не только фонтанируют идеями, но и не боятся их осуществлять. Конечно, не все задумки удавались.
Как бы то ни было, теперь становились понятны сны о Ба, которые я видела в последнее время. Он застрял в этом круге жизни, потому что его держит здесь гнев Джейми.
— Сегодня переночуешь в моей комнате. А завтра сможешь сойти в Квинстауне. Моих денег тебе хватит, чтобы вернуться в Лондон. Тетушка Сьюзен примет тебя. Найдет тебе другую работу.
У меня вырывается стон. В отличие от бабушки и деда, мамина сестра навестила нас после того, как мамы не стало. Она помогла мне найти работу у Слоанов и иногда приглашала нас с Ба на воскресный обед, когда ее родителей не было поблизости.
— Почему это я должна возвращаться назад?
— Для нас въезжать в Америку незаконно. Кто знает, что там может с тобой случиться? Я с ума сойду от тревоги.
Я раздраженно цыкаю. То, что нас не пускают в Америку, тревожит и меня, но я знаю, как о себе позаботиться.
— Я не вернусь.
Внезапно прямо мне в голову летит овальный мяч. Я собираюсь поймать его, но Джейми перехватывает его в воздухе на долю секунды раньше. И тут же вскакивает на ноги.
— Поосторожней, вы, олухи.
Я тоже поднимаюсь на ноги на случай возможных неприятностей.
Два парня в клетчатых куртках подбегают к нам. Но вместо ругани, которой я ожидала, они сдергивают шапки, открывая густые соломенно-желтые шевелюры.
— Просим прощения, мэм, — выпаливает один с отчетливым бримингемским акцентом. «Бримми» всегда говорят так, словно рот у них набит сыром. — Мы вас не заметили. — На лице у него скорее робость, чем злость, а тон извиняющийся.
Я разжимаю кулаки. Он думает, что у него неприятности. Я задираю нос.
— Вот что. Вы можете забрать ваш мяч… — «бримми» тянется за мячом, который Джейми крутит на ладони, но я предупреждающе качаю пальцем, — при одном условии, — Джейми отдергивает мяч так быстро, что «бримми» чуть не падает. — Вы, в свою очередь, должны проявить немного великодушия и позволить тем двум малышам поиграть с вами. — Я киваю в сторону кормового ограждения, где Винк и Олли вытягивают шеи, чтобы разглядеть вдалеке то, на что указывает им Бо.
