Дверь захлопывается прямо перед носом стюарда, чуть не выбивая из его рук поднос. Поднос он удерживает, но тут пол внезапно качается, и мужчина падает. Содержимое его подноса — серебряная ваза с сигарами и такая же с орешками — разлетается повсюду.
Я закусываю губу, злясь на мистера Исмея, кинувшего очередной камень мне под ноги именно тогда, когда мне срочно нужно найти укрытие на его корабле. Затем начинаю быстро собирать сигары и орешки. Чем скорее я помогу этому человеку все убрать, тем раньше смогу отправиться по своим делам.
— Нет, мадам, прошу вас, вы не должны.
Он что, издевается надо мной? Пухлые щеки стюарда, украшенные курчавыми седовато-каштановыми бакенбардами, вспыхивают алым. Конечно, не издевается. Он не может знать, кто я. Я изображаю привычную для Слоанов манеру речи.
— Меня это не затруднит.
Помогая ему собирать орешки, я с трудом удерживаюсь от того, чтобы запихать пару за щеку про запас, как белка.
— По крайней мере, это не горячий чай в вашем лучшем фарфоре.
Стюард улыбается.
— Точно подмечено, мадам.
Мы кладем последние орешки в вазу, и я встаю на ноги, собираясь как можно скорее двинуться дальше.
— Вам помочь найти вашу каюту?
Я сомневаюсь. Если B-42 заперта, он мог бы помочь мне открыть ее.
— B-42.
— B-42? Такого не может быть. Я только что проводил одного джентльмена в сорок вторую. Как ваше имя?
Вот и приплыли. Вопрос эхом отдается от стен коридора, рождая звон в моих ушах.
— Я… я справлюсь сама. Полагаю, я просто ошиблась этажом.
— С этим я вам тоже могу помочь. Я настаиваю. Это меньшее, что я могу для вас сделать.
Его глаза цвета листьев клевера горят надеждой.
Может, рискнуть? Теперь мой отказ будет выглядеть очень подозрительно. К тому же как еще я смогу найти сундук миссис Слоан? Мне все равно придется спрашивать у кого-то, а этот стюард, похоже, человек неплохой, а я еще и оказала ему услугу.
Его прямые брови удивленно изгибаются.
— Мисс?..
— Миссис… Слоан. Эмберли Слоан.
Строгий офицер забрал у меня билет до прибытия миссис Слоан. Что ж, вот она и прибыла.
Он передает свой поднос другому стюарду, проходящему мимо, а затем вытаскивает из кармана листок. Его палец скользит по списку, в то время как по моей спине скатывается капелька пота.
— А-а. Вот оно. — Услужливое выражение на его лице сменяется озадаченным. — Вы не прошли регистрацию, поэтому мы не стали оставлять за вами каюту. Решили, что вы не приедете.
Я фыркаю, заставляя страх превратиться в возмущение.
— Я занималась… — тут я поправляю вуаль, сбившуюся на бок, — …эм, приготовлениями к похоронам.
— О! Мои соболезнования. — У мужчины такая тонкая кожа, что цвет лица меняется при малейшем волнении.
— Итак, куда же отнесли мой багаж?
— Не могу сказать точно, но сейчас же выясню, мадам. Я стюард Энди Латимер, и я старший над здешними стюардами. — Он возвращает на место галстук и поправляет воротничок рубашки. Еще один человек, на этот раз в простой белой куртке и черных брюках, выходит из каюты. — Портье Бакстер! Найдите багаж миссис Эмберли Слоан. Доставьте его в B-64.
— Будет сделано.
Портье Бакстер, который вряд ли старше меня, отвешивает короткий поклон и спешит прочь.
— Тем временем я отведу вас в превосходную каюту. Она даже лучше, чем B-42.
— О-отведете? То есть, надеюсь, так и есть.
Его добродушная улыбка рассеивает мое мрачное настроение.
— Следуйте за мной.
7
![]()
Стюард Латимер, быстро повернув дверную ручку, открывает дверь с номером B-64.
У меня вырывается вздох. Панели, затянутые насыщенно-алым шелком с узором в форме бриллиантов, украшают стены короткого коридора. Слева от нас расположена еще одна дверь, которую он тут же открывает.
— Личная ванная.
Умывальня с мраморной стойкой соседствует с блестящей эмалированной ванной, которая размерами в два раза превосходит старомодную ванну на ножках, стоявшую у миссис Слоан. Кусок мыла, пахнущий бергамотом, лежит отдельно в специальном блюдце.
— Горячая и холодная вода. — Он указывает на один из кранов. — Дайте знать, если вам понадобится приготовить ванну.
Затем он открывает очередную дверь.
— Уборная.
Персональный унитаз стоит навытяжку, готовый к службе. Обитатель каюты может использовать его в любой момент, как позовет нужда. Мы всегда делили уборные — иногда даже уличные — с другими жильцами съемных квартир.
В спальне поверх коврового покрытия от стены до стены лежит персидский ковер. Комната такая просторная, что я легко могла бы сделать здесь колесо и кувырок подряд, если бы не центральный стол. Две кровати — одна двуспальная, с балдахином, другая односпальная — застелены кремовым бельем и покрыты пушистыми пледами, похожими на облака. Вдоль стены расположилась кушетка, видимо, на случай, если гостю захочется отдохнуть на пути от кровати до окна. Здесь есть даже два зеркала — одно венчает туалетный столик, а еще одно висит над второй раковиной. Я понимаю, что подобная каюта подошла бы и королю, и оттого, что я вижу всю эту роскошь вокруг себя, мной овладевает невероятная легкость.
Ба, я все-таки приземлилась на Капустной Грядке.
Он когда-то мечтал поселиться в самом богатом районе Лондона, который называл Капустной Грядкой, с самой плодородной почвой. Мама эту мечту не разделяла. Она и зеркала считала грехом. Но я не стану терять время, пялясь на себя в зеркало, хотя могу немного отдохнуть, валяясь на этой кровати.
О чем я вообще думаю? Изобразить миссис Слоан на несколько минут, чтобы забрать часть вещей из ее сундука, — это одно. Но разыгрывать представление до конца путешествия? Едва ли это значит «не высовываться».
Стюард Латимер сводит ладони вместе.
— Искренне надеюсь, что здесь вам будет удобно.
— Вполне приемлемо.
Однако пока я остаюсь в этой каюте, никто ни о чем не догадается. Пассажиры первого класса могут целыми днями валяться на своих кушетках, поедая конфеты. Это идеальное укрытие. Мама воспитывала во мне нелюбовь ко лжи, но будь здесь Ба, он бы хихикал от восторга. Если и было на свете то, что он любил больше, чем получать что-то бесплатно, так это получать что-то бесплатно от того, кто сделал ему гадость. «Уайт Стар Лайн» не пустила меня на борт, после всех моих трат и проблем заставив рисковать здоровьем и самой жизнью. С моей точки зрения, они передо мной в долгу.
Стюард Латимер распахивает кружевные занавески.
— Эту каюту еще не проветривали. Я открою окно.
Легкий морской бриз проникает в каюту. Вероятно, даже бризы здесь лучше воспитанны, чем в третьем классе.
Сделав это, стюард обходит каюту, указывая на мебель.
— Там выключатели, тут обогреватель — просто нажмите эту кнопку; свежие полотенца в этом шкафчике. Среди дополнительных удобств — турецкие бани, убранство которых просто праздник для глаз: аквамариновая плитка на полу, бронзовые лампы с Ближнего Востока. У нас есть бассейн, корт для сквоша и гимнастический зал.
Я замечаю, что он пытается заглянуть под мою вуаль.
— Похоже на то, что мне нужны упражнения? — говорю я чуть резче, чем необходимо.
— Конечно нет. — Он кидает взгляд на столик для писем. — Ужин подают в шесть в обеденном зале на палубе D. Мы не знали, что вы присоединитесь к нам, иначе оставили бы меню на день, но я отмечу себе немедленно это исправить. Сегодня у нас устрицы, консоме «Ольга», лосось под соусом «Муслин», цыпленок по-лионски, жареная утка, запеченный картофель, фуа-гра с сельдереем, пудинг «Вальдорф» и ванильные эклеры. Вы услышите, когда корабельный горнист пройдет по палубам, объявляя о начале трапезы.
Мой желудок урчит, как аллигатор, пусть даже я не понимаю половины сказанного. Кроме пары молочных печений, у меня во рту крошки с утра не было. Но безбилетнику нельзя общаться с пассажирами первого класса, даже если этот самый безбилетник никогда не пробовал фуа-гра. Даже Ба не был бы настолько безрассудным.
