Рейтинговые книги
Читем онлайн Университетская история - Владимир Торчилин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 20

На левой стороне улицы глаза его почти бессознательно отметили медленно проплывающее здание многозального кинотеатра, недавно построенного на месте снесенного старого, и он вдруг решил, что в кино он сможет хоть как-то отвлечься от дурных своих мыслей и предчувствий. Он решительно загнал машину на киношную стоянку, вымученно-чеканным шагом прошагал до кассы, возле которой в это дневное время никого н

e было, в обмен на семь с полтиной получил из рук явно подрабатывающего при кинотеатре какого-то прыщавого студента протянутый ему через узкую щель в охраняющем кассира толстом стекле билет и как-то сразу оказался в одном из почти пустых залов, куда вроде бы проводил его билетер и где на экране только начало разворачиваться и некое стремительное действо с немедленно начавшимися пальбой и мордобоем. Сначала он решил, что это как раз то, что ему сейчас нужно. Но уж когда плохо, то плохо всё. И поэтому сегодня его безумно бесило всё, на что в другие разы, наверное, он просто не обращал внимания. Фильм был абсолютно идиотский, и даже бесчисленные выстрелы и драки, которые, бывало, хорошо прочищали его уставшие мозги, когда он особенно умучивался на работе, были поставлены абсолютно убого и ненатурально. Впридачу те немногочисленные посетители, которые, вроде него, оказались в кино в этот еще вполне дневной час, умудрялись издавать такое непрерывное хрумканье и чавканье вонючим попкорном, который, как всегда, продавали перед самым входом в зрительный зал прямо под вывешенным призывом не жевать и не пить во время сеанса, и с такими чудовищными звуками всасывать через соломки кока-колу, что его чуть не вывернуло. Фильма до конца досматривать он не стал, а поднялся со своего места и побрел по направлению к горевшему дьявольским красным светом указателю выхода, с треском отдирая подошвы своих кроссовок от загаженного полувысохшей кока-колой дощатого пола.

Поскольку никаких других вариантов в голову больше не приходило, да и сама голова горела всё сильнее и просто распиралась изнутри толпой копошащихся и никак не дающихся для планомерного думанья мыслей, то оставался только путь домой. Туда он и поехал и там еще какое-то время пытался оторвать себя от непрерывного внутреннего ни к кому и одновременно ко всем, кто так плохо понимал его, обращенного монолога, занимая себя тем, что брал чайник, лил в него воду, крутил не те ручки на электроплите, заваривал чай, засекая положенные пять минут и так внимательно следя за секундной стрелкой, как будто даже ничтожная ошибка грозила не то что потерей положенного чайного вкуса, но и вообще Бог весть какими неприятностями впридачу к тем, что у него уже были. Вроде бы он чем-то перекусил, но твердой уверенности в этом не было, поскольку, когда он в минуту некоторого просветления глянул в раковину, грязной посуды в ней не было — то ли вымыл совершенно автоматически, то ли до еды дело так и не дошло.

За окном понемножку темнело, и он решил, что надо пораньше залезть в постель и попробовать уснуть, чтобы начать ловить разбегающиеся мысли следующим утром, когда они сами подустанут от беготни и, глядишь, какая-нибудь и попадется. Залезть в постель оказалось делом недолгим, чего никак нельзя сказать о его попытках заснуть. В голове была такая судорожная четкость беспорядочно крутящихся образов, которая до этого иногда бывала у него только с давно уже подзабытого в нравственной американской жизни перепоя, да и то не всегда, а когда сам перепой сопровождался какими-нибудь эмоциональными разговорами, которые как-то так умели отлагаться в его поддавшей голове, что среди ночи могли вдруг разбудить его и, странно путаясь под кружащимся потолком, начать свою самостоятельную жизнь в кристально прозрачном до полной неестественности сознании, одновременно и боявшемся этих неразборчивых бесед ни с кем и не способном их остановить. Так и приходилось лежать, погибая от сухости во рту и от страшного сердцебиения, но боясь встать, чтобы не стало еще хуже. После нескольких часов — он так думал, хотя глядеть на часы почему-то не хотел — своей постельной маеты он все-таки заставил себя встать, найти в ванной завалявшееся с давних пор российское еще снотворное, запить таблетку несколькими длинными глотками уже начавшего подкисать красного вина какой-то неизвестной марки (подарок соседа к последней вечеринке) и сильно протереть лицо горячей водой. Потом он снова лег. Вроде бы в постель, но до конца он уверен в этом не был. Во всяком случае, какие-то короткие припадки то ли сна, то ли полного помутнения в голове начали накатывать на него, и уже начинавшее светлеть окно стало периодически как бы проваливаться в темное никуда.

Тот день, который, по-видимому, естественно-календарным образом последовал за этой рваной ночью, он потом никогда не мог толком вспомнить. Помнил только, что где-то в районе полудня (по-видимому, почти бессознательно рассчитав, что в это время декан уйдет на ланч и разговаривать с ним лично не придется) он позвонил прямо в кабинет Кевина, минуя секретаршу, и, с облегчением убедившись, что действительно его самого в кабинете нет, оставил на автоответчике сообщение, что заболел и проболеет дня два-три. Что было до и после этого звонка — кануло куда-то совершенно намертво. Невнятно помнилось только, как он лежал одетый на кровати и с ужасом смотрел на потолок, медленно спускавшийся всё ближе и ближе к его потерявшему формы телу и растекшемуся по подушке лицу, чувствуя одновременно, что и покрытые обоями в скромный светло-зеленый кустик стены тоже стягиваются всё ближе друг к другу, а значит и к нему, находившемуся точно посередине между ними. А потом стены с потолком выдавили его из привычного антуража комнаты в какую-то вялую серую муть, в которой он вдруг стал жить назад, постепенно продвигаясь во времени от злобного лица утренней дамы в деканском кабинете к первой встрече с Деби, а потом к переговорам о переходе в этот самый университет, потом к начальным дням в первом своем американском университете, и еще дальше — к своей московской лаборатории, к по-зимнему обледеневшей дорожке от их подворотни до метро, к кучам снега на соседней крыше, куда выходило окно их квартиры на Хмельницкого, которую его мама никогда не прекращала прозорливо называть Маросейкой, и всё глубже и глубже, пока ему не стало беспамятно, а значит и спокойно. Во всяком случае, он снова более или менее осознал себя лишь утром следующего дня, когда проснулся в своей кровати совершенно одетый, но все-таки под одеялом, и увидел, что стенные часы напротив показывают одиннадцать. Судя по тому, что за окном было светло, это было одиннадцать утра. В голове, выкристаллизовавшись, похоже, за время его забытья (оставалось надеяться, что за это время он из дома не выходил и никаких глупостей не наделал), билась одна-единственная, но резко повелительная мысль — надо срочно идти к адвокату, и тогда еще можно что-то спасти. Что именно спасти — свое имя, свою работу или свои отношения с Деби — он понимал не очень, но тем не менее торопливо встал, наскоро привел себя хоть в какой-то порядок и тут же схватился за городской телефонный справочник.

Разумеется, кого-кого, а адвокатов в этом справочнике было полно: ешь — не хочу! Встала проблема выбора. Главное, совершенно неясно было, по каким критериям выбирать: узкая специализация была указана только у некоторых и то, в основном, у специалистов по иммиграционным делам, а кто нужен ему? Что — по фамилии выбирать? А потом звонить и, потея, объяснять тот кошмар, в который он попал? И в конце услышать, что обратился не по адресу? Андрей понял, что проделывать всё это ему просто не по силам.

Он задумался, благо течение мыслей в голове после этих выпавших из его жизни суток приняло более упорядоченный характер. И как бы свидетельством этого у него зашевелилась некая идея. Началось с того, что он вспомнил, как почти сочувствующе смотрел на него тот самый Берт из комиссии по половым конфликтам и как именно благодаря его давлению Андрею была отпущена передышка. Значит, можно было надеяться если и не на поддержку, то во всяком случае на человеческое отношение, а уж всех местных юристов по его вопросу Берт должен был знать наперечет. Может и подсказать. Надо было звонить. Хоть какая-то надежда. Он быстро отыскал телефон бертовской комиссии в университетском телефонном справочнике и набрал номер.

IX

— Вы говорите с дежурным сотрудником комиссии по сексуальным конфликтам на рабочих местах, — почти немедленно откликнулся на его звонок профессионально задушевный, но всё равно приятный женский голос. — Чем мы можем вам помочь?

— Здравствуйте! Простите, мог бы я поговорить с Бертом Стивенсом, — вежливо поинтересовался Андрей.

— Конечно. А могу я узнать для него ваше имя и по какому вопросу вы звоните?

— Доктор Левин. По личному.

— Подождите, пожалуйста, у телефона.

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 20
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Университетская история - Владимир Торчилин бесплатно.
Похожие на Университетская история - Владимир Торчилин книги

Оставить комментарий