Я на время отвлеклась, чтобы отыскать свою улетевшую в другой конец катера шляпу, когда вдруг почувствовала, что от солнца у меня уже горят плечи. Вася завел мотор, и мы направились в сторону соседнего поселка. Катер рассекал волны, оставляя позади белый пенистый след. Ветер приятно охладил кожу. Вдалеке показались скалы Адалары – два близнеца, отколовшиеся от большой земли. Я сидела на деревянной лавке, придерживая рукой шляпку. Прозрачные, соленые брызги разлетались в разные стороны. Справа от нас вверх уходил небольшой поселок с его лазурными бухтами.
В такие моменты сложно разобраться в своих чувствах, ощущения целиком захватывают разум, и бесконечное детское счастье разрывает сердце. Меня переполнял восторг. Я смеялась, а Василий смеялся мне в ответ. Смеялись брызги, смеялся ветер, смеялась сама жизнь.
Солнце уже заметно опустилось к склонам гор. Быстро приближались сумерки. Вода шуршала, лаская белоснежный борт катера. Южная ночь прекрасной волной набегала на сознание, заставляя сердце усмирить свое живое биение. Все вокруг постепенно угасало. Море словно засыпало, убаюканное собственным непокорным смирением. Чайки кружили вокруг скал, эхом оповещая приближение ночи.
Солнце быстро скрывалось за спиной Аю-Дага. Море чернело. Пора было возвращаться к берегу. Вася развернул катер, и мы направились к горбатому гиганту. Очертания спины Аю-Дага темной линией изгибались на золотом небе. Душная прохлада била в лицо, заставляя часто моргать. Я поежилась. С моря подула волна холодного воздуха, разбавляющего душные потоки.
Вечером я долго не могла уснуть. Стрекотание за окном было единственным звуком, заполнявшим дом. Ночная тишина поглощала слух. Вечер был необычайно темный и безлунный. Сердце продолжало учащенно биться. В груди что-то трепетно заныло.
Вася проводил меня до дома. Оставив катер у городского причала, мы пошли через оживленную часть города. С наступлением сумерек на улицах загорались своим неверным желтым светом круглые фонари. Вася надел майку, а на мои плечи набросил свой тонкий пуловер. Все затихало, – казалось, даже люди говорили шепотом. Стрекотание кузнечиков стало невыносимо громким, когда мы вышли на зеленую улицу, где стоял дедушкин дом. Я запыхалась, поднимаясь по крутому склону, – Вася же шагал бодрым шагом. Я сняла с плеч Васин пуловер, и моей кожи коснулась прохлада.
В сумерках Вася казался намного больше, чем был при свете дня. Темной фигурой он вырисовывался на фоне горы, лицо его стало совсем черным, и лишь белки глаз выделялись на нем. Прощаясь, он поцеловал меня в щеку. Никогда прежде мы не находились на столь близком расстоянии, и странно было ощутить прикосновение чужих губ на своей щеке. Шершавых мужских губ.
Я лежала в непроглядной темноте. Закрывая глаза, я видела множество сменяющихся картинок, одна за другой рисовавшихся моим воображением. Яркие вспышки мелькали на сомкнутых веках, а открывая глаза, я видела оставленные ими темные очертания. Предыдущий вечер и прошедший день принесли мне множество волнующих эмоций, и если вчера усталость, привнесенная дорогой, погрузила меня в глубокий сон, как только голова моя коснулась подушки, то сегодня мое растревоженное воображение не давало мне покоя. Я видела солнце, блеск воды, Васину спину с играющими мышцами на руках, видела его улыбку, я видела его губы. Я закрыла глаза, темнота закружилась вокруг меня, легкая волна засасывала меня в темный водоворот, а вдалеке тоскливо смотрел мне вслед скалистый медведь…
Глава 5
Утром меня разбудил солнечный зайчик, весело игравший на моей постели. Яблоня перед окном покачивалась от ветра, и лучи восходящего солнца, проникая сквозь листву дерева, яркими бликами сверкали на полу и стенах. Я вспомнила прошедший день и весело потянулась.
До чего же хорошо!
За окном щебетали птицы, из курятника доносилось прерывистое клокотание. Где-то запел петух своим важным баритоном.
В сенях я обнаружила трехлитровую банку с парным молоком. Жадно отхлебнув из кружки, я вышла на крыльцо.
Счастье в то утро переполняло меня. Все казалось мне необычайно красивым, полным жизни и задора. Даже кошка, умывающаяся на крыльце, при виде меня вскочила и весело задрала свой рыжий хвост.
Накануне Вася обещал зайти за мной утром. Я весело подскочила к умывальнику, что-то напевая, наспех умылась ледяной водой, а позавтракав, села за круглый стол в передней напротив окна. Солнце быстро поднималось к зениту, все громче становилось щебетание за окном. Сердце нетерпеливо начинало биться от каждого звука. Я прислушивалась к каждому шороху. То мне вдруг казалось, что я слышу шуршание гальки на уличной дороге, то мужские голоса на крыльце. Мое сердце внезапно остановилось, а кровь отхлынула к пяткам, когда я услышала, как щелкнула цепочка на калитке. Высунувшись из окна, я увидела деда, который переносил с улицы доски.
Как медленно тянулось время! Я ощущала каждое движение часовой стрелки. В сенях на комоде тикали часы. Какой громкий звук! Как бешено бьется сердце! Непонятное чувство ожидаемого восторга зародилось в моей душе. Отчего сердце так рвется наружу? Так бы подскочить и побежать по улице навстречу Васе!
В комнату зашла мама. Я вздрогнула, когда она открыла дверь. Она не должна заметить, какое я испытываю нетерпение! Мне почему-то было стыдно выставлять свои чувства напоказ. Это казалось мне слишком личным, слишком откровенным – демонстрация моих душевных испытаний. Свои мысли я считала своей слабостью, а к чему обнаруживать свои уязвимые места? И я рывком схватила книгу со стола, открыла по закладке и уставилась на буквы. Они были невероятно четкими, черный шрифт казался неестественно крупным. Обычно чтение всегда отвлекало меня от беспокоивших мыслей, но теперь я не могла прочитать и слова. Я пребывала в состоянии восторга и необычайного волнения, так что, не способная прочитать и слога, я отложила книгу, как только мама вышла из комнаты.
Мне показалось, что я просидела целую вечность, прежде чем услышала щелчок цепочки на калитке. Я посмотрела в боковое окно, из которого просматривалась лужайка перед домом.
Вася твердым шагом пересекал лужайку. На нем были светлые льняные брюки и свободная рубашка, с закатанными до локтей рукавами. Рубашка выглядела белоснежной на фоне загорелых рук и груди, светло-коричневый ремень подчеркивал красиво очерченные бедра. Он протянул руку деду, и на его запястье натянулись жилки. Мое сердце, отчаянно разрывавшее грудь, замерло. На меня вдруг опустилась какая-то удушающая тишина. Я вскочила со стула и побежала на крыльцо. В сенях я мельком, по привычке, заглянула в зеркало. Пышные каштановые волосы в беспорядке были рассыпаны на плечах, щеки разрумянились от волнения, а большие черные глаза блестели. В моей голове пронеслась мысль, что я довольно привлекательна сейчас. Я откинула назад волосы и вышла на крыльцо.
Вася взглянул на меня и улыбнулся.
– Привет, – я залилась краской. В присутствии деда и на глазах у бабушки я внезапно почувствовала себя неуютно рядом с ним. Мне стало вдруг страшно, потом стыдно, и в то же мгновение я испытала чувство тайного превосходства и гордости. Этот взрослый, красивый молодой человек рядом со мной считался моим другом, лучшим другом, и я имела право разговаривать с ним, касаться его, говорить ему разные глупости, при этом не боясь потерять его. Я знала – он всегда будет рядом. Я вдруг подумала, что он – мой.
Почему-то раньше эти мысли никогда не посещали меня. Может быть, их породила двухлетняя разлука? Или эта перемена в нем? А что, собственно, поменялось? Он изменился физически, в нем отчетливо проявились истинно-мужские черты, он коротко подстриг свои кучерявые волосы, за счет чего визуально удлинилось его круглое лицо.
Разве раньше я не обращала внимания на его внешность? И я поняла, что нет. В моей голове не было мыслей подобного рода, я не замечала мужского начала в Васе, как и в Мите с Колей. Я росла в их окружении, играла в их игры, детский мозг не воспринимал различий. В пятнадцать лет я так же не видела в них мужчин, они были слишком родными, слишком много времени я провела с ними, слишком детским был мой разум. И сейчас, чувствуя учащенное сердцебиение в своей груди, я поняла, что изменились не только мальчики, изменилась я сама.
Мы вышли на усыпанную щебенкой улицу и направились вниз, к городскому пляжу.
Несмотря на жаркий полдень, город был заполнен людьми.
Отдыхающие толпились возле ларьков с сувенирами, горным чаем и ароматного магазинчика под заманчивым названием «Крымские хачапури». Многочисленные таксисты предлагали свои услуги, торговцы сливами и абрикосами перекрикивали друг друга.
Вася шел впереди, пробираясь через толпу, я спешила за ним. То тут, то там предлагали дегустацию крымских вин, домашнее вино, пироги и лечебные пояса из шерсти каких-то горных баранов. Тут же продавались вязаные тапочки, откуда-то взявшиеся пуховые рукавички, на удивление тоже пользовавшиеся спросом. В воздухе стоял запах свежего дерева, хвои и лаванды.
