Дежурный уже пристальнее всмотрелся в мое лицо.
− Ждите.
Пришлось отступить в полумрак коридора, едва рассеиваемый квадратной, забранной решеткой, лампы на потолке. Какая-то дамочка в компании мужичка явно уголовной наружности, с интересом окинула меня взглядом. На ее брезгливо сморщенном лице без труда читалось, мол: «Надо же, и таких насилуют». Ее бы туда − на цепь к стене, посмотрела бы я, как она запела.
Наконец, мне указали на кабинет. Поскребшись о косяк, я робко вошла. Обстановка типичная, для районного отдела: стол с исцарапанной столешницей, пара стульев, шкафы вдоль стен, рядом — куча папок с пометками «Дело №», пыльные занавески на окне. Завершал картину диван с продавленными пружинами и шерстяным одеялом болотно-зеленого цвета.
− Капитан юстиции, следователь Морозов, − за столом сидел мужик с невероятно кустистыми бровями и толстыми губами. — Рассказывайте.
Я уселась на край стула и крепко сцепила пальцы в замок. Предстояло вспомнить и рассказать все, что я видела, слышала и пережила в том доме.
− Меня похитил Марк Тихомиров, − тихо, с расстановкой сказала, я. — Он бил меня и насиловал в своем доме.
− Ага. Тихомиров, − поддакнул следак, − а Маликов Дима вам в любви не признавался? А может, вы и Киркорову внебрачная дочь?
− Вы мне не верите. Он паспорт мой забрал! На цепь посадил, между прочим! Вот, смотрите!
Я оттянула воротник, показывая на шею. Ошейник тускло блеснул карабином.
− Ага. Что ж, это серьезное обвинение, − Морозов наклонился и принялся рыться в ящике стола. Достал сигареты, прикурил. — Шапку снимите, хочу лицо ваше посмотреть.
Вздохнул и достал все из того же ящика пепельницу.
Чувствуя себя преступницей, я стянула шапку. Следователь выпустил струйку дыма изо рта и потянулся к настольной лампе. Включил, посветил мне в лицо.
− Зрачки покажи! Не наркоманка вроде. Ладно. Так что там у вас?..
− Тихомиров.
− А, ну. Да-да.
− Так мы будем заявление писать или что?! — не выдержав, вскинулась я. — Меня пытали! Несколько дней!
Морозов улыбнулся. Вздохнул. Протянул мне пачку.
− Курите́? Если хотите, кури́те.
Я отказалась. Морозов вздохнул еще раз и принялся сосредоточенно тушить окурок. Сбоку не безымянном пальце мелькнуло уже знакомое «SW».
− Я, пожалуй, пойду. Извините, − терзаемая смутной догадкой, я вскочила и принялась пятиться к двери.
Морозов с неожиданной для него, прытью, ринулся ко мне.
− Так не пойдет. Нельзя прийти, обвинить человека в преступлении, а потом сбежать. За клевету можно и самой сесть, чтоб вы понимали!
Снял с пояса наручники.
− Повернитесь. Руки за спину, большие пальцы наружу. Вы считаетесь задержанной до выяснения обстоятельств.
Отработанным движением он сковал мне руки. Надавил на плечи, заставив сесть обратно на стул. Затем следователь поднял трубку некогда белого, а теперь грязно-желтого от времени, телефона. Набрал номер.
− Марк Сергеевич. Шестой отдел, капитан юстиции Морозов. Вы са́ба не теряли? Да, у меня сидит.
Закончив разговор, Морозов прикурил новую сигарету. Опять предложил мне.
− Что ж вы, Алиса Васильевна, или, правильнее сказать — Лиса, сами со своим владельцем полюбовно разобраться не можете? Ходите тут, отвлекаете, свое время тратите, нам работать мешаете. Знаете, сколько у нас работы — во! — он взмахнул ладонью над головой, − А тут вы еще…
Я опустила голову. Было весьма самонадеянным считать, что я смогу так легко взять и сбежать от Хозяина. Нет, сбежать-то я, конечно, сбежала, да вот только все оказалось без толку.
− А скажите-ка мне вот что, Лиса, − Морозов принялся мерить шагами кабинет. — Чего вы с Хозяином не поделили? Ты не слушалась и он тебя наказывал? Я знаю, Тихомиров может быть не только жестким, но и весьма жестоким. Человек такой, увлекающийся, м-да, − протянул следователь. Взглянул на часы. — Что ж вы, уважаемая, натворили?
Сталь врезалась в запястья — куда там Хозяйским браслетам!
− Не из-за него, − упрямо разглядывая весь в подпалинах, линолеум, буркнула я, − точнее, не только из-за него.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
− Тогда в чем дело? Я слышал, ты совсем недавно у Хозяина, еще даже в Клубе не представлена.
− Ян этот, − внезапно меня словно прорвало. Слова лились потоком, вперемешку со всхлипами и шмыганьем носом: − он пользовался мной каждый раз, когда у него была возможность! Ни разу так и не покормил! Я уже второй день без еды… И мне кажется, он просто сраный садист, и вообще… И плевать он хотел… А Хозяин…
Конец моей тирады Морозов дослушивал в компании Хозяина. Вдвоем они отконвоировали меня к машине, усадили на заднее сиденье и только тогда с меня сняли наручники. Ян безучастно смотрел в окно, а Хозяин с Морозовым остался разговаривать на улице. Из их ртов вырывались облачка пара — столбик термометра стремительно опускался к отметке «ноль». Вот и закончилась моя прогулка на воле. Удивительно, но никаких эмоций, кроме неотвратимости предстоящего наказания, я не испытывала. Ежу понятно — даже если бы мой план оказался удачным — идти-то мне все равно некуда. Либо дом Хозяина, либо улица. После всего пережитого, у матери я все равно бы не осталась. Просто не смогла бы. Ступор.
Еще несколько минут и Хозяин сел рядом со мной. Не дожидаясь приказа, Ян нажал на газ и машина плавно тронулась с места.
10. «SW»
− Тебя следовало бы наказать, − было первым, что я услышала от Хозяина.
Он отвел меня в уже знакомую комнату, замкнул на ошейнике цепь.
− Если ты еще не поняла, то бежать тебе некуда, Лиса.
Он смотрел пристально, я же отводила взгляд. Тогда Хозяин протянул руку и взял меня за подбородок, приподнял, заставляя смотреть на него. Говорят, зрачки расширяются, когда смотришь на что-то, что нравится. Так вот: у Хозяина зрачки почти заполнили собой радужку.
− Следовало бы, но не буду. Пока что. И на будущее: попытаешься сбежать или выкинуть еще какую-нибудь ерунду снова — пристрелю. Я серьезно, Лиса, ты слышишь? Понимаешь, что я говорю?
Я медленно кивнула.
− Теперь неизвестно, во что нам выльется твоя любовь к свободе. Нам — это тебе и мне.
− Хозяин, − я кивнула, − что значит «SW»? я уже дважды видела эти буквы. И почему я «саб»?
− То есть, − лицо Хозяина озарилось легкой улыбкой, − тебя волнует только это? Хотя, да, наверное. Ты ж не в теме.
Он скинул куртку, ботинки — вообще, что за привычка ходить по дому в обуви? Улегся на кровать и жестом приказал мне лечь рядом. Пристроив голову ему на грудь, куда-то в район ключицы, я услышала, как бьется его сердце — размеренно и сильно.
− Устала, набегалась, − пальцы Тихомирова скользнули по ткани джинс, нащупали ширинку, потянули вниз. Я с готовностью помогла ему снять с меня штаны. — Я хотел отложить это до твоего визита в Клуб, но ситуация повернулась так, что… Неизвестно, будет ли у меня на это время в другой раз.
Кончиками пальцев он принялся выписывать узоры на коже, попутно рассказывая. Из всей лекции — из тех ее частей, которые он внятно и не отвлекаясь на исследование моего тела, смог донести, я поняла, что есть некий Клуб, именно так, с большой буквы, в котором состоит мой дражайший Хозяин. В клубе своя иерархия: есть доминанты, или хозяева и есть нижние — рабы. А еще были свитчи — те, кто мог выполнять две роли одновременно: подчиняться и подчинять. Их-то и метили как «SW»
− Ян свитч? — спросила я напрямую, расставляя ноги шире и позволяя Хозяину проникнуть руками глубже.
− Угу.
− Но на его теле нет рисунка.
− Свитчей клеймят только по их желанию, − перекинув мою ногу через себя, Хозяин усадил меня верхом. Секунда и горячая головка скользнула в меня, заполняя без остатка. Ритмичные движения нисколько не повлияли на его размеренную речь, − в отличие от доминантов. Доминантотов клеймят для того, чтобы они всегда могли подтвердить свой статус. Сабмиссивов — са́бов, или рабов — для того, чтобы не могли его скрыть. Каждый саб должен быть под хозяином, иначе — его определят в Клуб. А там ой, как несладко.
