руку.
* * *
А пока просыпайся, чтоб жить.
Накалилась рассветная нить.
Наш пёстрый мир
Предновогодняя Москва.
Кузнецкий. Вынырну на волю,
на божий свет «из-под моста».
В толпе гулять себе позволю.
В сиянье праздничных огней
смеются лица молодые.
И строгий город много дней
хохочет! Где там пандемия?
Всё больше странных милых лиц.
Смотри: как будто та Лукерья
(вертела карты вместо спиц
и воздыхала от похмелья).
А это Печкин! Точно он.
Нос, усики и глаз суровый.
Шабаш!
Солидных средь имен
я поищу. Они основа.
Вот это странно! Не хочу!
Влияет новогодний вечер?
Не только. Яркую свечу
зажги в людском потоке млечном.
Смешные, глупые до слёз,
пестрит от них планета наша —
не для одних роскошных роз,
рай для репейников, ромашек.
И это счастье — пёстрый мир,
где непричесанный, не светский
лишь для своих друзей кумир
ласкает взглядом хитрым, детским.
* * *
В искусстве веский бриллиант.
Сверкает с краешку — талант.
На ласковой пристани
«Прожила жизнь неяркую, обыкновенную.»
/Признание подруги/
Живёт человек в суете,
и как ему, бедному, можется
смешить после бед и утех
сквозь слёзы сияющей рожицей?
Шлейф дней, завиваясь в руно,
растёт и тревожит сознание:
там, в центре, алмаза зерно?
Нет! Гальки речной — вот признание.
Сверкает иная судьба
талантом для дела заметного.
Твоя
среди тысяч
тропа
беззвучна, почти что бесследная.
Обида? Скорей, на себя.
Силёнок хватило для малого.
Постой! Дай взглянуть на тебя,
на всех
с края ближнего — правого.
* * *
Истории новой шаги
волнуют,
глядим вслед им пристально.
А сами свой мир искони
лелеем на ласковой пристани.
Где светится любящий взгляд,
где друг ободрит ловкой шуткою.
По малой орбите летят
минуты твои за минутою.
Без пристани ты сирота,
хоть славы достиг, славы истинной.
Сердец дорогих теплота —
награда не меньше. С ней выстоим.
Где-то с краю
— Снимок давний. Здесь молоденькие все.
— Славный, славный. И Тимур во всей красе.
Где же ты?
— Да вон макушка и глаза.
— Тянет спрятаться? Таких теснят назад!
Хлопнул дверью гость мой редкий. Я одна.
Помахала вслед рукою из окна.
И задумалась, задел его упрёк.
Загляну в альбом, другой. Ещё листок.
Сердце сжалось: средь друзей, коллег стою
где-то сбоку, сзади, в общем, на краю.
То не случай, а взращенная черта
уступать другому. Слабость? Доброта?
Чуть напор в житейском деле — отойду,
а опомнюсь — горечь за свою беду.
Говорят, в далеком детстве вышел слом.
Не припомню. Может, то родной геном?
Что ж, судьбы моей он вывел колею.
Знаю всё, но до сих пор на ней стою.
Как непросто смолчать
Как не просто смолчать, не сказать. Согласиться?
Не пустить от себя эту птицу-синицу,
что трепещет в душе и готова лететь.
А ты кинула плат и захлопнула клеть.
И живешь, отбиваясь от частых звоночков,
понимая: молчание неправомочно.
Ведь в той маленькой птахе любовь без конца.
Разве могут обидеть сиянье лица,
теплота добрых рук, больше — тихое слово?
Что ж, услышать его ты опять не готова.
* * *
Я внимаю уверенным, долгим речам.
А словцо оброню — сотня стрел сгоряча.
И молчанье моё порождает волненье —
как слепит тебя, ранит «неправое» зренье!
Всё дарует белый свет
Протянуло солнце тонкие лучи,
выбираясь из застывших облаков.
Отворили звонкий день его ключи,
сон прогнали мой — небытия покров.
Он так дорог, теплокровный мир земной.
Но рождается в мгновенье ока боль,
след привычных, неизбывных бед. Такой
прицепился шлейф и не меняет роль.
Приняла нелёгкий крест и за дела.
Всякая живая тварь их углядит.
Вон синица у кормушки, хоть мала,
а без звона её март не прилетит.
Отпустила боль, свернулась в колобок.
С ней освоим долгий суетливый день.
Как он сладок пестротой своих забот!
Смейся звонко и трудись, коли не лень.
Но бывает, глянешь в чьи-нибудь глаза
в час весёлый — помутнели, не блестят.
Боль уводит в тьму души, где жжёт слеза.
Выдал тайну нам тревожный, скорбный взгляд.
То на сцене Арлекино и Пьеро.
В жизни он един, поверь — не врёт перо.
А случается судьба без слёз и бед?
Хоть на время?
Всё дарует белый свет…
Добрый день
Солнце светит без помех,
жар с утра.
За постель держаться грех —
жить пора.
Поразмыслю, много ль дел
набралось.
Их исполнить кто посмел
на авось?
Завертелось ног и рук
колесо.
И пошли заботы вдруг
полосой.
С ними справилась, а как,
невдомёк.
Мастерить спешит рука
(мой конёк!)
одеяло, что ковёр
из цветов,
из лоскутьев. Вот узор
и готов!
Глажу рук своих и глаз
волшебство.
Для внучонка в этот раз,
для него.
Полоснул глаза закат
расписной.
День был труден, но богат.
Он со мной.
Старые вещи
