Однако были в этой идиллии и неприятные моменты, когда Александру по каким-либо причинам, а чаще всего это были незапланированные денежные траты, необходимо было встретиться с отцом лично. Разумеется, все вопросы можно было бы обсудить по телефону, но все-таки у Холодковских был некий обязательный минимум личных встреч, наличие которого позволяло поддерживать хоть какую-то иллюзию нормальных отношений.
К большому сожалению Максима именно сегодня, когда ему этого меньше всего хотелось, зазвонил мобильный телефон, и в трубке раздался голос ближайшего родственника:
– Ээээ, привет, пап…, – обозначил Александр свое существование.
– Здравствуй.
– Ээээ, как дела?
– Давай сразу к делу, я занят! – перевел разговор в деловое русло Максим.
– Ты сейчас в офисе?
– Да.
– Я забегу на пару сек.
Максим промычал в ответ что-то неопределенное, что можно было расценивать и как согласие, и как недовольство, или даже как нечто, не имеющее смысловой нагрузки. Но, судя по «оки», раздавшемуся на том конце линии, и последующему отключению, собеседник усвоил или сделал вид, что усвоил, ответ по первому варианту, то есть как согласие.
Холодковский, морщась от чувства дисгармонии, которое на него произвело «оки» собеседника, положил телефон в карман. Он терпеть не мог молодежный сленг, особенно применительно к своей персоне, и особенно с таким гламурно-голубым оттенком.
Настроение стремительно ухнуло вниз, но было тут же подхвачено усилием воли, тем самым, что помогало президенту держаться на волне успеха и при этом не становиться депрессивным трудоголиком. Александр определенно вот-вот будет здесь, все уже случилось, и расстраиваться по этому поводу уже глупо: так Максим привел себя в нормальный позитивно-конструктивный настрой.
Спустя двадцать минут, именно с таким настроем он и встретил вошедшего сына.
Александр вошел в кабинет, расплываясь в притворной улыбке сыновней преданности и всяческого участия. Это был молодой красивый парень невысокого роста. Если бы Максим поставил себе задачу выделить пару признаков, которые как можно полнее охарактеризовали бы его сына, он бы выбрал «смазливый» и «гламурный». Смазливость досталось ему от матери вместе с небольшим ростом, а гламурный лоск он приобрел под влиянием обстоятельств, в роли которых выступили избыток легких денег и отсутствие достойных интересов и увлечений. Как обычно, вид Александра напоминал фотографию из раздела «мода» в глянцевом журнале. Этакое идеальное сочетание нежной цветовой гаммы и оригинальных шмоток известных геев-дизайнеров, составленное известным геем-стилистом. К счастью Холодковского, сам его сын геем не был, иначе пережить такой позор Максиму не помогла бы даже его уникальная выдержанность. Напротив, Александр был жутким бабником, что в его случае, то есть при наличии папиных денег, называлось «ловеласом». Полную смену «парка» своих женщин Александр производил обычно раз месяц, не считая девушек, снятых на одну ночь. Откуда в Москве было столько девушек, которым не было заранее известно о привычках Александра, Максим понять не мог. С другой стороны, вполне возможно, что все они сознательно шли на такие отношения за вполне понятную выгоду.
Холодковский посмотрел на часы – было без десяти одиннадцать. Самое продуктивное рабочее время было потрачено впустую и, судя по всему, остаток времени до обеда также канет в лету бесполезности, израсходованный на беседу с сыном. Максим терпеть не мог подобное разгильдяйство среди своих подчиненных и не считал нужным позволять его себе. «Для меня десять минут – это время», – любил он говорить, поясняя на примере очередному провинившемуся в трудовой дисциплине работнику свои взгляды.
– Привет, – сказал вошедший молодой человек и плюхнулся на стул напротив стола президента.
– Двадцать минут назад здоровались, – ответил Холодковский, тратя кучу внутренних сил на поддержание в своем голосе сдержанной дружественности по отношению к собеседнику.
– Как дела? – не унимался Александр.
– Спасибо, недурно, – ограничился сухой констатацией Холодковский. Естественно, что никакой более детальной информации о состоянии своих дел отец сыну давать не собирался. Да и для сына эта информация была не интереснее судьбы депутатов турецкого парламента. – Ты что-то хотел? Извини, но я на самом деле здорово занят сегодня.
– А, ну, на самом деле, да, – не стал темнить Александр, – есть у меня одно дело. Тут такое дело, как бы, на самом деле, – начал он свое обстоятельное объяснение. – В общем, я хочу, типа, стать звездой.
– Шикарно, это все? – спросил Холодковский – Еще пожелания будут? Космонавтом там, или Бэтменом?
– Да нет, ты не понял, – заерзал на стуле Холодковский-младший. – Это ж тема не с потолка, это реально, я все обдумал, дай изложу.
– Ну-ну, времени у меня немного, но в данном случае, пожалуй, полюбопытствую. Все-таки, я твой отец и не должен пропустить тот момент, когда тебя уже стало пора показывать специалисту. Я имею в виду врача. Ну, и на каком поприще ты собираешься получить всеобщую известность? – продолжил бичевание отец. – Петь ты, вроде, не умеешь, хотя на нынешней эстраде это не главное. Может, будешь в кино сниматься, или в цирке выступать? Ты на пианино не разучился играть после музыкальной школы? Это может здорово помочь. Начальное музыкальное образование и владение инструментом – большая редкость всовременном шоу-бизнесе.
– Ну, пап, погоди! Дай сказать, почему ты меня все время за дауна держишь?
– Дорогой мой, я тебя не держу, ты сам себя держишь. В общем, ладно, излагай, – успокоился Холодковский.
– А, спасибо. Ну, короче, тема такая, базар идет не о том, о чем ты щас говорил, никаких продюсеров и все такое. Петь и плясать я не буду, по крайней мере, пока, – Александр робко улыбнулся. – В общем, у меня есть знакомый кент, у него батя какой-то политик, ну, да это не важно. В общем, у него есть сестра, у кента этого, и ей этот политик, папаша то есть ее, решил сделать передачу на ящике, и чтобы она там ведущей каждый день светилась, заодно и бабок заработала. Или там уже передача была, а ее потом туда пихнули, я подробностей не знаю.
– Я рад за всю семью твоего политика, а ты-то куда собираешься залезть? В осветители, что ли? Это я за, работа постоянная, говорят, что при солидном опыте недурно оплачивается. Только моя-то помощь в чем нужна? Рекомендации написать?
– Да не, при чем тут осветитель, я ж сказал – буду типа как звезда почти. Там эта передача, это типа реалити-шоу, называется «Найди свою любовь». Тема такая: несколько пацанов и столько же чувих будут жить где-то отдельно и искать свою любовь, причем между собой, и все это будут снимать на камеры.
– Чудно, а ты-то тут при чем?
– А при том, что пацанов этих будут кастинговать…
– Че делать? – прервал сына отец. – Если хочешь продуктивно общаться – выражайся, пожалуйста, на одном из известных мне языков.
– Извини, ну, кастинг будут проводить, то есть отбирать из кучи желающих. Ну, а я договорюсь, и меня выберут по-любому, тока нада бабла накатить…немножко. Но ты не переживай, я потом все отобью, это реальный бизнес-проект, – зачастил Александр, видя как отца передернуло, как только разговор свернул в финансовое русло. – Но там немного, полтос, не больше. Ты же говорил, что дашь мне денег, если на дело.
– То есть ты там на глазах всего честного народа любовь свою искать будешь? – рассмеялся Максим. – По кабакам искал-искал – не нашел, теперь на телевидение искать пошел. И давно ты стал такой романтичный?
– Да при чем тут любовь? – удивился Александр. – Нафига мне эти колхозницы, я ж тебе говорю – звездой побуду и бабок заработаю
– И как ты собираешься на этом заработать? Какой-такой деятельностью?
– Ну как, ты чего, нас же по ящику будут с утра до вечера показывать, нас же каждая школьница будет знать и боготворить. Потом на одной рекламе можно поднять будь здоров, да и вообще! Потом петь, и в эстраду, и ведущим каким-нибудь можно, это ж поле для деятельности немеренное.
– И сколько это твоя передача будет продолжаться?
– Ну, минимум два месяца, а там как пойдет.
– А как же университет? Ты не забыл, что ты еще и учишься?
– Да с этим ваще проблем не будет, я в деканате договорюсь, это ж МГУ, а не какой-нибудь заборостроительный!
– Саша, – Холодковский всем своим видом постарался выразить отцовское участие, – ну когда ты повзрослеешь? Что ты все ересью какой-то голову себе забиваешь? Да, я сказал, что, если понадобится, я дам тебе денег на дело. Но определяющим понятием здесь является «дело». А то, на что ты хочешь взять денег – это не дело, это…. Короче, я в этом участвовать не буду и поддержки моей не жди, все, разговор закончен!
– Ну, пап, – попробовал заныть Холодковский-младший.
– Все, аудиенция закончена! Всего наилучшего.
