— Кто он? — спросил.
Вероника пожала плечами.
— Просто студент.
— Студент? Студент?! Ника, господи! Сколько ему?
— Двадцать один.
— Двадцать один! И зачем тебе сдался этот детский сад? Ну, молодой, понятно. Так погуляла бы, если уж так хочется… но рвать из-за него…рушить такую партию…
— Я люблю его. И я выйду за него замуж.
Отец посмотрел на неё с жалостью и при этом с какой-то обречённой беспомощностью.
— Кто он вообще такой? Откуда взялся? Кто его родители?
Вероника почувствовала — отец начал сдаваться. В принципе, она на это и рассчитывала. Да, знала, что отец пошумит, но в конце концов, она ведь его единственная и горячо любимая дочь. И он ведь по-настоящему желает ей счастья.
— А этот твой студент хоть в курсе, что у тебя на него такие серьёзные планы? — не ведая, отец попал в самую точку. Вероника смолчала, отвела глаза. Жалость во взгляде отца стала невыносимой.
Да, Шаламова она ещё окончательно приручить не успела. Просто мало времени прошло. Но он всё равно будет её, это факт неоспоримый. Хотя с ним и торопиться слишком не стоило — затягивать кольцо следовало постепенно и мягко, только так. Чтобы он даже и не понимал этого. Потому что если пережмёшь, чувствовала она, Шаламов наверняка взбрыкнёт или вообще с крючка сорвётся. А женское чутьё её никогда не подводило.
— И как давно вы вместе? — допрашивал отец.
— Скоро месяц, с февраля.
— Месяц?! Всего месяц?! Ника — ты же взрослая женщина, должна понимать, что это просто… просто несерьёзно. Что ты вообще о нём знаешь? Может, он к тебе… может, ему нужны только наши деньги и связи?
— На этот счёт не переживай, он и сам не бедствует.
— А откуда у него деньги? Кто его родители?
— Я не знаю, бизнес там какой-то у отца. Он мало о себе рассказывает.
— Вот это уже подозрительно! Ладно, — вздохнул он. — Я пока ничего говорить не буду. Велю Сергееву выяснить о нём всё, что можно, а там поглядим…
Веронике с одной стороны было не по себе, что отцовские ищейки будут рыться в личной жизни Шаламова, а с другой — ей и самой хотелось знать о нём как можно больше. Ведь он и вправду сразу замыкался, стоило ей спросить что-нибудь о его прошлом, да и про настоящее не спешил рассказывать. Такое нежелание откровенничать только распаляло интерес.
* * *
Однако никаких особых тайн безопасник Сергеев не нарыл и отчёт предоставил самый стандартный: обычный студент экономической академии, учится платно, не служил, не привлекался, не женат, внебрачных детей не имел, ни в каких скандалах замешан не был. Чистая, даже скучная биография. Единственное, за что зацепился глаз — это его фамилия. Шаламов. Где-то она уже мелькала недавно. Ни среди партнёров, ни среди конкурентов, а так, мимоходом.
Сергей Петрович Гайдамак ещё раз просмотрел отчёт Сергеева и вспомнил. Конечно! Был такой Шаламов. Пытался прорваться к нему на приём. Секретарше даже визитку удалось отыскать. Генеральный директор ''Сиблесторг''.
Лично они так и не встретились, с ним имели дело его менеджеры, но будь этот Шаламов птицей высокого полёта, так Сергею Петровичу непременно доложили бы все подробности, а так… Скорее всего, мелкая полулегальная-полубраконьерская фирмочка, торгующая лесом. Таких сейчас — пруд пруди. Эта ещё и зарегистрирована чёрт знает где. Никакого интереса подобные ''Сиблесторги'' для Гайдамака не представляли, с ними мороки больше, чем доходов. Однако Сергей Петрович вызвал к себе менеджера, который общался с Шаламовым-старшим. Менеджер явился через полминуты, полуживой от страха.
«Поди, судорожно вспоминает, где накосячил», — усмехнулся про себя Гайдамак.
В другие дни наблюдать трепет, а ещё лучше панику, доставляло ему какое-то почти садистское удовлетворение, он мог вызвать сотрудника и несколько минут держать в ожидании на пороге, глядя, как тот исходит холодным потом от волнения, но на этот раз на игры не было ни времени, ни терпения.
— Ты занимался Шаламовым… — Сергей Петрович подглядел в визитку, — Алексеем Николаевичем?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, я, но… — заикаясь, выдавил менеджер, — там нечем было заниматься…
— Почему? — нахмурился Гайдамак, приводя несчастного менеджера в ужас.
— Он с…сам не захотел. Он заявил, что хотел бы в-вести переговоры только с вами. Поэтому мы…
Сергею Петровичу хотелось рявкнуть на этого недотёпу, но в принципе такова была его собственная установка — привлекать только к очень крупным клиентам и важным сделкам, либо в самых крайних случаях. Ведь если его подчинённые неспособны решить вопрос самостоятельно, то логично напрашивался вывод: зачем ему нужны такие работники?
— То есть ты даже не знаешь, что хотел этот Шаламов?
Менеджер судорожно сглотнул.
— Его интересовали вопросы сотрудничества, но в детали он не вдавался. Он хотел с вами…
— Ясно, ступай.
— Мы можем…
— Вон!
Не нравилась ему настойчивость этого Шаламова. Тут к гадалке не ходи — наверняка хотел через «БК-Транс» наладить поставку леса, скажем, в Китай по какой-нибудь кривой схеме. Иначе к чему вся эта секретность, из пальца высосанная? Стоп. Сергея Петровича вдруг осенило: уж не специально ли он подослал своего сына к его дочери, чтобы через неё к нему подобраться? Не бывает ведь таких совпадений! А если так, то… Гайдамак стиснул челюсти, непроизвольно сжал в мощном кулаке карандаш, переломив его пополам.
Пока он и сам не знал, что именно сделает с этим прощелыгой, но им обоим уж точно не поздоровится. Хотя принимать решения сгоряча тоже не стоило, сказал он себе. К тому же ссориться с Никой не хотелось.
«Надо немного подождать и понаблюдать, — решил он. — А там уж он решит, что с ними делать».
Глава 6-1 Эм
С мамой мы созванивались теперь не часто, раз, в крайнем случае, два раза в месяц. Это раньше, когда и у мамы, и у меня имелся домашний телефон, мы могли себе позволить частые звонки, но по переговорным пунктам не набегаешься. Там вечно очереди, а времени всегда в обрез. Ещё и связь плохая — приходится кричать и переспрашивать по сто раз, потому что в трубке всё шипит и трещит, а в соседних кабинках тоже кричат и переспрашивают. Да и любые лишние расходы мне теперь в тягость. Так что наши переговоры, скорее, напоминают вынужденный ритуал с дежурным набором вопросов, а не нормальное человеческое общение. К тому же общих тем со временем у нас становится всё меньше и меньше, так что даже в эти три минуты то и дело повисают неловкие паузы.
Поэтому когда от мамы пришла телеграмма — внеочередной вызов на переговоры, я не на шутку обеспокоилась. Мы созванивались совсем недавно, перед восьмым марта. Что такого срочного могло произойти? Какими бы прохладными ни стали у нас отношения, но мать есть мать. Всегда важно знать, что она, по крайней мере, жива-здорова.
Чтобы не опоздать на переговоры, пришлось подмениться с Алёной, другой официанткой, а это значит, что потом предстоит отработать три десятичасовые смены подряд и снова пропустить занятия в институте. Лотому что это только считается так, что смена длится десять часов, а на деле выходило на час-два дольше.
Но про все эти мелочи даже не думалось. Волновало только одно: всё ли в порядке с мамой?
«Если бы случилось что-то на самом деле плохое, так бы сразу и сообщили, как тогда с отцом», — успокаивала я себя.
А всё равно ехала на переговорный пункт и переживала до дрожи в коленках. Потом вся извелась, пока дождалась вызова: «Адмир, третья кабинка».
Мама и впрямь огорошила новостью — она собралась замуж.
— Мы с Пал Палычем решили расписаться, — сообщила она осторожно. — Свадьбу справлять не будем, всё-таки…
Мама многозначительно не договорила, но я и так поняла, что она имела в виду: ей, вдове, устраивать пышные празднества не подобает, тем более отец был учителем и наставником её жениха.
— Но если бы ты приехала на регистрацию…
— Я не приеду, мам, — раздражённо сказала я. — У меня учёба, работа…
