Я напечатал: «Англичанчик идет к Мельбе и садится ей на коленки».
Не мог же я сказать правду — что я не пью. Это было бы невежливо.
«Англичанчик хочет знать, что на Мельбе надето».
«Прозрачная короткая ночнушка, и больше ничего».
Потом она спросила, почему меня не было видно, и я рассказал ей про свое вынужденное отлучение от Сети.
«Кажется, ты серьезно подсел».
Я начал было все отрицать, но потом понял, что так делают все наркоманы. И признался, что это действительно так.
«В прошлый раз ты просил выслать фотку. Все еще хочешь ее увидеть?» — спросила Лори.
«Очень хочу — пришлешь по почте?»
«Конечно. Погоди-ка… Все, отослала. Потом скажешь, как тебе».
Почта пришла сразу же, и Лори на фотке выглядела клево. Понятно, почему ей доставалось так много мужского внимания, что ей было явно не по вкусу. У нее была впечатляющая внешность: большие карие глаза, ямочки на щеках и лучезарная улыбка. Она чем-то походила на Шер в молодости. Или на Шер в любом другом возрасте… Одним словом, на Шер. И это была еще одна девчонка, в которую я запросто мог бы влюбиться.
Она тоже захотела получить мою фотку, и я пообещал, что скоро сфотографируюсь. У меня возникла одна гениальная мысль: если сняться на черно-белую пленку, вид будет менее бледный и усталый. «Ты все еще здесь, пупсик?»
«Извини, — отозвался я. — Залюбовался твоей фоткой. Ты очень красивая девушка, да позволено будет сказать».
«Что ж, спасибо. И чем бы ты хотел со мной заняться?»
«Знаешь, чего мне хочется больше всего? Услышать твой голос. Можно я тебе позвоню?»
«Конечно. Сейчас, дай пару минут собраться с мыслями».
Пятница, 14:28
— Алло? Лори?
Лори прыснула. У нее был замечательный смех.
— Теперь я точно знаю, что это ты.
Смех в трубке не затихал. Как я и думал, Лори оказалась не совсем чтобы трезвой.
— Ну что, мальчик из Англии, о чем ты хочешь меня спросить?
— Что на тебе надето?
— Я же только что тебе говорила, в чате, — коротенькая ночнушка, забыл?
Черт. Этот вопрос выскакивал у меня уже рефлекторно. Две недели назад я потерял телефон Кейт, пришлось звонить в справочную. Когда сотрудница справочной продиктовала мне телефон, я на автомате спросил ее, что на ней сейчас надето. Это получилось само собой. Осознав, что я наделал, я бросил трубку и больше в тот день не подходил к телефону — вдруг та девушка решила бы заявить в полицию или еще куда.
Однако мне нужно было спросить у Лори что-то поумнее. И я завел разговор о ее муже-дегенерате.
— Он ушел после того, как я попала в больницу, — сказала она. — С тех пор я его не видела и не слышала.
— Зачем ты вышла за него?
— Наверное, из-за жалости. Он каждый день приходил в магазин, приносил цветы и рассказывал что-нибудь смешное. Он даже красивым мне не казался, просто надоело, что он вечно ошивается вокруг, вот и все.
— А кем он работает?
— Никем. Ну, иногда он работает на своего дядю, красит стены и все такое. А так — получает еженедельное пособие по безработице и тратит его на выпивку и дурь. Мы с дочкой ни цента не получили. Кстати, он утверждает, что дочь не от него.
— Он нормально с ней обращался?
— Да что ты, конечно нет. Стоило ей пикнуть, когда он сидит перед теликом, как он швырял в нее чем ни попадя. А когда он бил меня, она пыталась его остановить, и тогда он сказал: «Я произвел тебя на свет, я же тебя и убью».
— Но почему ты от него не ушла?
— А куда мне было идти?
— К родителям.
— Да моя мать молится на этого козла. И говорит, что это я во всем виновата. Она меня никогда не любила… Послушай, мне пора. Давай завтра поговорим.
Я оторопело смотрел на трубку. Что я не так сказал на этот раз?
Суббота, 9:02
В обмен на то, что Берни оплатил мой телефонный счет, я должен был сходить к психологу, который, по мнению Берни, мог бы докопаться до причины моих проблем.
Обзвонив кучу мест, я наконец нашел врача, которая согласилась приехать на дом. Ее звали Ширли, и она специализировалась на фобиях. Меня это очень обрадовало, так как агорафобия была худшим из моих мучений. Выход на улицу был в лучшем случае неприятен, в худшем — невозможен. Когда я описал симптомы по телефону, Ширли нисколько не смутилась, и мы договорились встретиться в понедельник.
Это было так просто, что я даже удивился, почему раньше этого не сделал.
В глубине души я, конечно, понимал, что попросту игнорирую болезнь и вместо этого ввязываюсь в бессмысленные шашни с девчонками с другого конца света. Я уже поднаторел в интернет-знакомствах, поэтому перспектива влюбиться в Майю, с которой я, скорее всего, никогда в жизни не увижусь, ничуть меня не пугала.
В начальной школе я впервые испытал безответную любовь. Мне было одиннадцать лет, и Сью Ллойд казалась самым восхитительным созданием из всех живущих на свете. Я боготворил ее и даже специально подружился с ее братом, чтобы попасть к ней в дом.
Потом ее семья переехала в Канаду, и мое сердце было разбито вдребезги. То, что Сью не проявляла ко мне ни малейшего интереса, меня ни капли не волновало.
Я поклялся, что, когда вырасту, обязательно поеду в Канаду и навещу ее.
В шестнадцать лет я устроился госслужащим в Лондоне и работал в здании Сомерсет-Хаус, занимаясь завещаниями. Я сам толком не знал, в чем состояла моя работа, поэтому не заботился об ее результате и особого энтузиазма не проявлял.
Как-то летом я решил все же навестить Сью, даже если бы это означало конец моей не столь многообещающей карьеры. И вот я подал на увольнение, купил билет до Торонто (и обратно) и стал мечтать о слезном романтическом воссоединении.
То, что случилось в реальности, было в высшей степени угнетающим. Безразличное лицо Сью, когда она открыла дверь, будет вечно преследовать меня. Как и снисходительная ухмылочка ее бойфренда.
Десять дней мы тусовались с братом Сью, который помог мне подзаработать денег хотя бы на несколько недель. Когда я уезжал, она даже не пришла попрощаться.
Суббота, 12:15
Мы с Майей общались в чате каждый вечер, когда она приходила с работы.
Я послал ей цветы. Не настоящие, а виртуальные цветы — картинку. Это не одно и то же.
У нас уже была «наша» песня — Whole of the Moon группы «Waterboys». Мы выбрали именно эту песню потому, что решили: когда мне или ей будет одиноко, пусть он (она) посмотрит на луну и вспомнит, что другой (другая) сейчас тоже ее видит.
В разговорах с друзьями (теми, что остались) я начал мыкать, так, например: «Мы с Майей считаем, что новая книжка Дугласа Коупленда очень даже ничего».
Должно быть, это их по-настоящему бесило, но мне казалось, будто я влюблен в реального человека.
Мы даже играли в игры. Ролевые игры с участием всего чата. В моей любимой игре Майя была неверной женой, а я — солдатом, отправленным на службу в Германию.
Мы с пылом спорили по поводу того, есть ли у нее право веселиться, пока я обитаю в другой части света. Я в свою очередь утверждал, что у меня есть право иметь хорошую, преданную жену. Дальше мы развили эту тему и придумали, что Майя спит с моим братом.
Остальные участники чата должны были взять чью-либо сторону, и наши дела обсуждались до тех пор, пока мы не покинем чат.
Мне очень хотелось поговорить с Майей по телефону, но я слишком нервничал. Она чувствовала то же самое, и мы решили отложить реальный разговор до лучших времен.
Мы обменивались маленькими подарками. На день рождения Майя написала мне сказку — про принца Тревора и принцессу Майю. Сюжет сказки был вполне традиционен, но как я был счастлив, когда в конце принцесса и принц все же воссоединились!
Кроме того, ни разу за все время нашего общения я не спросил, что на ней надето и как она выглядит.
Понедельник, 11:30
Стук в дверь оттащил меня от компьютера.
Я открыл дверь и оказался лицом к лицу с суровой, чопорного вида женщиной лет пятидесяти восьми — шестидесяти.
У нее был такой вид, словно она не умела улыбаться. Коротко подстриженные седые волосы, никакой косметики. Единственное украшение, которое она себе позволила, — длинные сережки из ракушек, свисавшие почти до плеч.
— Тревор? Я Ширли Локетт. Психолог. Мы договаривались о встрече, — произнесла она тоном, который, по ее мнению, должен был быть успокаивающим и доверительным. Серьги при этом дрогнули.
Я пригласил Ширли войти и в ужасе замер — что, если она заметит мою коллекцию женского белья, разбросанную по дивану? Я усадил ее у окна, чтобы диван оказался вне зоны видимости.
Я немного рассказал о себе и признался, что провожу в Интернете большую часть дня. Ширли спросила, есть ли у меня друзья, с которыми можно было бы обсудить эту проблему.
Я задумался, прежде чем ответить.
