– По-моему, куда практичнее стремиться к вреду, чем к пользе. За последние несколько лет мы придумали несколько удобных приспособлений для этой цели, включая pièce de résistance[16] – атомную бомбу.
– Об этом я и думала… О, я имею в виду не атомную бомбу, а злобу – холодную и практичную.
– Злобы в мире хоть отбавляй, – согласился Дэвид, – а вот что касается практичности… По-моему, ее было куда больше в Средние века.
– О чем вы?
– О черной магии, восковых фигурках, колдовстве в полнолуние, чтобы навести порчу на соседское стадо или на самого соседа.
– Неужели вы верите в черную магию? – удивилась Линн.
– Возможно, нет, но в старину люди хотя бы старались причинить зло. А теперь… – Он пожал плечами. – Вам и вашей семье не хватит всей злобы мира, чтобы повредить Розалин и мне, верно?
Линн вздрогнула. Внезапно ей захотелось смеяться.
– Сейчас для этого немного поздновато, – вежливо заметила она.
Дэвид Хантер расхохотался. Казалось, разговор забавляет и его.
– Вы имеете в виду, что мы уже улизнули с добычей? Да, теперь к нам не подкопаешься.
– И это доставляет вам удовольствие?
– Куча денег? Разумеется.
– Я имею в виду не только деньги, но и нас.
– То, что мы одержали над вами верх? Ну, возможно. Ведь вы все не сомневались, что денежки старика практически у вас в кармане.
– Не забывайте, что нас годами приучали к этой мысли, – напомнила Линн. – Уговаривали не экономить, не думать о будущем, поощряли всевозможные планы и проекты.
«Вроде Роули с его фермой», – подумала она.
– Вас не приучили только к одному, – усмехнулся Дэвид.
– К чему?
– К тому, что на свете все непостоянно.
– Линн, – окликнула ее тетя Кэтрин, сидящая во главе стола. – Один из духов миссис Лестер – жрец периода четвертой династии. Он рассказал нам удивительные вещи! Мне нужно с тобой поговорить о Египте. Я уверена, он повлиял на твою психику.
– У Линн есть занятия поинтереснее, чем играть в эту суеверную чушь, – резко заметил доктор Клоуд.
– Ты просто предубежден, Лайонел, – вздохнула его жена.
Линн улыбнулась тете и некоторое время сидела молча. В ее ушах все еще звучали слова Дэвида: «На свете все непостоянно…»
Некоторые люди живут в таком мире – для них все чревато риском. К ним принадлежал и Дэвид Хантер. Это был не тот мир, в котором росла Линн, но тем не менее он чем-то привлекал ее.
Вскоре Дэвид с усмешкой осведомился:
– Мы с вами еще не в ссоре? Можем продолжать разговор?
– Конечно.
– Отлично. Вы по-прежнему злитесь на нас с Розалин за то, что мы завладели состоянием неправедным путем?
– Да, – решительно ответила Линн.
– Превосходно. И что же вы намерены делать?
– Купить немного воска и заняться черной магией.
Дэвид рассмеялся:
– Ну нет, это не для вас. Вы не из тех, кто полагается на устаревшие методы. Ваши методы будут вполне современными и, возможно, весьма эффективными. Но вам не удастся победить.
– Почему вы думаете, что будет война? Разве мы не смирились с неизбежным?
– Вы все ведете себя безупречно. Это очень забавно.
– За что вы нас так ненавидите? – тихо спросила Линн.
В темных бездонных глазах что-то блеснуло.
– Вряд ли я сумею вам объяснить.
– Думаю, что сумеете.
Несколько секунд Дэвид молчал, затем осведомился беспечным тоном:
– Почему вы собираетесь замуж за Роули Клоуда? Он ведь форменная дубина.
– Как вы можете так говорить? – резко отозвалась Линн. – Вы ведь ничего о нем не знаете.
– Что вы думаете о Розалин? – тем же тоном задал вопрос Дэвид.
– Она очень красива.
– И это все?
– Она не выглядит довольной жизнью.
– Верно, – согласился Дэвид. – Розалин не блещет умом. Она вечно всего боялась. Плывет по течению, а потом не знает, что ей делать. Рассказать вам о ней?
– Если хотите, – вежливо промолвила Линн.
– Хочу. Сначала течение занесло ее на сцену, где она, разумеется, не достигла особых успехов. Розалин присоединилась к третьеразрядной труппе, отправлявшейся тогда на гастроли в Южную Африку. В Кейптауне труппа осталась без средств к существованию. Потом Розалин выскочила замуж за правительственного чиновника из Нигерии. Нигерия ей не нравилась – и муж, по-моему, тоже. Если бы он был крепким парнем, выпивал и ее поколачивал, думаю, все было бы в порядке. Но он оказался интеллектуалом, державшим в африканской глуши большую библиотеку и любившим рассуждать на философские темы. Поэтому Розалин поплыла назад в Кейптаун. Муж обошелся с ней достойно и выделил ей недурное содержание. Не знаю, дал ли бы он ей развод, так как был католиком, но, к счастью, умер от лихорадки. Розалин получила маленькую пенсию. Затем началась война, и течение занесло ее на корабль в Южную Америку. Там ей тоже не понравилось, но она попала на другой корабль, где познакомилась с Гордоном Клоудом и которому поведала о своей печальной жизни. Они поженились в Нью-Йорке и жили счастливо две недели, после чего его убило бомбой, а Розалин достались большой дом, куча драгоценностей и солидный доход.
– Приятно, что у этой истории такой счастливый конец, – заметила Линн.
– Да, – кивнул Дэвид Хантер. – У Розалин нет ни капли ума, но ей всегда везло. Гордон Клоуд был крепким стариком. Ему было шестьдесят два, и он запросто мог протянуть лет двадцать или еще больше. Для Розалин это было бы не слишком весело, не так ли? Когда она вышла за него замуж, ей было двадцать четыре года, а сейчас только двадцать шесть.
– Она выглядит еще моложе, – сказала Линн.
Дэвид посмотрел на сидящую с другой стороны Розалин Клоуд. Она крошила хлеб, словно нервный ребенок.
– Пожалуй, – задумчиво произнес он. – Очевидно, причина в полном отсутствии ума.
– Бедняжка! – вырвалось у Линн.
Дэвид нахмурился.
– Нечего ее жалеть, – отрезал он. – Я позабочусь о Розалин.
– Надеюсь.
– А если кто-нибудь попробует ее обидеть, ему придется иметь дело со мной! Я знаю много способов вести войну – некоторые из них не вполне традиционные.
– Теперь мне предстоит выслушать вашу биографию? – холодно спросила Линн.
– В очень сокращенной редакции. – Он улыбнулся. – Когда началась война, я не считал себя обязанным сражаться за Англию – ведь я ирландец. Но мне, как всем ирландцам, нравится драка. Меня привлекала служба в десантных войсках – я неплохо позабавился, но был отчислен после тяжелого ранения в ногу. Потом поехал в Канаду, где какое-то время тренировал ребят. Я болтался без дела, когда получил из Нью-Йорка телеграмму от Розалин, в которой она сообщала, что выходит замуж. В телеграмме не говорилось, что там есть чем поживиться, но я умею читать между строк. Я прилетел в Нью-Йорк, приклеился к счастливой паре и вернулся с ними в Лондон. И теперь… – Он дерзко улыбнулся. – «Моряк из морей вернулся домой». Это про вас. А «Охотник с гор вернулся домой» – это про меня…[17] В чем дело?
– Ни в чем, – ответила Линн.
Она поднялась вместе с остальными. Когда они перешли в столовую, Роули сказал ей:
– Ты, кажется, нашла общий язык с Дэвидом Хантером. О чем вы говорили?
– Ни о чем особенном, – отозвалась Линн.
Глава 5
– Дэвид, когда мы вернемся в Лондон? Когда мы уедем в Америку?
Завтракавший вместе с Розалин Дэвид Хантер с удивлением посмотрел на нее.
– Куда нам спешить? Чем тебе здесь плохо?
Он окинул быстрым взглядом комнату, где они сидели. «Фарроубэнк» построили на склоне холма, и из окон открывался вид на безмятежную панораму сонной английской деревни. На лужайке были посажены тысячи бледно-желтых нарциссов, которые уже почти отцвели, но золотистое покрывало еще оставалось.
Кроша в тарелку кусочек тоста, Розалин пробормотала:
– Ты обещал, что мы скоро поедем в Америку.
– Да, но это не так легко устроить. Существует очередность. У нас нет никаких особых деловых оснований. После войны все движется с трудом.
Дэвида раздражали собственные слова. Названные им причины были вполне реальными, но выглядели предлогом. Его интересовало, казались ли они таковым сидящей напротив девушке? И почему ей внезапно так приспичило ехать в Америку?
– Ты сказал, что мы пробудем тут недолго, – настаивала Розалин. – Ты не говорил, что мы собираемся здесь поселиться.
– Чем тебе не по душе Уормсли-Вейл и «Фарроубэнк»?
– Ничем. Это все они…
– Клоуды?
– Да.
– В этом-то как раз самый смак, – сказал Дэвид. – Приятно смотреть на их самодовольные физиономии и видеть, как их гложут зависть и злоба. Не порть мне удовольствие, Розалин.
– Я не хочу, чтобы ты так говорил, – с тревогой произнесла она. – Мне это не нравится.
– Не вешай нос, дорогая! Нами достаточно помыкали. А Клоуды существовали беззаботно за счет братца Гордона – маленькие мухи присосались к большой. Всегда ненавидел эту породу.
– Нельзя ненавидеть людей, – возразила шокированная Розалин. – Это грешно.
