Канцлер и вдовствующая императрица прятали глаза, когда отказывали герцогу в военной помощи. Но муки совести, если таковые и были, ничего не значили — воевать предстояло в одиночку.
Глава шестая
Война началась, но Рюген не спешил домой. Да, это был бы красивый поступок — с саблей наголо, на лихом коне… И совершенно идиотский.
Вместо этого принц прилагал все силы, чтобы армия двигалась как можно быстрее, но в меру — так, чтобы она сохраняла боеспособность, а не превращалась в сборище инвалидов. Помимо этого он вел активнейшую дипломатическую переписку в властителями-соседями, переписывался с агентурой, арендовал корабли для десантирования…
Организацией сопротивления занимался Алекс Николич, который оставался «на хозяйстве». Лужицкий серб был великолепным офицером — куда как лучше самого Владимира. Но… все та же «сакральность» — властитель страны, особенно столь мелкой и «свежеиспеченной», в качестве полководца воспринимался солдатами заметно лучше, чем человек с происхождением едва ли не крестьянским. Только недавно, после адовой работы по формированию армии, где Николич был, наверное, главным действующим лицом, его начали воспринимать всерьез. Для этого же Рюген и оставлял его в Померании в качестве командующего — чтоб привыкали. Ну не все же время самому «впереди, на лихом коне»…
Под началом у Алекса было три полка пехоты — чуть больше полутора тысяч человек; около семисот выздоравливающих из разных полков; около пятисот юнкеров с драгунским «образованием» — и совершенно разрозненных, не «обкатанных» в качестве единого подразделения. Были еще и милиционеры с ополченцами, причем численность последних была достаточно солидной. Вот только на большую половину надежды не было — многие бюргеры шли в милицию исключительно за привилегиями и могли повоевать разве что против контрабандистов — при солидном численном преимуществе со своей стороны… Но и то хлеб.
Война разворачивалась исключительно от обороны — объединенный[10] Мекленбург выставил армию чуть более двадцати тысяч человек — огромная цифра для небольшого государства. Собственно говоря — непосредственно армией было около восьми тысяч человек — то есть примерно столько же, сколько у самого Грифича. Было еще около пяти тысяч наемников, а кроме того — герцоги выставили охочих юнкеров, призвав последних приходить со слугами…
Звучит нелепо, но у многих помещиков были всевозможные егеря, гайдуки[11], приживалы… Многие из которых весьма уверенно владели оружием и были лично преданы своим хозяевам. В мелких конфликтах они нередко играли достаточно значительную роль, а в более серьезных случаях их могли использовать для охраны обоза или лагеря, поставить в качестве пехоты — не в поле, разумеется, а за каким-то укреплением. Феодализм, да… Но Мекленбург и был этаким островком Средневековья.
Война началась грязно — с насилия над мирными жителями. Юнкера совершенно не скрывали своих намерений: грабеж, новые крепостные-рабы, которых они угоняли к себе в поместья… Все та же средневековая философия. Не понадобилось даже пускать в ход пропаганду — наемники и юнкера со слугами сами были лучшей пропагандой в пользу Рюгена. Буквально за три дня они напугали бюргеров и крестьян до усрачки и… Кто-то затаился, а кто-то взял ружье, нацепил медные и бронзовые перстни с соревнований и подался в Сопротивление.
В общем, все бы хорошо и было понятно, что армия вторжения заметно поредеет еще до прихода законного хозяина с основным войском. Но не все было так гладко. Прежде всего — мекленбуржцы так активно принялись грабить, насиловать, поджигать и разрушать, что удар по экономике был нанесен мощнейший. Во вторых — были серьезные опасения, что если не выбить их в кратчайшие сроки, причем образцово-показательно, то Рюген лишится части своих владений и не факт, что меньшей…
Но пока… пока Рюген подтягивал армию и собирал флот, начать десантную операцию он смог только через неделю. Принц возносил хвалу всем богам, что хотя бы флот Мекленбурга «связан» Савватеем Вороном. Бывший… авантюрист воевал весьма лихо, совмещая методы «классической» морской войны с откровенно пиратскими и попросту не дал мекленбургскому флоту выйти на оперативный простор. Метод был выбран нетипичный, никаких решительных сражений: налет, короткий обстрел с повреждением такелажа или попытка подвести брандер[12]. Судно повреждено и в течении нескольких дней или недель не сможет принимать участие в боях? Ну и достаточно — все равно судьба Померании будет решаться на суше.
Наконец, все было готово и переправа началась. Несколько сот кораблей и корабликов, среди которых было немало даже рыбацких шхун, отправились в плавание. Конец января на Балтике — время для такого путешествия далеко не идеальное и к моменту прибытия в Штральзунд большая часть солдат нуждалась в отдыхе. Сочетание сильного и крайне неприятного волнения на море в течении нескольких дней с постоянным холодом и сыростью, сделало свое дело… Мало того, войска прибывали не сразу, а в течении двух дней: некоторые суда оказались слишком тихоходными.
Штральзунд готовился к осаде и горожане были настроены крайне решительно…
— Они не сразу решили воевать, — сказала Наталья, положив голову мужу на грудь (соскучились, да), — вроде как соседи же и если бы армия вторжения вела себя нормально… А так — напугались. Некоторые городки сдавались, так наемники с юнкерами вели себя хуже турок во время погрома христиан.
— А с чего такое странное поведение?
— Да наемников не смогли удержать в узде, а за ними и юнкера. Последние, правда, пытались обставлять все законно — дескать, они не признают введенные тобой законы и потому… Ну ты знаешь, как там у них — вплоть до права первой ночи, да еще и с «компенсацией» за несколько лет — и плевать, что это вообще другое государство.
Войска недолго приходили в себя и через три дня, отойдя от морской болезни и вылечив простуду ударными дозами глинтвейна, войска Рюгена двинулись навстречу противнику. Догнать удалось только возле Грайфсвальда.
Оба войска были настроены решительно — Померанский рассчитывал на профессионализм своих вояк и более качественный офицерский состав, мекленбуржцы же имели колоссальное преимущество в кавалерии — те самые юнкера-охотники. Да и так, откровенно говоря, солдаты у противника были далеко не из худших — немцы есть немцы, а войны здесь велись практически постоянно. Другое дело — дисциплина, ведь объединив под одним командованием «нормальных» военных, наемников и своевольных дворян, получилось как в басне — с раком, лебедем и щукой.
К сожалению, работать в привычном маневренном стиле было нельзя — для этого требовалось время, а армия вторжения меньше чем за две недели нанесла ущерба на сотни тысяч рублей. Сумма для маленького государства колоссальная — и ведь это пока только предварительные подсчеты… Так что как бы неприятно это не звучало, но Грифичу предстояло менять жизни солдат на экономику. Утешал он себя тем, что разрушенная экономика унесет еще больше жизней, правда — жизней гражданских, умерших от недоедания и сопутствующих болезней. Поэтому врага нужно было разгромить как можно быстрей.
Традиционное «паническое отступление» с последующей засадой вышло не слишком удачным — в подготовленную ловушку попались самые горячие юнкера — чуть менее тысячи человек. Но зато и никакой мороки с пленными — несколько картечных залпов из сорока орудий — и в живых осталось меньше сотни человек, из которых большая половина не дожила до утра, да и прогнозы у большинства оставшихся в живых были смутными. Ну как бы то ни было, численность кавалерии немного сравнялась, да и некоторые наемные отряды[13] засомневались, если верить донесениям разведчиков.
План боя был простроен на «тараканах» противника. Несколько лет назад линия прямых наследников умерла от холеры и теперь там правил представитель боковой линии Карл Фридрих. Победитель был этаким «крысиным королем», активно уничтожавшим всех несогласных, среди которых были и его ближайшие родственники… Впрочем, нормальное дело для феодальных разборок.
Карл Фридрих должен был доказать свое право на престол, а точнее — на его удержание. Для этого он делал «сильные» поступки, придававшие значимость в глазах окружающим. Далеко не все они были умными, но… положение обязывало и затеянная война была одним из таких решений. Юнкера же, пусть он и даровал им еще больше прав и свобод, смотрели на «выскочку» косо — очень уж «боковой» была линия нынешнего герцога Мекленбург-Шверина. Соответственно — он постарается «израсходовать» добровольческую кавалерию — так, чтобы она как можно больше проредилась, принеся ему победу ценой своей гибели. Да и сами помещики, отправившиеся пограбить ненавидимого (рабов освобождает, сволочь!) Рюгена, были изрядно распалены. Ненависть к принцу была не только из-за освобождения крестьян, покоя не давали богатства последнего. Полководческие же таланты Померанского подвергались сомнению — мекленбуржцы считали его полководцем посредственным, а военные победы… Ну так это турки да татары, мы таких плетьми бы!
