Я приподнялась на локте — и боль сразу стегнула вдоль хребта, вырвав из груди стон. Но это еще было терпимо. Пить хотелось куда больше. А вот встать не получилось — ноги не слушались, разбитые в кровь колени и стопы отказывались повиноваться. Но вода манила, звала… и я боком-боком, опираясь на руки медленно поползла в ту сторону, откуда слышался звук. То и дело приходилось делать остановки — руки тряслись, боли снова усилились, но вода была уже близко — я чувствовала на щеках ее прохладное дыхание. Я собирала в кулак оставшиеся силы и ползла дальше. Под конец пришлось протискиваться в столь узкий лаз, что я почти застряла. И запаниковала, отчаянно пытаясь выбраться, в кровь раздирая локти и стесывая о камни кожу на плечах и бедрах.
«Кап-кап-кап». Последний рывок — и я снова свободна, я уже рядом, я уже почти у самой воды.
Драгоценная жидкость стекала откуда-то сверху, просачиваясь сквозь мох в щелях, и падая вниз. На каменном ложе образовалась большая лужа. Я взвизгнула и быстро-быстро поползла к ней.
Трясущимися от усталости и нетерпения руками я собирала в гости падающие вниз капли, чтобы сделать первый, самый сладкий глоток. А потом не выдержала, и, уподобившись животному, легла на живот и загребая воду ладонями пила прямо из лужи. Пила и не могла напиться. Плескала воду в лицо, умывалась, отфыркивалась. Расшалившись, опускала лицо прямо вниз и булькала, пуская пузыри как неразумное дитя. А потом, сняв с себя те клочья, которые остались от одежды, плюхнулась в лужу всем телом, усиленно скребя тело, отмываясь от грязи и нечистот. Вода была холодная, почти ледяная, но я не боялась простыть или заболеть. Я вообще не думала в тот момент ни о чем подобном. Просто с наслаждением барахталась в воде, постепенно ощущая, как боль и усталость исчезают, уступая место бодрости и легкости.
Лежа в луже на спине и разглядывая каменные стены, меня окружающие, я заметила толстых слизней, ползущих вверх по скользкой от воды поверхности. Заметила и тут же ощутила, как заурчало у животе. Сколько же я не ела — день, два, больше? Стоило подумать о еде, тут же голод накинулся на меня с остервенением — скрутил чрево, заполнил вязкой слюной рот. Я мысленно взвыла: «Нет-нет-нет». Найти подходящую еду слабой человеческой ипостаси в таких условиях невозможно, значит, нужно перекидываться и снова испытать боль, а я так не хочу, чтобы мне опять было больно. Я тихо заплакала. И сколько могла, сопротивлялась нарастающему чувству голода. И только когда резь в животе стала совсем невыносимой, со вздохом встала на колени прямо посреди своей лужи, оперлась ладонями о дно и перекинулась.
И заорала-завыла в голос. Когти заскребли по скользкому камню, перья намокли… Крылья… вывернутые, разодранные… с них еще капала кровь, будто только сейчас черная тварь драла их своими страшными зубами. Я закрутилась от боли на месте, а потом распласталась в луже, погружая несчастные крылья под холодную воду. Боль взметнулась, ослепив, оглушив, — и схлынула, оставив меня, мокрую, обессиленную, но почти счастливую.
Лежала я долго, пока рваные раны почти совсем не затянулись, а потом долго, мучительно, вправляла вывернутое крыло, пытаясь опереться им о стену. И только когда я справилась и с этим, и пережила дикую, к счастью, недолгую боль, я смогла расправить крылья и убедиться, что с ними почти все в порядке. Потом я заскакала по камням, ловко цепляясь за склизкие стены и склевывала толстых сочных слизней прямо с них, щелкая клювом и с удовлетворением ощущая, как они скользят по горлу и заполняют пустой живот. Я жмурила от удовольствия глаза: «еда, хорошо».
А потом, выбравшись из тесной пещеры в более просторную, забилась в угол, спрятала голову под крыло и крепко уснула.
И только проснувшись, снова набив брюхо едой и вволю напившись из лужи, я подумала: «Да, Деечка, хорошо, что тебя сейчас не видят родители. Такая деградация из человека в животное». И мысленно покрылась холодным потом: за все то время, что я провела здесь, я впервые вспомнила о том, кто я такая. А если бы не вспомнила, если бы так и продолжала думать, что я — это… А, кстати, кто?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я прикрыла веки, уносясь в воспоминания Деи из Черного мира. И спустя минуту-другую, крутя своей птичьей головой, сгоняя нахлынувшую дурноту, бессильно опустилась на камни. Как это возможно? Я готова была узнать и принять что угодно, совершенно что угодно. Кроме этой тяжелой тягучей пустоты.
Та, кем я была здесь, не помнила свое имя, не знала, сколько ей лет. Весь мир ее был — черная выжженная земля, гарь и опасные твари, которые могли убить. Твари поменьше — юркие, стремительные, но не слишком умные, и большие твари — похожие на черных шипастых драконов — этих стоило опасаться всерьез. А еще в голове у здешней меня крепко засела одна мысль: выжить, вернуться, дождаться… Вернуться — означало вспомнить, а дождаться — то, что тогда можно будет спокойно умереть. Умереть эта я хотела больше всего.
С тяжелым сердцем, не желая верить тому, что узнала, я заскакала по камням и осторожно высунула голову наружу, чтобы увидеть в этом мире хоть что-то помимо той маленькой пещеры, где сидела все это время.
Бесконечные черные горы окружали меня. «Мертвые, они все мертвые» — пронеслось в голове. Некоторые из них превратились в вулканы, выкидывающие в воздух очередную порцию пепла, большинство же — просто возвышались каменными истуканами, не подавая признаков жизни. В воздухе иногда мелькали тени — чаще всего птицы, иногда твари — тогда я на всякий случай снова пряталась в свое логово, хотя ни одна из них все равно не пролезла бы сюда.
А как же остальные? Лик, Мир… где мне искать их?
«Нет остальных, никого больше нет» — отвечала здешняя я невнятным бормотанием, — «только я, потому что мне нужно вернуться..».
В отчаянии я заметалась по пещере, махнула крылом, откидывая в сторону камни. Неожиданный звук — будто что-то металлической заскакало по полу — заставил обернуться. Я увидела катящийся в угол волчок, поскакала за ним и перенесла в клюве поближе к моему уютному углу.
«Так, Медея, спокойно. Ключ тут, значит, все в порядке. Ты, конечно, можешь, сразу бежать в свой мир, но неплохо бы сначала попытаться понять, что произошло здесь, чего я тут жду».
Так я успокаивала, уговаривала себя. И это действовало. Я окопалась в уголке, словно наседка, и постаралась мыслить спокойно.
«Мир! Он сказал, что не прощается и что здесь я его найду. Значит, нужно просто это сделать. Ага, просто… Как? Найти в незнакомом мире… хм… бога? Ну да, Медея Сергеевна, проще простого. Вряд ли он сам собой сюда в пещеру забредет. Ой, надеюсь, он не принял случайно облик одного из слизней, которыми я так неосмотрительно позавтракала. Вот было бы неловко»
От последней мысли стало смешно и я захохотала- заклекотала, дивясь своему пронзительному голосу. И это навело на очередную мысль.
«Бог, значит… К богам у всех народов принято взывать. Надо попробовать, что я теряю-то, в конце концов?».
Я запрыгнула на самый высокий камень и громко завопила:
— Единый, чтоб тебя… Ты же слышишь, я знаю. Помоги мне, предстань передо мной. Я в тебя верю. Я знаешь, как в тебя верю! Ух! Так бы и показала! — резкие крики вырывались из моей гортани, звуча то грозно, то жалобно.
«Мир, прошу тебя, ну пожалуйста, я же совершенно не знаю, что мне делать…» — в горле запершило, глаза защипало, и эта часть моей импровизированной молитвы осталась неозвученной.
Я сидела тихо-тихо с минуту или с две, надеясь непонятно на что. Разумеется, никакого явления Единого народу не произошло. Я усмехнулась: «В конце концов, ты же не думала, что все будет так легко, правда?».
Когда стало понятно, что здесь я ничего не высижу, пришлось менять тактику. Я решила отправиться наружу. Осмотрюсь получше, может, появятся другие идеи.
Я неуклюже поскакала к выходу, сжимая в левой лапе волчок, высунула голову, осмотрелась и прыгнула вниз, на ходу расправляя вновь обретенные крылья. Лечу-у-у!
Да, я, конечно, летала во сне. Но вот так, наяву… Это совершенно другие ощущения. Даже вопреки опасности и мрачному постапокалиптическому пейзажу, я не могла противиться восторгу и радости полета. Я купалась в воздушных потоках, мне было так легко и уютно в них, будто я вернулась домой.
