Так ли уж Жиродиа был уверен тогда в счастливой судьбе «Лолиты» — проверить трудно, однако факт остается фактом: рукопись была незамедлительно послана в набор, и уже летом 1955 г. Набоков вычитывал корректуру, присланную ему из Парижа. В благодарственном письме Морису Жиродиа (с которым ему очень скоро предстояло насмерть разругаться[113]) писатель настойчиво советовал издателю развернуть в Америке рекламную кампанию «Лолиты», которую назвал «серьезной книгой, написанной с серьезной целью». «Надеюсь, — добавлял Набоков, — публика воспримет ее именно в этом качестве. Меня огорчил бы succès de scandale»[114].
Выйдя из печати осенью 1955 г., «Лолита» поначалу не привлекла к себе особого внимания читателей и критиков — до тех пор, пока вокруг нее не разгорелся бурный скандал в английской прессе.
Один из экземпляров романа, привезенный из Франции туристами наряду с другой литературной продукцией «Олимпии-пресс», попался на глаза Грэму Грину. Прочитав роман, Грин рекомендовал его английским читателям как лучшую книгу 1955 г. (Green G. Books of the Year 1 // Sunday Times. 1955. December 25. P. 4). Опросы относительно лучшей книги года устраивались среди английских писателей неоднократно, и далеко не все книги, отмеченные тем или иным именитым литератором, автоматически становились бестселлерами или вызывали резонанс в литературном мире. В Англии Набокова почти никто не знал. Русская фамилия автора расхваленного романа мало что кому говорила, и авторитетное мнение популярного писателя, высказанное в рождественском номере газеты «Санди таймc», вряд ли смогло бы привлечь к нему внимание читателей. Неизвестно, как сложилась бы судьба «бедной американской девочки» и ее создателя дальше, если бы не агрессивное выступление журналиста Джона Гордона, разнесшего в пух и прах и «Лолиту», и ее покровителя: «По рекомендации Грэма Грина я приобрел „Лолиту“. Без сомнения, это грязнейшая книжонка из всех, что мне доводилось читать. Это отъявленная и неприкрытая порнография. Ее главный герой — извращенец, имеющий склонность развращать, как он их называет, „нимфеток“. Это, как он объясняет, девочки в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет.
Вся эта книга посвящена откровенному, бесстыдному и вопиюще омерзительному описанию его похождений и побед. Книжка вышла во Франции. Всякий, кто осмелился бы напечатать или продать ее в нашей стране, несомненно, отправился бы за решетку» (Gordon J. Current events // Sunday Express. 1956. January 29. P. 16).
Грэм Грин ответил ироничным письмом в «Спектейтор», предлагая организовать «Общество цензоров Джона Гордона», которое будет «проверять и при необходимости запрещать все неприличные книги, пьесы, живописные полотна и керамические изделия» (Spectator. 1956. February 10. P. 182). От слов Грин перешел к делу и 6 марта 1956 г. действительно организовал первое заседание «Общества Джона Гордона».
Вся эта история (очень скоро она стала известна во Франции и в Америке) сделала «Лолите» такую рекламу, о которой Набоков не мог и мечтать. Заинтригованные английские читатели в момент раскупили пятитысячный тираж книги. Цена на экземпляры «Лолиты», полулегально привезенные туристами из Франции, дошла у спекулянтов лондонского Сохо до десяти фунтов (по пять фунтов за каждый том). Просачиваясь сквозь таможни, «Лолита» прибыла в Америку, куда, благодаря многочисленным откликам в прессе, докатилась ее скандальная слава (в общей сложности «Лолите» было посвящено более двухсот пятидесяти заметок, рецензий и эссе). Среди первых отзывов выделим рецензию, появившуюся в журнале «Репортер» (Schickel R. A Review of a Novel You Can't Buy // Reporter. 1957. Vol. 17. November 14. P. 45–47); ее автор удостоился благодарственного письма от Набокова: «Я никогда не пишу критикам, вследствие чего обижаю друзей и разочаровываю врагов. Однако признаюсь, в данном случае было очень тяжело не написать Вам, прочитав Вашу статью в „Репортере“ — самый тонкий и артистический разбор всего, что касается моей нимфетки. Верю: „Лолита“ скоро будет опубликована в этой стране. Она должна появиться на датском и шведском языках, она переводится на итальянский, немецкий, нидерландский и французский»[115].
Ажиотаж вокруг «Лолиты» усилился еще больше после того, как в конце декабря 1956 г. Министерство внутренних дел Франции по личной просьбе британского министра внутренних дел, наложило арест на книжную продукцию «Олимпии-пресс», в том числе и на «Лолиту». На ее защиту, равно как и на борьбу против цензуры, дружно встала вся французская пресса. Между тем в Англии «Лолита», в свою очередь, угодила в пекло парламентских дебатов о новом цензурном законе.
В Америке все складывалось менее драматично: несколько экземпляров романа были перехвачены бдительными таможенниками, однако затем благополучно возвращены своим владельцам, поскольку мудрые чиновники не усмотрели в «Лолите» никакой «непристойности». Ничего непристойного не нашли в ней и ее первые американские рецензенты: Джон Холландер <см.>, акцентировавший внимание на пародийно-сатирическом аспекте романа, и Говард Немеров, посвятивший творчеству Набокова статью «Этика творчества»: «Необходимо признать, что в „Пнине“, да и в других работах, этика интересует Набокова-художника не больше, чем секс; и то и другое, вместе и по отдельности, для него вопросы побочные, как проблема и предложение пикантных, заслуживающих внимания озарений, которыми эта проблема живет. Его вечная тема — это внутреннее безумие и то, как оно странно подчас соответствует или, напротив, не соответствует внешней абсурдности, и эту проблему, по его понятию, можно решить только художественными средствами. <…> „Лолита“ все же этически выдержанное произведение, если под этикой в литературе мы понимаем иллюстрацию к ростовщическому торгу между нашими гадкими вожделениями и добродетельными угрызениями совести, к процессу, в котором вожделение становится наказанием, а наши лица внезапно превращаются в подобие наших грехов. В мире американских грез „Лолита“ способна создать замечательный прецедент для выработки издательских этических норм, ибо если Гумберт Гумберт и грешный человек, то в конце романа он за это несет наказание. Впрочем, и в середине. И в начале» (Nemerov H. The Morality of Art // Kenyon Review. Vol. 19. № 2. P. 314).
В то время как во Франции Морис Жиродиа отчаянно бился против судебного запрещения «Лолиты», в Америке фрагмент набоковского романа (где-то около трети текста) появился на страницах журнала «Энкор ревью» (1957. June) Публикацию дополнили послесловием Набокова «О книге, озаглавленной „Лолита“» и статьей американского критика Фреда Дюпи <см.>. За Набоковым уже начали охоту издатели, засыпавшие его заманчивыми предложениями о приобретении прав на американское издание романа. Наиболее расторопным среди них оказался Уолтер Минтон из нью-йоркского издательства «Дж. Патнэмз санз», которое и выпустило «Лолиту» летом 1958 г.
К моменту выхода книги читательская публика была так накручена, что с молниеносной быстротой смела весь тираж. Только за первые три недели было продано более ста тысяч экземпляров — рекорд, перекрывший прежнее достижение «Унесенных ветром». «Лолита» в мгновенье ока сделалась бестселлером (она продержалась на первом месте вплоть до сентября, пока, к досаде Набокова, не была оттеснена на второе место английским переводом «Доктора Живаго») и принесла своему создателю целое состояние: только за права на ее экранизацию он получил от кампании «Харрис-Кубрик пикчерз» 150 000 долларов «Незаметнейший писатель с непроизносимым именем» (как шутливо аттестовал себя Набоков в интервью 1967 г.), чью фамилию еще год назад некоторые рецензенты писали с ошибками (например, английский критик Морис Крэнстон в хвалебной статье о «сильном, волнующем романе» называл его автора «Nabakov» (Cranston M. Obscenity in the only some beholders // Guardian. 1957. May 14. P. 5)), благодаря «Лолите» превратился во всемирно известного писателя — публичную фигуру, раздираемую на части интервьюерами из крупнейших англоязычных газет и журналов.
Публикация «Лолиты» в Америке — звездный час для Набокова. После долгих лет неудач ему наконец-то повезло: он покорил американскую публику. Даже мелкие неприятности (вроде энергичных протестов пары-тройки высоконравственных сенаторов или запрета книги в Публичной библиотеке города Цинциннати) лишь еще больше подхлестывали читательский интерес и вызывали сочувственные отклики американских критиков, которые, надо отдать им должное, в подавляющем большинстве тепло приняли «Лолиту».
Разумеется, признание не было всеобщим и безоговорочным. Не все шло так идеально гладко, как хотелось бы: на пути триумфального шествия «Лолиты» нет-нет да и возникали ухабы и кочки разносных рецензий, в которых желчно критиковался стиль Набокова или безапелляционно утверждалось, что его книга «не достойна внимания серьезных читателей: во-первых, она скучна, скучна и еще раз скучна своей претенциозной, вычурной и насмешливо-глуповатой манерой; во-вторых, это омерзительная высоколобая порнография» (Prescott О. Book of the Time // New York Times. 1958. August 18. P. 17). Однако немногочисленные лолитофобские отзывы буквально потонули в дружном хоре похвал. Писательская репутация Набокова выросла настолько, что уже в июне 1958 г. рецензент из журнала «Нью рипаблик» с полным основанием утверждал: «Владимир Набоков — художник первого ряда, писатель, принадлежащий великой традиции. Он никогда не получит Пулитцеровскую или Нобелевскую премии [в этом, увы, критик оказался провидцем. — Н. М.], но тем не менее „Лолита“ — вероятно, лучшее художественное произведение, вышедшее в этой стране <…> со времен фолкнеровского взрыва в тридцатых годах. Он, по всей вероятности, наиболее значительный из ныне живущих писателей этой страны. Он, да поможет ему Бог, уже классик» (Brenner С. Nabokov. The Art of the Perverse // New Republic. 1958. Vol. 138. June 23. P. 21).
